– Спи, – велел Леггер, и хриплый голос дрогнул: – Спи. Снов не будет.

Он снова прикоснулся холодной ладонью к лицу тана, и тот провалился в черное беспамятство. Снов не видел, как и было обещано.

Глаза открылись сами по себе, без всякого желания: широко распахнулись, словно желая вобрать в себя весь мир. Сигмон жадно хватанул воздух ртом и приподнялся на локтях.

Все было по-прежнему: хижина старого мага осталась на месте, и он все еще лежал на скомканных покрывалах, пропитавшихся потом. Но боль ушла, и больше не было Фаомара, демона, кошмаров... Это все сон. Всего лишь сон.

Сигмон поднял руку и коснулся груди. Шкура чудовища тоже никуда не делась.

– Эй, – хрипло позвал тан. – Леггер!

Покрывало, закрывавшее вход, откинулось в сторону, и в хижину хлынул поток ослепительного света. В его лучах фигура мага казалась плоским силуэтом, вырезанным из черной бумаги.

– Леггер!

Маг быстро подошел к покрывалам и опустился на колени. Приложил сухую ладонь ко лбу тана и улыбнулся.

– Все в порядке, – тихо сказал он. – Все худшее позади. Тебе нужно только немного отдохнуть.

– Шкура, – выдохнул Сигмон. – Она осталась!

– Я не обещал ее убрать, – напомнил маг. – Но она больше не будет расти. Мне удалось остановить мутацию.

– Да, помню, – пробормотал тан и откинулся на спину. – Но мне показалось, что... Это было больно. Меня чистили, как лук, слой за слоем...

– Я пытался, – признался маг. – Но ничего не вышло. Ты умер бы раньше, чем исчезли бы первые чешуйки. Прости, Сигмон, но она навсегда останется с тобой. До самой смерти.

– Навсегда. Значит, не вышло. Я по-прежнему чудовище.

– Ты просто человек в кольчуге, который не хуже и не лучше наемного воина, что не снимает свою броню даже во время сна. Смирись. Научись с этим жить. Только и всего.

– Только и всего! – с горечью воскликнул тан. – Только и всего!

– Тому, кто потерял руку, приходится намного трудней, – напомнил Леггер. – Тебе еще повезло – ты не потерял, а приобрел. Довольствуйся этим и чаще вспоминай калек, что не могут самостоятельно даже выйти на двор.

Тан схватил руку мага, сжал что было сил.

– Что мне делать? – спросил он. – Что мне теперь делать? Что дальше?

– Живи, – просто ответил маг. – Начни все заново. Странник, проповедник, наемник, главарь банды... Живи. Только не пытайся вернуться в прошлое. Тебя там не ждет ничего, кроме боли и безумия. Так всегда: что-то начинается, что-то кончается – и это часть человеческой жизни. Мы рождаемся, потом растем, меняемся – и внутри и снаружи. И становимся другими. Мы все время изменяемся, каждый день, каждый миг. Это – наше проклятие и дар. Человек может стать кем угодно, измениться так, как ему захочется. Но часто он просто не может удержать то, что получил. Все в наших руках. Нужно только приложить силы и терпение, не сворачивать с пути, и тогда получишь все, что хочешь. Ты человек, Сигмон. Самый настоящий человек, потому что ты меняешься.

– Да, – прошептал тан. – Я изменился.

– И это случится с тобой еще не раз. Не жалей о потерянном или приобретенном. Живи. Цени каждую минуту, каждый глоток воздуха, каждое переживание, плохое или хорошее. Это часть жизни. Дыши ей, пей ее, ешь – живи.

Тан отпустил руку мага и приложил ладонь к своей груди, провел по широким чешуйкам, погладил царапину от когтей демона.

– Это не все, – сказал он. – Есть еще внутри. Зверь. Я чувствую его. Он здесь. Он остался вместе со шкурой, и я боюсь, что однажды он вырвется наружу. Почему ты не убрал его? Ты можешь! Во время схватки я чувствовал, как ты придавил его, сковал магией так, что едва не убил. Почему ты его не убрал?

– Потому что это не зверь, – тихо ответил маг. – Это тоже ты, Сигмон. Это часть тебя, часть твоей души, часть твоей личности. Если бы я убил его, то убил бы и тебя.

– Я не такой, – выдохнул тан. – Это не я!

