Пока еще катастрофы во Второй республике носят чисто символический характер. «Эдельвейсу, — как пишут австрийские газеты, — грозит полное исчезновение».

«Австрийская действительность», как мы не раз смогли в этом убедиться, представляет собой contradictio in adjecto.[26] Реальность в этой стране являет себя в таком обличье, что любое ее проявление вызывает к жизни собственную противоположность и способно существовать лишь виртуально, в том виде, в каком ее именно в данный момент хотят представить. Австрия отгородилась от собственной истории и, тем не менее, пытается жить за счет своих музейных ценностей. В Австрии сложилось понятие нации, основанное на обоюдном снятии двух ее классических определений, поэтому окончательное становление австрийской нации заключается теперь в отказе от национального. В Австрии сформировался особый тип общественного дискурса, отличающийся тем, что здесь никогда не говорят о том, что думают, и никогда не думают о том, что говорят, поэтому все здесь приобретает символическое значение, которое, однако, по мере возможности не обнаруживает значения реального. И насколько последовательно австрийская реальность отражается в символах, настолько же последовательно официальные символы Австрии растворяются в ирреальном. Государство, записавшее в договор о своем образовании запрет на присоединение к Германии, в то же время сохранило герб, и по сей день символизирующий историческое стремление к подобному присоединению. У этой страны есть гимн, как и у любой другой страны мира. Правда, гимн, который звучит в Австрии, по ее конституции не существует. Австрийский гимн, который в 1946 году был выбран в результате конкурса среди поэтов-любителей, всегда рассматривался лишь как «вынужденное решение», временная мера, поскольку возобладало намерение дождаться более благоприятных обстоятельств и «вернуть в обращение» старый гимн на музыку Гайдна. И хотя министр официально объявил об итогах конкурса, он ничего не предпринял для внесения соответствующей записи в конституцию страны, чтобы в дальнейшем иметь свободу действий для легальной замены «вынужденного» гимна на желанный. Последняя попытка сменить гимн сорвалась в 1953 году, поэтому Австрия по-прежнему поет «Наши долы, наши горы». Кстати, и в 1953 году опять позабыли сделать запись в конституционную статью. А потому в австрийской конституции упомянуты государственный герб, государственная цветовая символика, государственная печать, равно как и День австрийской государственности, но нет ни слова о государственном гимне. Не существует даже простого законодательного акта, ему посвященного. Впрочем, легитимность гимна, подтвержденная простым законодательным актом, была бы весьма сомнительной, поскольку гимн не предусмотрен конституцией. А потому понятие «уличный мотивчик», использованное тележурналистом Бергманом, обладает большей реальностью, чем понятие «гимн».

Разумеется, можно было бы сказать, что для существования государства наличие одобренного конституцией гимна не имеет кардинального значения, и тот факт, что о таком законе забыли, представляется всего лишь незначительным упущением, ведь гимн-то исполняется, а значит, он может считаться признанным. Против такой интепретации не стоило бы возражать, если бы история австрийского гимна, существующего и не существующего одновременно, была бы исключением, а не одним из многочисленных симптоматичных примеров того, как австрийская реальность словно бы испаряется, если к ней повнимательней присмотреться. Это странное сочетание факта и фикции в австрийских символах, их призрачная реальность и ее проявление в национальном чувстве, в самопрезентации, в общественном дискурсе, в австрийском самосознании могут быть объяснены действием некой имманентной логики, заложенной в саму концепцию этой республики.

Из опросов общественного мнения нам известно: подавляющее большинство австрийцев считает само собой разумеющимся, что нейтралитет Австрии является определяющим для ее самосознания в той же мере, в какой «Договор об австрийской государственности» является основой существования Австрии как свободной и суверенной страны. Значение, которое имеет нейтралитет для этого государства и для национального чувства его граждан, ярко проявляется в том факте, что австрийский национальный праздник отмечают не в день основания или воссоздания государства, а в день принятия парламентом закона о нейтралитете.

