В сгущающейся тьме замок уже не казался ни грозным, ни пугающим, а был близким и даже немного уютным человеческим жильём, поставленным в очень красивом месте. И чем дольше Лотар приглядывался к нему, тем лучше начинал понимать, где находятся конюшни и жилые помещения, где выстроены господские палаты, а где едва теплится ночной огонёк караульного помещения.

Нет, стены были сложены на совесть, и просмотреть их магическим взглядом Лотар даже не пытался. Но ещё до того, как у него окоченели ноги, он уже знал едва ли не отдельные ходы и галереи этого замка. Это могло ему пригодиться.

Главную опасность представляла огромная, высотой в сотню туазов, сторожевая башня. Она возвышалась не просто над замком и не просто над озером, а над всей долиной. Лотар без особого труда понял, что с её смотровой площадки видна и Пастарина, и всё протяжение реки, уходящей в Мульфаджу, и даже — в ясные дни — оба перевала. Из многочисленных бойниц, пробитых в восьмигранном навершье, крытом толстой, массивной черепицей, день и ночь за долиной наблюдали три молчаливых, сумрачных стражника, которых, как только они уставали, сменяли следующие, и это длилось уже несколько столетий, с момента постройки башни.

Но вообще-то за городом из этой башни следить было неудобно. Для наблюдения за тем, что происходит в самой Пастарине, была построена четырёхгранная Падающая башня, прозванная так потому, что была вынесена над водопадом и напоминала полуповаленный бурей, но не рухнувший ствол массивного дерева. На её вершине была устроена довольно большая открытая прямоугольная площадка, на которой владельцы замка любили проводить утренние и вечерние, предзакатные часы, когда вид на долину был самым красивым и когда она вся, целиком, казалось, могла поместиться в кармане решительного и предприимчивого человека.

Там даже каким-то образом, скорее всего, подновляемыми заклятьями, подавлялся неумолчный рёв низвергающейся вниз воды. Впрочем, подумал Лотар, возможно, рёв сам по себе не мог подняться из ущелья, куда падала вода из озера. Всё-таки оно было очень глубоким, почти полторы тысячи футов. Видимо, или звук водопада гасился облаком водяной пыли. Или же множество ещё не стёсанных водой, острых, как плавники, камней разбивало этот рёв и отражало куда-то в сторону либо вниз, так что он становился не громче обычного гула быстрой реки.

Это было удобное место ещё и потому, что в воду, окружавшую замок, не нужно было ставить никаких ножей, чтобы непрошеный пловец рассёк себе живот, не нужно было запускать ядовитых змей, выращивать растений, чей сок, выделяемый в воду, смертелен для человека. Мощный, неукротимый поток делал доступ к стенам замка невозможным. Каждого, кто попытался бы добраться к нему по воде, ждала стремнина водопада и острые уступы, способные перемолоть любого в кровавые ошмётки, прежде чем он долетит до дна.

Ноги онемели окончательно. Лотар вытащил их из воды и стал ждать, пока они обсохнут. Помимо стен, покоев и переходов его ещё очень интересовало подземелье. Но чёрная скала под замком была непроницаема. Тем не менее Лотар чувствовал, что там было сокрыто что-то очень важное.

Со стороны чуть дышащих под вечерним ветерком кустов послышались шаги. Сухмет ступал как можно громче, чтобы Лотар услышал его.

— Господин, ужин готов. Кроме того, я приготовил мази и постель для отдыха.

Он присел рядом с Лотаром, взял в руки один из его сапог, чтобы помочь ему обуться, но оглянулся на замок и произнёс:

— Атольф и здесь не изменяет себе. Ты видишь этот силовой занавес над всем замком?

Действительно, Лотар почему-то не заметил, что вокруг чёрной скалы с башнями и стенами Ожерелья тонкой дымкой, как нежнейший свет звёзд, висела опрокинутая чаша магической защиты. Она расходилась от самой высокой сторожевой башни, словно купол огромного шатра, почти касаясь воды с той стороны, где темнела гладь озера, и причудливым изгибом закрывала скалу со стороны водопада. Выглядела эта защита невинно, как бычий пузырь на деревенском празднике, но Лотар знал — стоит кому-нибудь коснуться этого еле заметного флера, и его плоть начнёт гореть, как если бы он попал под прямой удар магической молнии на колдовском поединке.

