– Странный шифр, – не обрадовался этому открытию князь. – Не хочется из-за него время терять.

Но батюшка, который взял в свои руки все это непростое дело, вдруг всмотрелся, потом еще разок и кивнул.

– Думаю, я это смогу прочесть, ведь тут всего-то барский язык, не самый известный в Парсе, только записанный местными буквами… Да, так и есть. И по-барски написано сначала слева направо, а с конца строки справа налево, потом снова слева. Змейка получается, так у нас иные из старых книг тоже писались века три-четыре тому.

– Ну, батюшка, – с благодарностью сказал ему князь, – ты – голова!

– Ты вот что, князюшка мой, бери бумагу и садись писать. Я буду переводить, а ты записывай. Не думаю, что это нужно, но лучше будет, если мы сразу же, как проявим эти буквицы, так их и повторим по-своему, а то, неровен час, упустим, а бывает же, что буквы только на несколько минут проявляются, потом их… достать уже труднее будет, если вообще возможно, не зная рецептуры.

Князь в такую возможность тоже не верил, но все же послушал отца Иону, совет мог оказаться дельным. Они принялись за работу, князь писал, батюшка неторопливо, чтобы князю было удобно, переводил. Сначала текст шел довольно понятно и даже грамотно, но потом пошли только какие-то краткие выкладки, звучащие довольно необычно. А потом и вовсе все стало малопонятно из-за сплошных сокращений, будто покойному графу и этого было достаточно, а о большем он не заботился.

В целом, получалось, что Моршток, действительно, делал эти записи только для себя. Иногда просто отмечая какую-либо мысль, пришедшую ему в голову, чтобы обдумать ее позднее. Но и из этих записей складывалось общее представление его размышлений, его версий и предположений.

Выходило, что граф Моршток вел не одно расследование, о котором князь уже знал, по поводу лаборатории, где оборотень мог бы превращаться в видимость короля, но и другое, по поводу того, как этот самый оборотень или кто-то из его подручных мог бы приобрести бумагу, не отличимую от той, на которой ранее писал расписки настоящий король.

Особое внимание Моршток уделил поискам малой королевской печати, которой эти бумаги были подтверждены. Но тут, кажется, его постигла первая в этой версии неудача, печатей по всей стране оказалось так много, что достать ее было, в общем-то, не сложно. Как предположил сам граф-следователь, печать, плотную блямбу из цветного, зеленого или синего сургуча можно было срезать с другой какой-либо грамоты, которые в изобилии хранились в королевском архиве. Вот для того, чтобы найти возможного злоумышленника, который это сделал, он тоже потратил немало времени. Но никого не сыскал, и хотя об том не было прямо указано в этих заметках, по тону и по характеру новых замечаний становилось ясно, что он попробовал было поискать их на тех доверительных грамотах, которые король когда-либо посылал некоторым своим приближенным дворянам. Эта работа требовала уже гораздо больше времени и сил, чем прочесывание королевского архива, и она только набирала обороты, когда записи оборвались.

– Не понимаю, – задумался батюшка, – может, он сменил симпатическую рецептуру? Может, перешел на другие потаенные чернила?

– Нет, отец Иона, – с грустью отозвался князь, – похоже, здесь записи кончаются, потому что самого Морштока убили.

– Возможно, но я все же проверил бы и мое соображение.

– Проверяй, – согласился с ним князь, – только уже с Густибусом. Он у нас, похоже, специалист по части химии и лабораторных исследований.

Батюшка отложил книжку, задул свечи, по-прежнему горевшие под тарелкой на шатком их сооружении. Присмотрелся к князю, который сидел задумчиво, как будто и не живой.

– О чем думаешь, князь?

– О том, как Моршток исследовал подписи под королевскими обязательствами, которые лжекороль выдал этим обоим, торговцу и банкиру. – Князь, в поисках смысла или подходящих слов смотрел в потолок, жевал губу. – Он исследовал их магическим образом и довольно пристрастно… Даже своего начальника, Оприса, для того привлек. Но получилось, что…

– Что получилось? – спросил батюшка, потому что князь умолк. – Я не заметил этого, должно быть, потерял хватку читать по-барски.