Нейтралитет как «фундамент австрийского самосознания» (по выражению экспертов, изучающих общественное мнение) на самом деле является в Австрии фундаментальной призрачной реальностью, фактом и фикцией одновременно. Обратившись к историческим документам и специальной литературе, легко установить, что его существование не подтверждено нормами международного права. Нейтралитет является вымыслом и был задуман как вымысел; в таком виде он обрел в головах австрийцев самостоятельное существование, и только в качестве автономного вымысла он смог стать реальностью.

Стоит только обратиться к истории возникновения австрийского нейтралитета, как сразу станет ясно, почему он не существует с точки зрения международного права, почему он — только вымысел, каковым ему и полагалось быть по изначальному замыслу.

После смерти Сталина в марте 1953 года шансы Австрии на заключение «Договора об австрийской государственности» выросли, в то же время стало ясно, что Советский Союз будет связывать окончательное согласие на подписание договора с условием, по которому Австрия должна стать нейтральной. Такая перспектива не обрадовала австрийское правительство (оно соглашалось с запретом на «вступление в военные союзы и размещение на своей территории военных баз», но при этом хотело избежать слишком далеко идущих политических и экономических последствий, которые влечет за собой подлинный нейтралитет — вице-канцлер Шерф угрожал выйти из состава согласительной комиссии, если понятие «нейтралитета» будет документально закреплено в процессе переговоров), да и западные страны-участницы антигитлеровской коалиции (США, Франция и Англия) не были заинтересованы в нейтралитете Австрии.

В июле-сентябре 1953 года госдепартамент США и американское посольство в Вене разработали документ об основных условиях, при которых американцы и их западные союзники были готовы одобрить нейтралитет Австрии. В этом документе, представлявшем собой гениальную уловку диалектически мыслящих реальных политиков, в качестве основы для дальнейшего ведения переговоров предлагалась идея нейтралитета с дистанционным взрывателем, в результате срабатывания которого австрийский нейтралитет в момент его официального утверждения в буквальном смысле слова нейтрализовался бы и растворился без остатка.

В этом документе сказано: если бы даже нейтрализация (neutralisation) Австрии противоречила интересам американской, британской и французской сторон и создала бы проблемы для самой Австрии, «для Соединенных Штатов было бы чрезвычайно сложно получить в Австрии поддержку со стороны официальных лиц и всего населения в случае отклонения советского предложения о нейтралитете, если подобное предложение со стороны Советского Союза будет связываться с готовностью подписать Договор о государственности». Поскольку американское правительство не может не признать нейтралитет Австрии в качестве предпосылки для заключения договора, необходимо выполнить ряд предварительных условий. Важнейшими являются пункты 1 и 3 упомянутого документа:

«1. Нейтрализация Австрии должна осуществиться в такой форме, которая не поставит под вопрос ее участие в политическом, экономическом и культурном объединении Европы. […]

3. Нейтрализация Австрии должна осуществиться в такой форме, которая предполагает одностороннее решение самой Австрии, не связанное с гарантией нейтралитета со стороны четырех стран-союзниц».

Последний пункт имеет особое значение, поскольку он находится в абсолютном противоречии с определением нейтралитета по нормам международного права. Международное право однозначно определяет статус нейтралитета как взаимные отношения между нейтральным государством и другими странами. Эти взаимные отношения не достигаются всего лишь простым «признанием» нейтралитета, они требуют и «объявления гарантий», главным образом, со стороны соседних государств и крупных держав. Только это «объявление гарантий», которое, в сущности, означает, что данные государства в случае угрозы обязуются защищать нейтральную страну, помещает «нейтралитет» в международное правовое поле. Если государство объявляет себя нейтральным, не получив соответствующих гарантийных обязательств, то это объявление нейтралитета есть не что иное, как государственно-политический вариант солипсизма. Существует целый ряд исторических примеров, подтверждающих данное положение. В 1831 г., например, Нидерланды напали на Бельгию, бывшую в то время нейтральной; Франция была одной из держав-гарантов бельгийского нейтралитета, поэтому французские войска пришли на помощь, прогнали нидерландцев из Бельгии и сами покинули страну.