Днем, вместе с Е.И. Луганским, был в мастерской у Виктора и Рафаила Вольских. Эти театральные художники, конечно, самого высшего, заоблачного, пилотажа, но они почему-то в нашей стране не имеют таких званий и откликов, как Левенталь и Мессерер. Они живут в Романовском переулке, бывшей улице Грановского, в знаменитом заповедном доме правительства. Я впервые вошел в этот дом, в этот старинный подъезд с дорогостоящими зеркалами, все начинает напоминать дореволюционный быт. Долго смотрели театральные костюмы, разговаривали; они хранят удивительно много подробностей. Рафаил, который постарше, рассказывал сначала об ошибке В.Карпова, написавшего биографию Сталина, а потом о приеме по поводу заключения советско-китайского договора. Карпов перепутал и годы и первых лиц: сначала приезжал Чжоу Эньлай, а потом Мао Цзэдун. Прием тогда был в ресторане «Метрополь», и первый тост произнес Сталин, долго говоривший о предательстве. Как я его понимаю в современной ситуации, да и вообще, когда об этом заходит речь. Ведь на тех высотах, на которых всю жизнь летал он, это было основным чувством. Мы живем в том слое, где предательство имеет другой характер и по-другому за него карают: на выборах, на получении должностей, на новых книгах. В общем, Сталин произнес тост — и вдруг все омертвели, потому что кому-то стало страшно говорить…
Собственно, с чего я начал этот эпизод? До этого Рафаил рассказал, что в 93-м, кажется, году слышал мое выступление на юбилее Михалкова в Колонном зале. Я оторопел: так много выступаю, много говорю, но никогда не чувствую обратной связи: как это действует, какое оказывает впечатление, остается ли в памяти? Рафаил рассказал, что я тогда в своей речи повернул так: «Я люблю многие стихи Сергея Владимировича Михалкова, но любимейшим и лучшим для меня является стихотворение…» и начал читать: «Союз нерушимый республик свободных…» Зал встал. Потом мы начали говорить с Рафаилом о нашей привязанности к Михалкову, который стремится всем делать хорошо, без того, чтобы делать что-нибудь плохое.
А потом он рассказал об этой ситуации в ресторане «Метрополь». После тоста Сталина попросил слова Михалков и очень искусно, на каждом слове заикаясь — что является не только его физиологической особенностью, но и неким театральным приемом, — стал говорить о пекинских пионерах и этими своими милыми запинаниями в речи разрядил тяжелую атмосферу.
Потом, в машине, мы с Луганским, возвращаясь в институт, поразмышляли, что хорошо бы обоих братьев пригласить на какой-нибудь спектакль в Ставрополь, развернуть вокруг этого спектакля выставку. Я сказал о том, что в провинции вокруг одного явления большой культуры возникает некая волна, которая может поднять и весь художественный круг.
К 7-ми часам, весь уже усталый, ходил на спектакль Ерёмина в Театр Моссовета «Учитель танцев». Пошел исключительно из-за того, что там вроде бы есть роль, которую когда-то исполнял бессмертный и звездный Зельдин, а потом — Федя Чеханков. Теперь ее играет и пляшет Гедиминас Таранда. Я не могу сказать, что спектакль меня разочаровал, но слишком уж много там сделано, что бы во чтобы то ни стало всё было современно и ново. Костюмы современные, начало XX века, учат танцевать фокстрот, танго. Сам Таранда располнел, большая задница, он уповает на свою балетную стройность и память тела, на пируэты и жетэ в Большом театре. Там его ласково прозывали «летающий шкаф». Всё это, может быть, и мило, но так старо, такая устарелая труппа, так все лишено романтического блеска — просто это сейчас развлекательная комедия. Было понятно, почему этот спектакль был поставлен в войну и просуществовал, как память тех лет, в Театре Советской Армии долгое время. Зельдин и Федя — это немеркнущие звезды. Впрочем, второе действие было повеселее, и возникла пародия, а также первозданный текст. Не портите карьеру ни себе, ни писателям, которых уже давно нет. Оставляйте их жизнь такой, какой она сложилась. Оставляйте писателю его канонический и привычный текст. Какая прелесть! Как талантливы эти слова! Не нравится, пишите сами!
2 декабря, четверг.