– Ты, Сигмон. Внутри тебя нет никого чужого. Зверь – просто твоя часть, злая, сильная, но твоя. Она всегда была там, внутри. В каждом из нас есть частичка зверя. Ты не исключение.

– Проклятие! Поверить не могу! И что мне делать с ней, с этой частичкой?

– То же, что и остальные. Усмиряй ее, не давай воли, не позволяй ей взять верх. Но используй, если нужно, чтобы сохранить жизнь – себе или другим. Обращай зло в добро – это люди тоже умеют, и магия тут ни при чем. И помни – это ты. Не отделяй зверя от себя. И если на то пошло, не зови его зверем.

– А если я не справлюсь? Если он возьмет верх? Неужели тогда я стану таким, как тот, в замке барона?

– Может случиться и так. С людьми это бывает. И тогда на свет появляется чудовище в обличье человека.

– Да, я знаю, – прошептал Сигмон, вспомнив лавочника Виуда. – Я видел такое. Но с моей шкурой... Я буду слишком силен. Меня сложно будет остановить.

Маг отогнул ворот своей рубахи и потянул за цепочку, висевшую на шее. На свет показался амулет – блестящий кругляшок из белого металла. Маг взялся за кончик цепочки и стал ее раскачивать.

– Смотри на него, – велел он. – И запоминай. Если будет совсем худо, вспомни этот амулет и думай обо мне. Я почувствую и приду на помощь. Быть может, потребуется все повторить.

– Спасибо, – прошептал тан. – Спасибо, Леггер.

– Не за что, – откликнулся маг. – В жизни осталось так мало интересного. Иногда мне кажется, что я видел уже все и разучился удивляться. Но, оказывается, это не так. Приятно чувствовать себя живым.

– А что мне делать сейчас? – спросил Сигмон, чувствуя, как снова начинает кружиться голова.

– Просто лежи. Тебе нужно немного отдыха, только и всего. Можешь поспать.

– Нет! – Тан содрогнулся, вспоминая кошмары. – Не надо спать. Не хочу.

– Тогда давай поговорим. Знаешь, давно не слышал новостей из большого мира. Расскажи, как там дела? Стоит вернуться к нему или там по-прежнему правят глупость, жадность и жажда власти?

– Все это есть. Но есть еще и другое. То, ради чего можно вернуться, – ответил тан, вспоминая водопад черных волос, худые плечи и огромные глаза – то зеленые, а то черные, как смоль.

– Я расскажу тебе про вампира, – сказал он. – И про одного алхимика, на четверть эльфа, который недавно постригся налысо.

– Звучит заманчиво, – одобрил маг. – Но потом расскажи, где ты взял этот клинок. Удивляющий, да?

– Да, – согласился Сигмон. – И о нем тоже.

Они говорили долго – до самого вечера. Пили чудесный травяной отвар и болтали обо всем на свете. Сигмон чувствовал себя так, словно родился заново – здоровым и счастливым. И цельным. Больше не было Зверя и Сигмона. Остался только он – тан ла Тойя.

Когда сгустились сумерки, он окончательно пришел в себя, словно и не было никакого лечения. Настала пора уходить. Маг предложил остаться на ночь, но Сигмон с огромным сожалением отказался. Рон и Нотхейм наверняка волновались. Оба достаточно безумны, чтобы организовать спасательную экспедицию и забраться на скалу. Или сверзиться с нее, разбиться вдребезги, только потому, что их друг засиделся в гостях. Сигмон знал, что пора возвращаться.

– Смотри, не свались со скалы, – сказал на прощание маг.

– Я все еще вижу в темноте, – напомнил Сигмон.

– Тогда прощай. Если захочешь навестить меня – приходи. Даже так: обязательно загляни ко мне через пару лет. Очень интересно, чем дело кончится.

– Конечно, – улыбнулся Сигмон. – Прощай, Леггер. Ты самый лучший маг из тех, что я встречал. Ради тебя можно терпеть остальных.

Они обнялись на прощание, и тан ушел в темноту, не оглядываясь. Он знал, что сегодня у него второй день рождения и что эту долину он запомнит навсегда.

Всю дорогу – от вершины скалы до ее подножия – он беззвучно плакал.

Последние две лиги до замка барона Ворон проделал неспешным шагом. Тан его не торопил. В поспешности не было нужды: близилась полночь, и молоденький месяц едва заметно мерцал среди темных туч. Даже если бы тан поспешил, все равно в замок он приехал бы ночью.