– Читать, переводить и сразу же мне диктовать – не тем у тебя, батюшка, была голова занята, чтобы замечать такие вот тонкости, – усмехнулся князь. – А получилось у него, что этот анализ не выявил такой простой вещи, что… Что подписи эти сделаны мужчиной.

– Не понимаю, – признался батюшка.

– Подписи под обязательствами лжекороль, явившийся на тайную деловую встречу как с Кастелем Четомыслом, так и с Ротшестом Согбенусом, ставил при них. Это можно считать подтвержденным, потому что и они так говорят, и Моршток, дотошный полицейский, это проверил, по крайней мере, он с этим соглашается. Но если эти подписи поставлены королем, тогда… Тогда непонятно, почему же магическая и почерковая экспертиза этих подписей не свидетельствует, что их поставил именно мужчина! Ведь характер письма, штрихов и твердость руки должна быть засвидетельствована… И Моршток отметил, когда проверял эти подписи, что уверенности в этом нет…

– Он проверил, – согласился батюшка, – и признал, что подписи или похожи на королевские, или даже сделаны самим королем Фалемотом. Но прочее…

– И попутно сделал пометку, что маги, проверяющие подписи, а их было несколько, не сумели увидеть в руке, их поставившей, мужского характера. Словно бы кто-то другой, третьего рода, – князь опять усмехнулся, – их сделал. Словно бы возможна сущность, лишенная определенности в этом признаке. – Он опять подумал. – Эх, молодец он все же, наш граф Моршток! Мне бы под его началом тут работать, а не самому голову ломать. Я бы у него многому научился.

– Так под чьим-либо началом работать – не велика заслуга, князь. И тебе так думать не следует…

Даже договорить батюшка не успел, потому что в библиотеку ввалился Стырь. Глаза у него были широко раскрыты, рот раскрыт, всем видом он показывал, что случилось что-то из ряда вон, он даже дышал с трудом, будто только что бежал что есть мочи.

– Князь мой, батюшка… Там, у терема герцога Докрского маршал Рен осаду устроил. Требует, чтобы герцог сдавался, и чтобы отдал свою магическую машинку, которую только что привез из своего герцогства!

– Стырь, – приказал князь. – Приведи себя в порядок, доложи как положено.

– Меня Густибус прислал, князюшка, он сам только что узнал случайно… Спешить нужно, маршал Рен войска туда нагнал, вот-вот на штурм пойдет, если герцог ему не подчинится. А он и не думает подчиняться, бой будет, не иначе.

Князь соображал секунду, не долее. Потом выговорил с досадой и злостью.

– Граф Семпер, предатель, подслушивал, когда мне в «Петухе с кабаном» про герцогскую магическую машину неизвестным было рассказано… Подслушал и доложил по начальству, шпион окаянный. Пошли скорее…

– Князь, я – с тобой, – решил батюшка. – Если они найдут эту машинку, будет лучше, если мы вместе на нее хотя бы посмотрим.

Все же Парс был немалым городом, что сейчас весьма сердило князя. Он бежал, едва не теряя шляпу и путаясь в плаще, который ему все же успел набросить на плечи верный Стырь. Батюшка оказался даром что такой вот невысокий, на вид полненький, но бежал как мальчишка, даже не отставал от него. А Стырь, все время оглядываясь, несся впереди, показывая дорогу. Но князь и сам бы понял, куда следует направляться, потому что оттуда доносились мушкетные выстрелы, и довольно частые, иногда сливающиеся в подлинную пальбу.

Прохожие при виде этой троицы, а пуще того – от звуков войны где-то неподалеку, вели себя по-разному. Кто-то поднимал голову к небу, пробуя угадать где и что именно происходит, кто-то расходился в стороны, давая дорогу, но всем было понятно – происходит что-то важное и необычное.

Они пробежали полгорода, все то расстояние, которое разделяло отель, где проживали имперцы, и дворец герцога д'Окра едва за четверть часа. Но события перед дворцом их не ждали, они разворачивались так, как и положено на войне – быстро и резко, без задержек и ожидания тех, кто к этим событиям не успел.