– Куда мы едем? – спросила Катрин.

– Недалеко, можешь не беспокоиться… в Мален. Гарену не придет в голову искать тебя так близко от твоей тюрьмы.

– Возвращаться не придется, – сказала Сара, – я уничтожу следы, да к тому же… – Она замолчала, указав на небо. – Опять пошел снег. Он скоро заметет наши следы…

С неба действительно сыпались крупные белые хлопья, падая на них сначала медленно, а потом все быстрее и гуще…

– Небо за нас, – радостно сказал Ландри. – Поторопимся!

Он быстро спустился с холма, на котором стоял мрачный старый замок. Все окутала тишина, в башне не было других охранников, кроме двух трупов, кровь которых застывала на плитах пола страшной тюрьмы Катрин.

Почти бегом Ландри миновал бедную деревню, Сара следовала за ним по пятам, направляясь к хижине, в которой блестел слабый огонек. Она стояла на краю леса на склоне холма. Под снегом, который наполовину закрыл его, домик был похож на большой белый сугроб, но было что-то дружелюбное и ободряющее в маленьком окошке, светившемся изнутри золотом. Успокоенная Катрин доверчиво склонилась к Ландри, который нес ее. Его руки были сильными, их тепло внушало уверенность и надежду. Возле дома залаяла собака. Дверь тут же открылась, и на пороге показался темный женский силуэт.

– Это мы! – сказал Ландри. – Все прошло нормально…

– Вы освободили ее?

Голос был приятный, хорошо поставленный, серьезный. Букву «р» произносили раскатисто, хотя бургундский акцент был едва заметен.

– Заходите быстрее, – сказала женщина, пропуская их в дом.

Женщина, открывшая дверь Катрин, считалась в деревне колдуньей. Звали ее Пакретта. Но это была странная колдунья, не имевшая ничего общего со старой, страшной, беззубой ведьмой из легенд. В ее скромном доме с глинобитным полом было по-фламандски чисто, железный котелок, подвешенный над очагом, блестел, как серебряный. Самой же Пакретте было не больше двадцати лет. Это была одна из прекрасных белокурых бургундок, здоровых и крепких, как молодая яблонька, с лицом нежным, как дикая роза, с густыми золотисто-соломенными волосами, которых было так много, что чепец едва держался на голове. Тело тоже было прекрасно: налитое, но не тяжелое, с тугой кожей. Когда Пакретта улыбалась, за ее пухлыми губами блестели безупречные белые зубы.

Конечно, Катрин не могла всего этого заметить, когда ее принесли в дом. Она видела только две вещи: чудесный огонь, горевший на желтых камнях очага, и постель, такую белую под красными занавесками, на которую ее и положили. Выпив чашку куриного бульона, поданного хозяйкой, Катрин заснула мертвым сном, забыв в мгновение ока свои страдания и тот глухой ужас, который столько дней снедал ее изнутри. Она была очень удивлена, проснувшись на следующий день в этой простой и мирной обстановке вместо зловещей серой башни. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы вспомнить, что произошло прошлой ночью, в которой было так много ужасных и удивительных событий: смерть двух ее охранников, бегство, чудесное появление Сары… Склонившись над ее кроватью, Ландри караулил ее пробуждение и нежно улыбнулся ей, заметив, что она инстинктивно отпрянула от него, открыв глаза.

– Ну-ну, – мягко сказал он, – не бойся! Тебе больше нечего бояться! Здесь ты в безопасности!

Катрин не могла в это поверить. Ее глаза оглядывали все вокруг, останавливаясь на каждом предмете, на самых обычных вещах, но ее взгляд притягивал огонь… огонь, тепла которого ей так не хватало все это время! Снег перестал идти, и показался даже робкий солнечный луч, который, отражаясь от чистого, нетронутого снега, освещал комнату.

– Солнце… Огонь! – вздохнула Катрин с легкой улыбкой.

В этот момент в дом вернулись Сара и Пакретта, ходившие в хлев доить коз. У одной было в руках ведро, наполовину наполненное молоком, другая прижимала к себе круг сыра. Увидев, что Катрин проснулась, Сара в слезах подбежала поцеловать ее, причитая над ее худобой и ужасным видом. Пакретта с любопытством разглядывала при свете дня беглянку из замка. Ландри говорил ей, что Катрин – жена главного казначея и любовница могущественного герцога Бургундского, но, глядя на это исхудавшее создание с землистым лицом, тусклыми свалявшимися волосами, до ужаса грязное, она не могла в это поверить. Сара же, первое волнение которой уже прошло, смотрела на Катрин в отчаянии. Это измученное лицо, кровоточащая шея… разве можно узнать теперь ослепительную госпожу де Бразен?

