Очень странное впечатление произвел семинар С.Чупринина и Т.Бек, там какая-то распря между руководителями и двумя парнями: Стасом Ефросининым и Романом (в свое время фамилию не вставил, а теперь уже и не вспомню). Весь семинар читал свои стихи, и я заметил, что у этих парней стихи не самые плохие, а даже, наоборот, наиболее приближенные к жизни, по крайней мере это не только лирические переживания по поводу половой проблемы, а нечто более значительное, глубокое, а иногда сатирическое. Ребята не без ерничества, думают по-своему и требуют, чтобы их убедительно переубедили. А переубеждать лучше всего практикой.

У меня на столе в кабинете коробка конфет и письмо. Все знают, что сладкое я люблю. Но по себе знаю, что когда кому-нибудь хочешь сделать приятное или как бы отблагодарить, то в первую очередь делаешь это для себя. Собственный залет в будущее. Вот это трогательное письмо. Конфеты передарил, каюсь.

Надписал и отослал с письмами книги муфтию Равилю Гайнутдину и ректору Людмиле Алексеевне Вербицкой. Вместе с Дневниками отослал и книгу Самида Агаева. Но за то, что Самид без моего разрешения не пришел на аттестацию и уехал в отпуск, ему попадет.

В три часа был экспертный совет. Практически разбирали несколько уже разобранных ранее проектов. Наконец-то стали голосовать не поднятием рук. И сразу же Мысина не получила новых денег на свой проект, довольно, впрочем, безумный по отзывам, и зарубили еще одного искателя: это один из работников комитета, конторы по зрелищам и шествиям, который хочет еще и антрепризы. Я, естественно, упрощаю и утрирую.

У В.С. опять температура, но она мужественно сказала мне: это не первый раз, поезжай. У меня еще одна тайная мысль. Я уже пару дней заметил, что у Долли на «локте» задней лапы какой-то нарост, мне кажется, это какой-то нарыв. В Обнинске у меня будет возможность быстро показать собаку ветеринару.

29 июня, вторник. Утром довольно долго писал роман, но движется не так, как у всех, а медленно. Все же решился и повез Долли — у нее абсцесс на лапе. Ей лапу перевязали, выписали таблетки. Я поразился низкой стоимости ветеринарных услуг в провинции, здесь, включая прием у врача и перевязку, все стоило менее пятидесяти рублей. Утром же позвонил В.С., у нее, к счастью, температура спала, все нормально, обещала позвонить вечером. Питаюсь овощами и соевым мясом.

Было несколько звонков из Москвы: архитекторы по поводу ограды, потом С.П. по поводу аттестации Георгиевской, которая пропустила Бог знает сколько. К сожалению, нет Самида Агаева, который должен был дать точную справку о студентке. Самид укатил, никого не предупредив, в отпуск, в Тунис. В конце аттестации я подберу сведения и приму какие-нибудь меры. Я заметил, что наши мастера постепенно начинают распускаться: Приставкин ни разу за все время моей работы в институте не был на заседании кафедры. Многие мастера считают, что их отпуск давно начался. Пишу, расположившись в нижней комнате на диване.

30 июня, среда. Основное, что делает меня раздражительным и злым, это то, что я хронически не высыпаюсь. Теперь я стал раздражаться от своего любимого когда-то словечка «долг». Встал в половине шестого и уже в восемь по утреннему холодку и малолюдству был в Москве, дома. Здесь два часа на разговоры с В.С. и на работу. Долг, долг! Обычные предканикулярные хлопоты с нагрузкой, приказами на переводы и отчисления. В три часа уже поехал на новую комиссию по премиям — это в основном и пригнало в Москву.

Никогда не управляя комиссией, мэрия на этот раз попросила посмотреть возможность коррективов предыдущего решения. В первую очередь, это касается Музея танка Т-34. На прошлом заседании секция изобразительного искусства отозвалась о музее довольно пренебрежительно, именно о самом музее. Но музей организован с поддержкой Людмилы Ивановны Швецовой, и здесь включились дополнительные силы. Музея я не видел, но идея-то сама по себе, независимо от Л.И., прекрасная. Надо иметь, конечно, в виду, что здесь одной из «запевал» была Лариса Васильева, с ее мощными и прямыми связями. Кремлевские жены в действии.

Вторым пунктом нашей переголосовки оказался, как я и предполагал, скульптор Юрий Чернов. Ой, как собственная секция боится этого деятеля! Конечно, скульптор он очень неплохой, я помню его работы 60-х годов. Наверное, звонков и разных движений была здесь масса, секция переформулировала свое представление. Замечательно грустно и мудро вел себя вконец уставший Вл. Андреев. Вот что интересно: впервые на комиссии появилось новое лицо, некая дама, наверное, искусствовед. Она сразу же вступила в бой за Чернова, прочитав нам всем лекцию. Потом, когда все дело, к всеобщему удовлетворению, было сделано, я услышал ее шепот: «Я, как только узнала, что Чернову не дают, сразу полетела». В этой реплике для меня два момента: существование какой-то якобы очереди, которую нарушают, и определенная клановость — нашему не дали. Очень резко по поводу доклада сказал умница Андреев. Я тоже добавил, что из-за неловкости секции нам приходится менять свое решение, что связано с определенными издержками.

Вечером был в «клубе Николая Ивановича Рыжкова». С интересным докладом о Киотском протоколе и так называемом потеплении выступил академик РАН, директор Института глобального климата и экологии Росгидромета Юрий Антониевич Израэль. Все оказалось более чем занимательно. Ни о каком глобальном потеплении пока говорить не приходится, за сто лет это глобальное потепление выражено цифрой 0,6 градуса. Скорее всего, это все обычные цикловые колебания температуры. Точно такая же панама, как и потепление, как и «засорение» атмосферы углекислым газом в результате действия цивилизации. Ломоносов: «Польза от науки сомнительна, а вот вред очевиден». Если тезисно, то под Киотским протоколом нет научного обоснования. Америка, кстати, Киотский протокол не поддерживает и не собирается его подписывать. Без России он в действие вступить тоже не может. Здесь есть, по протоколу, определенные квоты на «засорение» атмосферы, которыми государства могут торговать. Подразумевается, за счет других государств, которые в своей промышленной практике будут, наоборот, к атмосфере относиться бережно. В настоящее время Россия могла бы своими квотами торговать, промышленность потому, что оскудела, нет особых выбросов. Но через несколько лет положение может резко измениться, и тогда мы вынуждены будем платить большие деньги. Практически здесь огромная заинтересованность Евросоюза. Европа хочет торговать своими системами и патентами по очистке выбросов. Есть еще несколько соображений. Например, любое потепление для России с ее проблемой отопления — благо. Теоретически повышение углекислого газа в атмосфере приводит к интенсивному росту растений и пр. и пр. вплоть до решения проблемы мирового питания. Именно когда в атмосфере углекислого газа было в десять раз больше, и возникли огромные леса, которые стали источником будущей нефти и газа. Наконец, Россия — это страна, которая поставляет в Европу газ, в свою очередь, при сжигании дающий меньше выбросов, чем любое другое топливо.

Н.И. Рыжков рассказал, что давно, когда очень серьезно стоял вопрос о повороте Печоры в Волгу, воды которой должны были спасти умирающий Каспий, а Каспийское море мелело стремительно, он получил письмо, где один из специалистов об этом самом цикличном движении уровней Каспия и говорил: «Бойтесь Каспийского моря». А потом, через несколько лет Каспийское море принялось стремительно повышаться, и уже сейчас можно говорить о затоплении многих прибрежных земель, о заболачивании, о переносе населенных пунктов.