Раньше они не нравились Лотару, он считал их слишком немудрёным человеческим приспособлением. Он предпочитал быстро выращивать собственные мощные и длинные когти, но в последнее время стал замечать, что мутации существенно снижают реакцию, потому что отнимают слишком много энергии, и стал пользоваться такими штуками, чтобы не растрачиваться по пустякам. Сухмет как-то сказал, что в нём подаёт голос человеческая порода, но сам Лотар полагал, что это называется опытом.

Потом он очень сдержанно, без особых хитростей изменил цвет кожи на лице на очень тёмный. Боевые маски он никогда не носил, это было попросту не нужно, ему хватало его мутаций, после которых следовало всего лишь не улыбаться и не зевать, чтобы случайно не блеснули зубы. То же он проделал и с руками. После этого медленно, торжественно надел перевязь меча, убедился, что Гвинед легко выходит из ножен, и почувствовал, что готов.

Почему-то ему очень захотелось взять ещё и флягу, но он решил, что это блажь, раз он собирается вернуться через пару часов. Если бы он знал, как пожалеет об этом, и очень скоро!

Сухмет проводил его до начала моста и постоял с ним рядом.

— Он держит свой купол все ночи подряд. Сколько же у него энергии? — спросил Лотар.

— Пусть это напоминает тебе, господин мой, с чем тебе сейчас придётся иметь дело.

Потом старик коснулся его локтя и отошёл в сторону. Настала пора действовать.

Теперь Лотар стоял в ночи, словно был порождён ею и этими горами, или лесом, или всем, что есть в мире, даже этим неумолчным шумом, который поднимался из ущелья, куда падала вода. Он был бесшумен и смертоносен, как прикосновение бога Смерти, возможно даже, был частичкой этого бога. И ещё он был полон несгибаемого и яростного желания победить, желания столь сильного, что остановить его не могло ничто, чем располагали люди, находящиеся в замке. Всей силы посоха Гурама или магического силового купола сейчас было мало, чтобы справиться с ним.

Лотар усмехнулся своей самонадеянности и всмотрелся в замок. В господской башне светили окна коридоров, где факелы горели всегда. Но это не значило, что караульные со своей башни не следили за тем, что происходило вокруг. Сейчас они почти наверняка просматривали всё пространство вокруг замка бессонными, тщательно приученными к темноте глазами и видели даже неосторожного зайца на другом берегу озера.

Зайца — да, а вот приказали ли им следить за драконами, подумал Лотар и рассмеялся. Он уже давно решил, что будет делать.

Сначала он расстегнул рукава куртки и засучил их до самого плеча. Потом медленно, стараясь не очень нагружать руки болью, стал создавать себе крылья. Ещё в самых первых своих экспериментах Лотар понял, что по-настоящему хорошо умеет обращать своё тело в то, что было свойственно дракону. Но можно было вырастить и нечто новое, хотя это и получалось не так быстро, и работало не очень надёжно.

Например, когда Гханаши отрастил ему крылья, это были нормальные драконьи крылья, кожистые, тугие перепонки на широких, раскладываемых, как веер, лёгких трубчатых костях со множеством суставов. Но выращивать такую сложную конструкцию было хлопотно, и Лотар ещё в пустыне попытался сделать себе крылья, подобные птичьим. Но как он ни старался, они выходили либо очень уж длинными и неразворотливыми, либо вообще не могли поднять его тело в воздух.

Но это были игры, которые можно себе позволить в спокойное время. Сейчас не стоило так рисковать, поэтому Лотар без затей разделил свои кости рук на множество маленьких, тугих отростков, увеличил их, нарастил между ними плёнку и, едва его новое произведение было готово, взмахнул крыльями что было силы.

Мускулы спины и груди уже давно были готовы, и взмах подбросил его в воздух на добрых два туаза. Лотар обретал чувство силы и свободы, равного которому не испытывал никогда в облике обычного человека. Это было восхитительно.

