Всемирно–империалистический характер этой войны как войны за сохранение американского господства в Азии, Африке, Европе и Южной Америке уже открыто признается [в Вашингтоне]. Джонсон: «Некоторые[195] ведут себя так, словно Америка — маленькое государство с чем–то ограниченными национальными интересами и словно океаны в два раза шире, чем это есть на самом деле[196]» («Нойе Цюрхер цайтунг», 9.10.1967); «Победа коммунистов в Южном Вьетнаме — это угроза не только всей Юго—Восточной Азии, но и жизненно важным интересам Соединенных Штатов» («Нойе Цюрхер цайтунг», 1.10.1967). Вице–президент Хэмфри: «Соединенные Штаты держат солдат во Вьетнаме, потому что на карту поставлена безопасность существования самих Соединенных Штатов. Враг должен знать, что мы никогда не сдадимся и останемся во Вьетнаме до тех пор, пока не доведем дело до победы» («Нойе Цюрхер цайтунг», 1.10.1967). Итак, те, кто отказывают вьетнамским партизанам в симпатии и поддержке, оказываются — хотят они этого или нет — сторонниками американской гегемонии во всем мире.
В Сайгоне в сентябре — начале октября были запрещены четыре газеты: две вьетнамские ежедневные и американская «Ньюс уик» закрыты на неопределенный срок, а ежедневная либеральная газета «Сайгон бао» закрыта на 30 дней. Все они запрещены за «оскорбления военного режима и вооруженных сил». В США в это же время были схвачены сотни демонстрантов, выступавших против войны во Вьетнаме[197]. В Сайгоне, Вашингтоне и [Западном] Берлине демонстрантов разгоняли водометами, резиновыми дубинками и бамбуковыми палками. Слушания в Национальном собрании Южного Вьетнама о законности прошедших выборов были проведены — по требованию полиции — в «закрытом режиме», после чего стало известно, что депутаты устроили вместе с генералом Тхиеу торжественное застолье и получили от Тхиеу каждый по 50 миллионов пиастров.
[Западно] германские газеты в деталях рассказывали, что после большой демонстрации протеста против войны во Вьетнаме 21 октября в [Западном] Берлине новые городские сенаторы выразили благодарность полиции за ее «умелые действия» во время манифестации, а также рассказывали и о столкновениях неполной сотни демонстрантов с полицией на Курфюрстендамм вечером того же дня. Но ни одна газета ничего не написала о лозунгах более чем 10–тысячной демонстрации и о содержании речей на итоговом митинге. Полицейские резиновые дубинки, аресты, конфискации и добровольное замалчивание правды в газетах (с помощью которого демократическая журналистика сама себя опустила до уровня официальных полицейских отчетов) все больше заменяют в демократиях «свободного Запада» — так же, как и в Сайгоне — открытую дискуссию и рациональное объяснение причин расхождения граждан во мнениях. Тот, кто ведет дискуссию посредством резиновой дубинки, кто не сообщает в [газетных] репортажах о содержании расхождений во мнениях граждан, кто утаивает от населения информацию о варварском характере ведения американцами войны во Вьетнаме — так что [антивоенные] демонстранты в глазах читателей газеты «Цайт» должны выглядеть полными идиотами, — тот делает из демократии полицейское государство, а из граждан — покорных исполнителей приказов. Уже сегодня можно смело сказать, что не потому противники войны во Вьетнаме составляют меньшинство населения ФРГ, что большинство населения эту войну поддерживает, а потому, что доступ к полной и правдивой информации имеет только меньшинство: образованные люди, интеллигенция, которые — при существующей структуре образования западногерманского населения — по определению являются меньшинством.
