А что же Сергей? Отчего не тяготится теснотой? Оттого, что ему неудобно признаваться самому себе, что ему неудобно. Сергей, как и все остальные члены клана, испытывает чувство вины. Согласно семейной договоренности, наш ведущий специалист должен выплатить сестре треть стоимости родовой квартиры (Лена, конечно, немного сердится на матушку, что решено было выплачивать именно треть, а не половину). Эта сумма и станет первоначальным ипотечным взносом. Но деньги собираются медленно, а квартиры дорожают быстрехонько. К прошлому Новому году Сергей накопил пятьдесят тысяч долларов. За праздничным столом домочадцы резвились, строили планы. «Двухкомнатную, в нашем же районе! Алине еще четыре года учиться, ты не забыла?» - «Мама, но она к вам будет приходить уроки учить!» - «Не хочу, чтобы Алина жила не с нами…» Голосом, замешанным на сюсюке: «Ой, наш Хотюнчик вдруг чего-то не захотел!» За окном гремел гром, блистали китайские молнии. Пришел новый год! Пришел-пришел. Принес подарки. За три весенних месяца панельная квартира Чарушиных подорожала в два раза. И просят за нее теперь двести пятьдесят тысяч долларов.

Страшно выходить из теплой московской квартиры. За дверями - мороз власти, черные риэлтеры, жадные бездомные мажоры, противное лошадиное слово.

- Что толку быть москвичом, если приходится наново покупать собственное бесплатное жилье, - говорит мне Сергей Чарушин. - За наши квартиры вообще нельзя деньги брать. Они никогда ничего не стоили, они рождены бесплатными. Если бы можно было купить что-то принципиально новое, лучшее - ну, тут логично жилы рвать. Движение семьи вперед и вверх - на это я согласен работать. А тут, чтобы удержать свое… Трудно собраться.

Приобретение квартиры в Москве требует усилий, выходящих за рамки обыкновенных. Грубо говоря, для этого поступка необходима эмоция войны, а не эмоция мира. Готовность к борьбе. К завоеванию.

Сергей оказался великим знатоком рынка элитного жилья. Он знает, где в Москве находится первый «настоящий» элитный дом, построенный в 1997-м году и пять лет подряд считавшийся самым лучшим. На улице Климашкина он находится, и называется «Агаларов-хаус». Его построил А.И. Агаларов, нынешний владелец «Крокус-интернейшнл».

А знаете ли вы, про какое чудесное строение придуман анекдот: «Проблема у нас одна - наш дом часто путают с храмом Христа Спасителя и просят у подъезда милостыню?»

А Сергей в курсе - это о жилом комплексе «Патриарх» в Ермолаевском переулке.

- Сережа, - спрашиваю я, - а что для вас все это знание?

- Жизнь долгая, - говорит Сергей, - может, еще понадобится. Знаете, как говорят: «Кто кого еще порвет!» - сказала Тузику грелка, надутая до 10 атмосфер.

- Смешно. Но мечтать о несбыточном - разрушительно.

- Разрушительно мечтать о квартире в соседнем панельном доме, да еще платить за нее триста тысяч долларов всю жизнь в рассрочку. Вы посмотрите, что творится вокруг, - вот мы живем возле МКАДа. Ну, строишь ты, застройщик, дом у черта на куличках. Ну и чего ты его называешь «Солнечным кварталом» или «Радугой»? Какая тут, к е…ням, радуга? Да, и еще ведь всегда упоминают в рекламе - как нечто заманчивое, повышающее цену - рядом лес. Минута ходьбы, и ты в лесу. А в этом лесу страшно! Зимой тут ветер воет!

Ох, действительно, зимой у нас как-то невесело. Я уж знаю: мы с Чарушиными рядышком живем. Зимой, под вечер, поднимается метель. Заметает гаражи, магазин «Продукты», боулинг «Мамайка». Меж стеной желтых огней и стеной темного леса - присыпанная снегом маленькая промзона. Выглянешь из окна - близко подступает древний страх, темный лес. Кто там бродит? Там, в лесу, лоси, зверопроход, грузинское кафе «Березка», в котором заворачивают в лаваш банку красной икры и называют это «оладушки от бабушки».

А еще в «наших» рекламных объявлениях пишут: «Пятнадцать минут ходьбы - и вы у метро!»