Это движение заставило сильнее заработать сердце, которое жаркой волной погнало кровь в новые, только что выращенные мускулы. Он почувствовал боль в ладонях и посмотрел наверх. Широкие, в четыре дюйма ремни, с наклёпанными на них металлическими когтями, оказались слишком малы для его кистей и врезались в них так, что пальцы стали синеть. Лотар поморщился. Такие ошибки доказывали, что он на самом деле не так уж готов к предстоящему делу, как расписывал Сухмету. Но останавливаться теперь уже не хотелось. Лотар быстро заставил кончики крыльев стать тоньше, это каким-то образом позволило сделать слабее и кисти рук. Ремни сразу же опали, стали свободными, и уже через полминуты Лотар с опаской подумал, что они могут соскочить в полёте.

Потом он взмахнул крыльями уже не для пробы, сделал шаг вперёд, второй, ещё раз взмахнул, уже сильнее и резче, обретая под ними уверенную опору, ещё шагнул, взмахнул в полную силу, и… его ноги не коснулись земли даже кончиками пальцев. Он летел.

Лотар отбросил ноги назад, ложась на воздух, как на упругую, холодную перину. Ветер бил ему всё сильнее в лицо тугими струями, но сейчас это только радовало, потому что взмахи приходилось делать немного чаще, чем хотелось бы, и это значило, что скоро станет жарко, по-настоящему жарко, когда и этот воздух покажется горячим. Тогда ему захочется подняться повыше, где никогда не бывает жарко, но…

Лететь было всего ничего, и всё-таки Лотар поднялся довольно высоко, лишь потом спланировав на странно маленький, едва умещающийся на осклизлом камне тёмный замок. Он сказал себе, что такой полёт делает его незаметным, но на самом деле отлично знал, что полетел так для собственного удовольствия.

Подлетая к сторожевой башне, торчавшей поверх силового колокола, он пожалел, что полёт кончился так быстро. Но теперь следовало подумать о вещах более существенных, потому что он прибыл на место. И ему сейчас предстояло сражаться.

Конечно, Лотар старался действовать потише. Он поставил ноги на черепицу довольно мягко, но крылья пару раз хлопнули. Как он ни старался, без последних взмахов не обошлось, иначе ему не удержать бы равновесия.

Как только он сумел схватиться за флагшток и понял, что не скатится вниз, он стал слушать, что происходит под крышей. Всё было спокойно, воины не очень-то переполошились от хлопанья неизвестно какой летучей твари. В конце концов, они были наблюдателями, а не слухачами.

Переделывая руки и кусая губы, чтобы случайно не застонать от боли, Лотар подумал, как хорошо бы обойтись без драк, без трупов… Но надеяться на это было глупо, следовало сразу настроиться на предельно жёсткий вариант. Раньше у него не было таких сомнений, всё получалось само собой. А теперь каждый раз, когда нужно было убивать людей, ему приходилось уговаривать себя. И он даже не заметил, когда это началось.

Всё, руки стали нормальными. Лотар напряг и тут же отпустил все мускулы по порядку, чтобы убедиться, что он случайно не забыл что-нибудь, потом подождал, пока боль утихнет и перестанет отвлекать. Поправив ремни с когтями, проверив, легко ли вынимаются Гвинед и кинжалы, он опустился на колени и стал осторожно вытаскивать одну из огромных, толстых, тяжёлых черепиц, стараясь, чтобы не загремели соседние.

В какой-то момент ему показалось, что он выбрал неудачный способ пробраться внутрь. Черепичина даже не думала поддаваться, а прикладывать все силы он не хотел, боясь зашуметь. И когда он стал уже думать о другом способе, например о рывке через наблюдательные бойницы, он почти случайно дёрнул черепицу вбок, и она стронулась. Лотар толкнул её в противоположную сторону, и она вышла из паза. После этого убрать её стало делом пустяковым.

Но как только он отложил её вбок, ему пришло в голову, что наблюдателей на смотровой площадке могут переполошить звёзды, которые теперь стали видны. Выругавшись, что не догадался захватить ткань и закрыть дыру Лотар решил, что теперь остаётся только сделать всё быстрее, чем отсутствующую черепицу заметят. Он опустил в тёмную дыру голову и осмотрелся.