Но он не был бы воином, если бы не умел преодолевать боль. Левая рука у него пошла вперёд, целясь в незащищённый бок Лотара. Желтоголовый почувствовал это и признал, что действовал Батенкур правильно.

Но для Лотара, с его теперешней скоростью восприятия, это движение было чересчур медленным, а значит, неопасным. Да и мог ли один человек вообще быть ему опасен?

Лотар перехватил руку Батенкура чуть повыше кисти, волнообразным движением перевёл её вверх, одновременно выворачивая и приседая под неё… Положил на плечо так, чтобы локоть пошёл на излом. Батенкур закричал уже в голос, на губах у него выступила кровь: должно быть, он прокусил губу.

Лотар встал в рост, рука Батенкура сломалась, как сухая деревяшка. Пожалуй, резкости Лотару хватило не только на локтевой сустав, но и чтобы сломать лучевую кость перед запястьем.

Дага Батенкура расслабленно поникла в воздухе. Дело было сделано. Прежде чем выйти из тесного контакта с противником, Лотар взял дагу за плетение гарды и сдёрнул её с беспомощной руки, как снимают чересчур большую перчатку.

Потом он вернул своё восприятие ближе к нормальному. Батенкур стоял, пытаясь одновременно прижать к себе обе руки. На лице у него застыла гримаса боли. Но сейчас время жалеть кого-то уже прошло.

— Ты умрёшь, Батенкур, и твоё имя никто не вспомнит без ругательства. Стоило ли так жить? Вспомни всех, кого ты убил по глупости, по жадности, по равнодушию. Вспомни, я могу подождать.

Но тот не мог ничего вспомнить, его глаза были затуманены болью, и в них не читалось уже ничего человеческого. Боль каким-то образом подняла всё то звериное, что было в нём, и этого оказалось в избытке.

Лотар пожал плечами. Тогда всё.

Он сделал обманное движение правой рукой, Батенкур дрогнул и дёрнулся назад, на левую руку Лотара, которая сжимала трёхгранный клинок. И глаза Батенкура были зафиксированы на правой руке Лотара, поэтому он не увидел, как этот клинок взлетает вверх, к его подбородку.

Удар оказался лёгким, почти без нагрузки. Клинок вошёл в шею Батенкура снизу вверх и дошёл до мозга, не задев ни одного крупного сосуда, эта рана не должна была сильно кровоточить.

Лотар сделал шаг назад от обмякшего тела и выронил ставшую ненужной дагу. Батенкур ещё стоял, когда он отвернулся и посмотрел вниз, в сторону моста. Там появились всадники. И впереди всех мчался огромный, чем-то похожий на Батенкура человек, белое лицо которого наискось перечёркивала чёрная полоса. Это был Принципус с дружинниками князя Веза.

Батенкур грохнулся на каменные плиты со скрежетом и звоном доспехов. Лотар посмотрел на Зелёного Лучника и Гильома. Они были примерно равны по силам, и их поединок должен длиться ещё довольно долго. Пока их мечи звенели твёрдо и жёстко, как раскаты летнего грома в грозу.

А вот Сухмет вообще не бился. Он валял дурака. Один раз Лотар это уже видел, когда Сухмет только повстречался им и Рубос накинулся на него с огромным ятаганом, пытаясь достать этого неуловимого и лёгкого, как муха, старичка. Вот и сейчас Сухмет сделал вид, что выронил свою саблю… Она зазвенела, старик наклонился, чтобы поднять её, и как раз тогда, когда Атольф попытался разрубить ему грудь.

Тогда Атольф сделал прямой выпад, что для палаша было почти бесполезно, но колдун был уже на исходе сил, и ему было всё равно, ему хотелось только достать своего врага… хоть раз. Сухмет, громко сокрушаясь по поводу собственной неловкости, сделал замах, и снова его Утгела взлетела в воздух. Как зачарованный, Сухмет шагнул вперёд и поймал саблю, когда она падала вниз. При этом он жёстко толкнул своего противника плечом. Конечно, выпад Атольфа прошёл стороной.