Пятнадцать лет ходьбы - и у вас будет прекрасная собственная московская квартира.

Ты герой. Ты победил большой город.

А Елена Чарушина - поклонница сериала «Секс в большом городе». Или даже не так, Лена старается жить в Москве точно таким же образом, как живут манхэттенские героини. Сергей чувствует себя обманутым москвичом: злая судьба лишила главного - покоя. Москвичам положен покой, уверенность. А вот Лена ценит в городе непокой, нервную энергию, атмосферное электричество.

В себе же Лена любит легкость и независимость; к тому же знакомства с мужчинами для нее важная часть жизни. У Лены есть две ближайшие подруги, с которыми она два раза в неделю встречается в кафе. Одна подружка старинная - однокурсница; вторая - коллега по работе, энергичная девушка. Кстати, из провинции. Недавно купила квартиру.

- И представляешь, - говорит мне Лена, смеясь, - пришла в день покупки, села за столик и сказала: «Ну все, теперь я стала московской особой!» Мы ее теперь зовем: Московская Особая.

- Нет равенства в вашей дружбе?

- Конечно, есть!

- Ну да, ну да.

В день нашей встречи Лена купила новый отечественный журнал «Sex and the City». На обложке написано: «Для женщин большого города». Журнал произвел на Лену неизгладимое впечатление. На меня тоже.

«Мне нравится быть тридцатилетней. Независимой, уверенной в себе взрослой женщиной.

Хотя иногда я думаю о старости и одиночестве с таким ужасом на лице, который не всегда удается изобразить героям фильма „Хеллоуин“». Какая крамола! Удар в самое сердце русского гламура.

Работницы журнала признаются в том, что им тридцать лет, с лихой отчаянностью анонимного алкоголика на первом собрании. Но на этом революция не кончается - мужчина больше не моржовый рог изобилия: тридцатилетние состоявшиеся женщины готовы платить за себя в кафе сами! Правда, эта благородная позиция время от времени дает сбой: «Что хочет женщина от пары? Чтобы партнер никуда не сбежал и сидел на привязи, то есть был привязан к ней телом и душой. Особенно телом чтобы был привязан, потому что душа - вещь метафизическая, а привязанность партнера хочется ощущать физически и, не побоюсь этого слова, материально».

Женщины большого города должны знать, что «выдержать удар с поднятой головой легче, когда на тебе новый бюстгальтер»; «любовь, не подкрепленная разнообразием оральных ласк, стала таким же нонсенсом, как покупка машины без страховки»; «если вы умеете организовывать детские праздники и неравнодушны к Мураками, в постели вам категорически противопоказано рассматривать краску на потолке». Господи, почему? И какую краску? Потому, объясняет звезда журнала Зоя Фрейд, что «если вы неравнодушны к Мураками, то необходимый запас креативности у вас есть». А это значит, на потолок нужно повесить зеркало!

В одной из пьес Булгакова героиня очень мило сердится на модную стилистику своей, так сказать, литературной эпохи: «Я этого не понимаю: землистые лица бороздили землю. Мордой они, что ли, пахали? Я страдаю от этого романа!» Вот и я страдаю от журнала «Sex and the City»: «В конце концов, мне 30 лет. Почему бы не пойти потанцевать одной? «…» За барной стойкой двое молодых людей нарочито громко говорили о том, что „человек в Москве не может быть беден“. Я невольно обернулась - давно не слышала такого чудовищного селф-пиара. Минуты через две молодые люди уже стояли рядом с моим столиком, предлагая побеседовать про императив Канта». Уй, как красиво написано.

Самое интересное, сериал-то очень и очень неплохой. Совершил подвиг - в том смысле, в каком любит употреблять это слово Солженицын, то есть произвел подвижку в общественном укладе, в общественном мнении.

А у нас аналогом считают сиротский сиквел «Все мужики сво…», жалостный-прежалостный. У них - чувственность потребительского фетишизма, у нас - жадность содержанок. У них - конфликт между реально желаемым (продолжать свободную жизнь до бесконечности) и диктатом культурного контекста: успешная женщина - все еще замужняя женщина, и кукует кукушка в биологических часах; у нас - замуж бабам хочется, а все не те попадаются. Наши дурищи ищут идеального мужчину (принца), а каждая из манхэттенских подружек - своего мужчину, в определенном смысле - самое себя.