Только одна верхушка самой высокой сторожевой башни торчала над этой горой прозрачной энергии. Это было необходимо, иначе стражники, которые сидели в башне, не смогли бы выполнять свои обязанности. Смотреть сквозь этот купол целыми часами было так же небезопасно, как смотреть на прямой солнечный свет без защиты — они очень скоро сожгли бы себе глаза.

Вообще-то все такие купола могли принимать только формы тел вращения. И должны быть сплошными, без разрывов или прорех. Как Атольфу удалось сделать исключение для кончика сторожевой башни и каким-то образом закруглить силовой купол над водопадом? Это было ещё одним доказательством совсем неплохой осведомлённости Атольфа в магических хитростях определённого толка.

Сухмет передёрнул плечами, как от озноба.

— Это похоже на наваждение, но мне опять кажется, что за нами кто-то подглядывает, — прошептал он. Лотар улыбнулся.

— И подслушивает?

— Это очень тонкое, почти незаметное внимание. Оно так совершенно, что может исходить от очень сильного мага.

— Или от по-настоящему хорошего следопыта, разведчика.

Сухмет натянул на ногу Лотара сапог и пожал плечами.

— Если это человек, то он очень искусен.

— Я ничего не чувствую.

— В тебе ещё недостаточно силы.

Сухмет встал, протянул Лотару руку и помог ему подняться на ноги. Лотар выпрямился с такой болезненной миной, что Сухмет, помимо воли, хмыкнул.

— Бедный мой господин, кто бы узнал в тебе сейчас непобедимого воина?

— Молчи, презренный, или я зажарю твой язык на вертеле! — зарычал Лотар с подчёркнутым восточным акцентом.

— Нет, не так. — Сухмет хихикнул, глядя на неловкие после долгого сидения шаги Желтоголового. — Настоящий владыка не кричит, когда угрожает. Он шипит, как змея, и ему внимает даже комар, замирая на лету. А ты орёшь, как новобранец, который вынужден подбадривать себя даже в учебном поединке.

Лотар встряхнулся, пытаясь избавиться от этой гнусной скованности в движениях.

— Смотри, вот научишь на свою голову, тогда…

Внезапно лёгкое холодное пятнышко появилось на затылке Лотара, и теперь даже он знал, что за ними наблюдают. Уже в следующий миг он искал своим темновым зрением противника, затаившегося в кустах, куда им сейчас предстояло идти. Он просеивал ветку за веткой и снова, как несколько ночей назад на перевале, ничего на обнаружил.

— Ты оставил еду открытой? — спокойно спросил Лотар.

Сухмет стоял рядом, вливая в него свою энергию.

— Я поставил вокруг стоянки магический круг. Если его пересечёт хотя бы песчинка, я узнаю об этом даже здесь.

— Всё спокойно?

— Совершенно.

— Может быть, он настолько искусен, что…

— Охранную магию не обманет даже Нахаб. В природе нет существа, которому это под силу.

Лотар стряхнул напряжение, появившееся от этого взгляда из кустов, а может быть, из-за звука этого жуткого имени, в котором таилась какая-то страшная безнадёжность. К счастью, нечто, которое так называлось, находилось по-настоящему далеко и путь его сюда не лежал. В этом просто не было смысла. Демоны такой силы вершат судьбы могучих цивилизаций, а то, что происходило здесь и сейчас, было мелкой, ничего не решающей стычкой на границе добра и зла.

Они постояли ещё.

— Пойдём, — сказал Сухмет. — Чай перекипит. А этот… Может, он и не враждебен.

Лотар кивнул. Они пошли. Но уже через десяток шагов оба замерли, ошеломлённые одним и тем же чувством.

В великом и прекрасном шатре ночи одна за другой рвались чьи-то жизни, и где-то рядом. И было это так мучительно, что у Лотара, как никогда, заболели раны.

— Где? — прошептал он.

— В замке.

Они снова стали слушать стон безнадёжной, отчаянной борьбы, прерываемый смертью.

— В других это кажется ужаснее, — сказал Лотар, поворачиваясь к замку. — Самому драться проще.