И это в то время, когда генерал Уэстморленд[198] заявляет: «Мы будем утюжить их нашим хитроумным оружием — которое они не могут себе позволить иметь — до тех пор, пока они не завизжат о пощаде». Это в то время, когда американские военные требуют увеличить список объектов бомбардировок в Северном Вьетнаме еще на 107 целей. Это в то время, когда «бомбовая война» давно уже уничтожает в основном гражданское население Северного Вьетнама. Это в то время, когда выясняется, что пилоты западногерманских истребителей–бомбардировщиков проходят обучение в [Южном] Вьетнаме, что до конца этого года еще 40 вертолетов ВВС ФРГ с полными экипажами и техническим персоналом прибудут во Вьетнам — и они будут там не только «проходить обучение», но и оказывать американским войскам поддержку с воздуха в боевых действиях[199]. Свыше 100 миллионов марок ФРГ, уже потраченных на эту войну, отправленные туда пилоты истребителей и вертолеты бундесвера ставят Федеративную республику в один ряд с государствами, ведущими совместно с США войну против вьетнамского народа — с Австралией, Новой Зеландией, [Южной] Кореей[200].
Весь вопрос в том, сможет ли оппозиция в ФРГ, подобно оппозиции в США, заставить наше руководство признать, как это сделал нехотя Джонсон, что нельзя путать разницу во мнениях с ущербной лояльностью, речи некоторых политиков — с официальной линией администрации, а тревогу за судьбы страны — с отрицанием политики правительства [США] («Нойе Цюрхер цайтунг», 1.10.1967; 2.10.1967). Вопрос в том, насколько обычный протест против войны во Вьетнаме может быть расценен как «алиби демократии». Массовые убийства женщин и детей, разрушение больниц и школ, уничтожение посевов и жизненно важных объектов — «пока они не завизжат о пощаде», «пока не доведем дело до победы» — заставляют задаться вопросом: а так ли эффективны акции оппозиции, эффективны ли вообще эти демонстрации, разрешенные полицией — той самой полицией, которая является лишь инструментом правительства, того самого правительства, которое посылает во Вьетнам вертолеты бундесвера и которое, само собой разумеется, не допустит, чтобы эти демонстрации повредили политике правительства, не говоря уже о том, чтобы они смогли эту политику пресечь.
Кто понял, что делается во Вьетнаме, — ходит, стиснув зубы и мучаясь угрызениями совести. Эти люди начинают понимать, что их бессилие, невозможность остановить эту войну превращает их в соучастников тех, кто ее ведет. Эти люди начинают понимать, что население, которое не осознает истинного смысла того, что творится во Вьетнаме — поскольку лишено информации, — и которое натравливают на демонстрантов, просто насилуется [властями], лишается достоинства, унижается, используется в преступных целях.
21 октября в [Западном] Берлине на территорию казарм армии США были запущены ракеты с листовками. Эти листовки содержали призыв к солдатам: не давайте посылать себя во Вьетнам, дезертируйте!
Да, конечно, это — рискованный метод, похоже, что уже противозаконный. Но есть женщины и дети, урожай и жизненно важная инфраструктура, есть люди, чьи жизни надо спасти, — если другими способами нельзя, пусть такими. И у тех, кто прибегает к таким методам оппозиционной борьбы, очевидно, есть одно важное качество — воля к действию. Вот о чем надо задуматься.
«Конкрет», 1967, № 11
ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО ФАРАХ ДИБА[201]
Добрый день, фрау Пехлеви!
Идея написать Вам возникла у меня во время чтения «Нойен ревю» за 7–14 мая, на страницах которого Вы описали свою шахскую жизнь. При этом у меня сложилось впечатление, что Вы плохо информированы о жизни в Иране. По этой причине Вы вводите в заблуждение также и читателей немецкого иллюстрированного журнала.
Вот Вы, в частности, пишете: «Лето в Иране очень жаркое, и, как и большинство иранцев, я ездила со своей семьей на Персидскую Ривьеру — на Каспийское море».
«Как и большинство иранцев»? Вы уверены, что ничего не преувеличиваете? В Белуджистане и Мекране[202], например, «большинство иранцев» — 80 % — страдают врожденным сифилисом. И «большинство иранцев» — это крестьяне с годовым доходом менее 100 долларов на семью. А у большинства иранских женщин умирает каждый второй ребенок — понимаете, 50 из 100 — от голода, бедности и болезней. А дети, которые вынуждены ткать ковры по 14 часов в день, — они что, тоже ездят — в большинстве — на Персидскую Ривьеру на Каспийское море?
