На этот раз дело шло о переписке Вольтера с Екатериной. У писателя действительно всё идет в переплав, таков поразительный закон, специально сочинённый и сконструированный язык. Каков баланс между пародией и историей! Отчасти это действительно напоминает и наши дни. Но, может быть, отсутствие злости и есть опыт большого писателя? Я все-таки достаточно злобен в литературе. Литература, конечно, должна приносить удовольствие, поэтому я предвкушаю тот момент, когда возьмусь за чтение второй части романа. Сделал выписки, связанные, как всегда, с психологией творчества и с тайнами ремесла. И вот парадокс: пока читал чужой роман, думал о том, как расположить главы в моей собственной диссертации, мысль о которой я не оставил. Жизнь хороша тем, что в ней еще есть место для восторгов.
Вечером в Москве телевидение. Кажется, как и обычно, политически мы все просрали, в том числе и подъем народной волны в Донбассе. Кучма, этот старый лис, все финтит. И этот человек когда-то был президентом огромной страны!
6 декабря, понедельник. С пятницы, всю субботу и воскресенье я был под впечатлением того, что у нас в институте довольно плохо обстоит дело с электричеством. Насовали мы в каждый угол арендаторов, парикмахерские, банки и «Машимпекс» — и электрические сети не справляются. Наш договор с Мосэнерго заканчивается, Владимир Ефимович с радостью сообщил мне, что нужно один или два миллиона на проект и замену электрооборудования. К счастью, сегодня я вызвал нашего электрика Евгения Петровича и потихоньку, пункт за пунктом, разобрался с ним в этой проблеме. Он очень знающий человек и понимает хозяйственную логику. Кое-что мы уже сделали, сэкономили, ввели кое-где энергосберегающие принципы. Во-первых, решили определить мощность каждого потребителя; 30 единиц у нас, например, потребляет банк, а вся разрешенная мощность — 60 единиц. А сколько потребляет жилой подъезд, который сейчас беспризорный? А сколько так называемая парикмахерская, которая даже отапливается, при попустительстве Сергея Ивановича Лыгарева, электричеством? Надо заставить больше платить арендаторов — хотите аренду, платите; если нет — найдем менее электрически ёмкого клиента.
Сегодня утром по телевидению, кажется, по второму каналу, показывали очень интересную передачу о кино. Конечно, как всегда, всё замешено на Сталине, что он любил кино, и что и кого в кино именно любил. В том числе выступал и внук Сталина режиссер Бурдонский — дожили мы до времени, когда не только молва тихо шелестит «внук Сталина, внук Сталина», а и в титрах указано: «Внук И.В.Сталина». И он сказал: «Кто говорил, что Любовь Орлова — любимая актриса Сталина?» Этой фразы мне было достаточно, чтобы выстроить модель интеллигентской накачки своего значения и своей роли в искусстве.
Кто-то из ведущих рассказал такой эпизод. Геловани, игравший роль Сталина в фильме «Падение Берлина», попросил разрешить ему, чтобы вжиться в образ, пожить на даче Сталина на озере Рица. На это желание актера Сталин якобы отреагировал следующим образом: «А почему бы актеру не пожить в Туруханском крае, где я был в ссылке?..»
Среди многих обстоятельств, из-за которых я не поехал в Германию, был и сегодняшний вечер — вручение премий и дипломов конкурса «России верные сыны» — твердо обещал заранее, надо, значит, исполнять. Поехал. Все это происходило в Центральном доме литераторов, где литераторам все же оставили кусочек, иногда от кино освобождают большой зал, но почти постоянно функционирует зал малый. Там теперь происходят творческие вечера и хоронят. Писательская публика толпится в фойе, в большом холле происходят фуршеты. Наверное, последний раз в знаменитый деревянный зал ресторана писателей пустили на предпоследний юбилей С.В.Михалкова, да еще были там писатели, когда закончился какой-то литературный конкурс. Здесь теперь невероятно дорогой, может быть, самый престижный в Москве ресторан, не с кошельками писателей в него ходить.