Вся эта клоунада выглядела совершенно естественно. Казалось, Сухмету везёт, потому что он ничего не умеет, что он лишь случайно сталкивается со своим врагом, пинает его, толкает и до сих пор ни разу не ранил, равно как и сам не получил ни царапины…

Лотар только теперь увидел, что посох Гурама остался у парапета в том месте, где они поднялись на башню. Оказывается, Атольф рвался туда, где находился всемогущий посох, который обещал спасение, а Сухмет его как бы пропускал… И Атольфу оставалось уже немного до заветной цели.

Лотар с любопытством смотрел, что будет дальше. Когда до посоха оставалось всего-то туазов пять-шесть, Атольф вдруг отшвырнул свой палаш, который теперь только мешал ему, встал в позу вызывания колдовского огня и ударил туда, где должен был находиться его неуклюжий и неуловимый враг, самой обыкновенной колдовской молнией.

Конечно, он устал, и всю энергию, которой некогда запасся от посоха, давно успел растратить. К тому же он изначально был не очень искусным колдуном, поэтому молния получилась какая-то жидкая. Неопытный человек даже не заметил бы её на ярком солнечном свету. И всё равно она ударила в противника…

Не обращая больше ни на что внимания, Атольф бросился вперёд, вытянув руку, ему казалось, что он вот-вот дотянется до посоха и обретёт недостающие силы, несокрушимость и всемогущество, но… Тонкая, яркая, звучная, как взрыв петарды, молния прорезала воздух, и его отшвырнуло вбок. Он изумлённо выпрямился, не ожидав, что всё кончится вот так. Он, как ни странно, до сих пор верил в свою неуязвимость.

— Отправляйся в ад, преступник, — отчётливо произнёс Сухмет.

Теперь в его голосе и повадках не было и тени шутовства. Он вытянул вперёд руку, с её пальцев сорвалась вторая молния толщиной с хороший прут. Она пошла вперёд так неторопливо, что Лотар сначала не поверил своим глазам, и лишь когда она продавила слабенькую защиту Атольфа, он понял, чего добивался Сухмет.

Атольф всё-таки попытался выставить защиту, значит, он пытался колдовать, значит, его душа навечно скатится в низменные миры, откуда для него не будет возврата.

Атольф закричал высоким, пронзительным голосом и упал. Лицо его стало чёрным и страшным. Теперь в нём не было даже намёка на что-то человеческое. Вероятно, такой облик этот некогда человек и должен был иметь после всех своих преступлений.

Лотар подошёл к Сухмету, который не отрывал взгляда от поверженного врага, и положил ему руку на плечо. Старик поднял голову и благодарно улыбнулся. Потом они оба повернулись к мосту.

Люди Веза шли по балкам, но не очень быстро, всё должно было кончиться гораздо раньше. Некоторые для большей безопасности связались верёвкой. Принципус стоял на последних целых досках моста и что-то кричал, раздувая горло. Это было бесполезно, шум водопада заглушал его. Но Лотар без труда прочитал его мысли: Принципус орал, чтобы Гильома оставили в живых, таков приказ князя.

Собственно, Лотар был не против, но сэр Полард имел другое мнение.

Они уже устали. Оба тяжело дышали, и каждый взмах давался им с большим трудом. Зелёный Лучник был ранен в левое плечо и в правый бок. Но и его закованный в броню враг тоже оставлял за собой на каменных плитах капли гранатово-красной крови. И всё-таки Полард теснил Гильома. Вероятно, ненависть придавала ему силы.

Или Гильом больше устал, потому что был в доспехах и ему приходилось размахивать таким тяжёлым мечом, что, пожалуй, и Рубос его не постыдился бы. Но Лотар видел, что каждый раз, когда мечи противников сталкивались, труднее приходилось Зелёному Лучнику, он уже едва сдерживал тяжёлые удары противника своим лёгоньким мечиком.

Противники прошли вдоль всей площадки, потом несколько раз повернулись на одном месте и оказались у самого края, за которым ревел водопад. Лотар почувствовал, что напряжение становится нестерпимым, что вот-вот всё и разрешится. Сухмет повернул голову к лестнице, должно быть, по ней уже поднимались воины Веза. Тогда-то всё и произошло.

Каким-то слепым, неловким выпадом Гильом захватил меч Поларда, отвёл его в сторону, а потом…

— Берегись! — крикнул Лотар, но было поздно.

Из локтевого шарнира правой руки Гильома выскочило тонкое, отвратительно зазубренное жало. Княжич повалился всем телом на Поларда, и остриё почти на треть впилось ему в плечо.