РУКОВОДИТЕЛЮ ФЕДЕРАЛЬНОГО АГЕНТСТВА
по здравоохранению и социальному развитию
ПРОХОРОВУ В.А.
Глубокоуважаемый Вячеслав Александрович!
Традиционно сотрудники Литературного института имени Горького — преподаватели, имеющие ученые звания и степени, а среди них выдающиеся деятели культуры, лауреаты Государственных премий, крупнейшие поэты и писатели — все они прикреплялись для медицинского обслуживания к лечебным учреждениям Национального медико-хирургического Центра имени А.М. Пирогова.
Убедительно прошу Вас, глубокоуважаемый Вячеслав Александрович, не лишать институт этой привилегии и в дальнейшем. Согласимся, что культура — это тоже здоровье народа и фактор его национальной безопасности.
С уважением и признательностью –
Сергей ЕСИН,
ректор Литературного института,
секретарь правления Союза писателей России,
Заслуженный деятель искусств РФ,
профессор.
Большого Букера присудили Василию Аксенову. Всё это происходило, как и в прошлом году, на Смоленской площади, в ресторане гостиницы «Золотое кольцо». Я, конечно, помнил, куда идти, все сияет огнями, везде толпится народ, но все-таки у входа заколебался — увидел человека в эдакой фасонной накидке и позолоченной тюбетейке. И тут же подумал: «не мелковат ли стал в гостинице швейцар?» Спросил, где этот самый зал «Суздаль»? Швейцар обернулся — и оказалось, что это Людмила Улицкая. Новый имидж или творчество, действительно, фантастически истощает!
В шорт-листе было заявлено пять или шесть человек: Аксенов, Курчаткин, Слаповский, Петрушевская. Как всегда безукоризненно элегантный Игорь Шайтанов всё это объявлял, но на этот раз не было постоянной английской представительницы баронессы Никольсен, она в Евросоюзе, голосует по поводу вхождения Турции в ЕС. Вообще надо внимательно думать и внимательно на все смотреть — куда и зачем ты ходишь. Не каждую еду, чтобы не превратиться в лакея, стоит есть, и не на каждое собрание ходить.
Уже внизу, в вестибюле, а зал «Суздаль» на втором этаже, увидев мужественного классика Аксенова, я прошел как-то сторонкой, потому что совсем недавно очень резко отозвался о фильме «Московская сага». Но необходимо выработать в себе принципиальное мужское качество, мужское начало характера — не робеть и при всех условиях быть готовым держать удар. А тут — новая многозначительность: Букеровская премия — это дитя образования «Россия — открытое общество», то есть существует на деньги Ходорковского. Мне потом М.О.Чудакова, мы сидели с нею за столом, справедливо говорила о том, как много Ходорковский сделал для поддержки детских домов, для культурных мероприятий, для образования. Я это понимаю, но не могу не вспомнить давнюю статью в «Труде» о том, как, почувствовав определенную зыбкость, Ходорковский пытался так же точно действовать и в Америке — войти в круг больших жертвователей, так сказать, в круг самого высокого общества, но, кажется, это общество не вполне его приняло — богачам уже во втором поколении не совсем безразлична причина возникновения денег. Ходорковский, я думаю, ошибочно полагал, что громкое имя всеобщего благотворителя способно защитить… В общем, изысканная закуска, лежащая на тарелке, — икра, белая и другая рыба, кусок авокадо и еще какие-то экзотические овощи, включая спаржу, — всё это оплачивалось деньгами Ходорковского. Так литераторы едят, воистину, един раз в году.
Выступала, как и в прошлом году, Ирина Ясина, дочь бывшего министра экономики. Она говорила о Ходорковском, о том, что ему всего 41 год, что уже год он сидит в тюрьме, а Платон Лебедев — полтора года; что здоровье того и другого уже подточено узилищем. Объективно мне всех жалко. Жалко и этих людей. Что касается самого выступления Ясиной, то заслуживает уважения ее преданность, я бы сказал — преданность почти собачья. Это не так часто в нашем мире встречается. Но только что она защищает: близкого ей человека, образ жизни, которого она не имела раньше, или, как уверяет закон, жуткое бесчеловечное воровство, грабеж всего общества! Не с этого ли благочестивого воровства началось обнищание всего общества?