Большой зал был полон. Возможно, это свидетельствует о признании премии, о её расширительном значении, но основное — что русской, патриотической литературой кто-то интересуется. Было даже сказано, что даст Бог, доживем и до названия «государственная» премия. По своему обыкновению я сидел и записывал. Сидел, правда, в президиуме, я один из тех, кто премию вручает. Но сначала — кто что дал и кому. Распутин, естественно, получил премию за повесть «Иван, сын Ивана». К премии прилагается обязательная речь. В.Г. говорил о двух странах в одной стране. Вот его фраза, я бы сказал, коронная: «Нас читают мало, их читают еще меньше». Вторая фраза: «Можно назвать гадкие вещи новым вкусом». Третья: «Со временем их будут читать еще меньше».
Вручал премию В.Г. Распутину Юрий Поляков, который назвал Распутина писателем мирового уровня. Согласимся. Мысль Полякова и также мысль Распутина: быть державы верным сыном — довольно трудно. Поляков (или Распутин) говорили, что чем подлее ты пишешь о России, тем больше у тебя шансов попасть в какую-нибудь престижную делегацию. «Я рад, что наше государство медленно, но верно разворачивается в державном направлении». Это, кажется, сказал основной меценат и спонсор премии — Виктор Степанович Столповский. В свое время именно он, вместе с Петром Лукичом Проскуриным, образовывал фонд для этой премии.
Премию за поэзию дали Дудареву, я плохо его знаю, — парень обаятельный, читал стихи.
Мне надо было вручать премию Володе Бондаренко. Речь свою при вручении я произнес с некоторой долею иронии или юмора. Держался, ни разу не употребил слова «патриот». Кстати, кто-то из выступавших, кажется, А.М. Соколов, министр культуры (пришел на вручение премии, это знаковый поступок), позже сказал, что слово «патриот» стало очень затертым. Я говорил о Володе как о редакторе, рассказал его литинститутскую эпопею, кое-что процитировал из его «личного дела», в том числе его характеристики из НИИ то ли лесной, то ли бумажной промышленности, где он в юности, закончив лесную академию, работал… На вступительном экзамене в институт Бондаренко написал сочинение на тему «Советский народ». Не изменять себе — это тоже достоинство. В том числе я сумел сказать о нем как о редакторе, который иногда умудряется закрывать глаза и ставить кое-какие статьи, не читая. Это я ответил на несправедливую, облыжную рецензию на сборник стихов Вл. Иван. Гусева. Это было какое-то сведение счетов, потому что сборник был совсем не о том, о чем эта рецензия писалась. Собственно, ради этого я в свое время и согласился участвовать в церемонии.
Одну свою заготовку я тем не менее забыл. Хотел еще процитировать пару абзацев из литературного путеводителя, написанного С.И. Чуприниным, абзацы довольно объективные, но, как всегда у Чупринина, с оттенком доноса. Это неизбывная советская черта у нашего либерала. Власть не должна забывать о его литературных противниках или о его литературных завистях, а вдруг пристрелят! Попутно просмотрел всю книжку. Конечно, он сукин сын, и завистливый вдобавок: Наташу Иванову вписал в действующую литературу, меня из нее исключил. Ну ладно, посмотрим.
Вручили премию за публицистику одному из бывших руководителей «Альфы» — Зайцеву. Его фраза: «Ни писателя, ни поэта из меня не получится. Но я считаю себя гражданином России и буду продолжать им себя считать».
Завершал вечер министр культуры. Я к нему отношусь с особым пристрастием и вниманием. У нас, кажется, возникает контакт. Вообще, я всё больше и больше задумываюсь над фигурами тех или иных руководителей. Почему возникает контакт? Потому что одни и те же приоритеты: вступил он в должность и вскоре оказался на юбилее Дорониной, наверное, она ему интересна. М.Е. Швыдкой тоже считает ее большой актрисой, однако она ему, судя по всему, менее интересна, его больше интересует театральная тусовка, которая собирается в ВТО у Маргариты Эскиной, там он среди своих. Я свой среди других людей, и не говорите мне, что все люди одинаково нам интересны.
Я встретился с Соколовым еще раз на разъезде, в вестибюле, и он сказал, что нас знакомили еще тогда, когда вышел мой «Имитатор». Я, видимо, очень старый человек — уже рассказывают обо мне, а не я о ком-то. Во время своей речи, в зале, А.С. сказал: «В зале происходит то, для чего он создан, т. е., видимо, для того, чтобы говорить о литературе. Сегодня так глубоко и широко были представлены многие жанры литературы. Когда художник говорит о художнике — это уже много».