– Что они с тобой сделали! – простонала она. – Боже милосердный, в каком же ты состоянии!

– Главное, что она грязная, как свинья, – насмешливо сказал Ландри. – Будь я на вашем месте, я бы дал ей немного молока, чтобы подбодрить, а потом вымыл бы с головы до ног!

– Я сейчас согрею кастрюлю воды, – согласилась с ним Пакретта, снимая с крючка котелок, чтобы наполнить его у колодца в саду.

Пока Катрин мелкими глотками пила молоко, а Сара готовила все необходимое для купания, Ландри объяснял ситуацию. Он рассказал, как на следующий день после похищения Катрин он пришел к Жако Морскому, где проводил иногда вечер, и встретил там Сару. Она пришла к Жако днем, оставив в Паскском лесу табор Станко, того самого цыгана, ради которого она покинула Катрин.

– Она не осмеливалась вернуться к тебе, – добавил молодой конюший.

– Мне было стыдно, – откровенно призналась Сара, – и меня мучили угрызения совести! Мне необходимо было тебя увидеть, но я боялась встретиться с тобой взглядом. Дижон притягивал меня как магнит. И тогда я пошла сначала к Жако, чтобы разведать, что и как. Когда я узнала, что ты исчезла, то подумала, что сойду с ума… и что Бог наказывает меня за то, что я забыла свой долг. Я умолила Ландри разрешить мне помогать ему в поисках тебя.

– Мы следили вместе, сменяя друг друга, – сказал Ландри. – Ну а остальное ты уже знаешь. Ночью, уйдя от тебя, я вернулся за Сарой в Дижон. Что касается Пакретты…

Он притянул молодую женщину к себе, обнял ее за талию и звонко поцеловал в шею.

– …с ней я тоже познакомился в таверне Жако год назад. Она жила в Фонтене со своей матерью, которую забрали и сожгли как колдунью. Пакретте пришлось бежать. Ее спрятал Жако. Но в Дижоне ей трудно было дышать, ей нужен простор, поля и деревня. У Жако был кузен в этой местности, который как раз умер, и Жако отдал Пакретте его хижину. Ей нечего бояться, если только герцог не решит послать сюда войско, чтобы сровнять деревню с землей.

– Но почему? – спросила Катрин. – Разве это место, где можно найти убежище? Или это церковная собственность? Ты мне говорил, по-моему, что замок – собственность аббата де Сен-Сена?

– Замок – да, хотя святой отец совершенно им не интересуется, – сказал Ландри, смеясь. – Что же до убежища, в каком-то смысле это так, но не в твоем понимании. И даже наоборот. Мален – это деревня, куда мало кто заходит, потому что всех ее жителей считают колдунами. Это хорошо известно… Так, в конце концов, одной больше, одной меньше! Пакретте здесь спокойно живется, и твой муж хорошо знал, что делал, поместив тебя в этот старый замок. Добрые крестьяне из окрестных деревень по доброй воле сюда не пойдут. Про замок говорят, что в нем водятся привидения, а деревня – так и вовсе проклятое место…

Пока он говорил, Сара подтащила к очагу большую деревянную лохань, которую она наполнила водой.

– Ну, хватит болтать, – сказала она, беря Ландри за плечи, чтобы вытолкать его из комнаты. – Пойди погуляй! Нам не нужен мальчик для мытья Катрин.

Вздохнув, Ландри надел свою вновь обретенную кожаную куртку, заткнул за пояс кинжал и свистнул собаке Пакретты.

– Ладно, я, пожалуй, прогуляюсь по лесу! Может быть, найду какую-нибудь дичь, хотя зимой это довольно сложно.

Как только он вышел, Сара помогла Катрин встать, сняла с нее наполовину разорванную рубашку и помогла сесть в лохань. Погрузившись в теплую воду, Катрин даже застонала от наслаждения. После того как она выспалась на кровати, больше всего она мечтала именно о теплой воде. Никогда еще она не чувствовала себя такой грязной, а глядя на свои кожу и волосы, она испытывала одновременно стыд и отвращение. Да, если бы она провела в этой ужасной тюрьме несколько месяцев, то вышла бы из нее безнадежно подурневшей!.. Она погрузилась в теплую воду, а Сара в это время осторожно протирала ее израненную шею, чтобы намазать ее бальзамом. Катрин смотрела в окно на Ландри, следом за которым бежала собака. Пакретта тоже вышла из дома, чтобы проводить его, и Катрин было видно, как она нежно прижимается к нему.