Однажды утром, когда они сидели на своих привычных местах, неподалеку от придела Черной Девы, какой-то монах преклонил колени рядом с Катрин. Его пыльная черная ряса была подпоясана толстой веревкой, надвинутый на голову капюшон скрывал часть его лица. Насколько можно было судить по открытой части лица, оно было симпатичным. Все в нем было округлым: нос, рот и даже пухлые щеки. Но когда он поднял голову, чтобы получше рассмотреть свою соседку, Катрин поймала его странный, пронизывающий взгляд. Монах наклонился к ней и прошептал:

– Простите мою нескромность, вы действительно мадам де Бразен?

– Да, это я, но…

Монах, быстро прижав палец к губам, сказал:

– Тсс!.. Говорите тише! Вы именно та, кого я ищу. Мадам де Шандивер послала меня к вам. Я иду из Сен-Жан-де-Лон. Я сразу пришел бы к вам в особняк, если бы не опасался любопытных взглядов прислуги… или того, что меня просто не примут. Тогда я навел справки.

Катрин бросила на него быстрый взгляд.

– С поручительством от моей подруги Одетты вам нечего было опасаться, мой отец. Что я могу сделать для вас?

– Уделите мне несколько минут для приватной беседы.

– После службы вы пойдете за мной. Впрочем, она уже заканчивается. Лучше всего нам поговорить дома.

– Дело в том, что мадам Одетта не советовала мне встречаться с мессиром де Бразеном.

– Моего супруга нет дома.

Служба подходила к концу. У алтаря священник обернулся к прихожанам и благословил их. Затем он отошел в тень главного алтаря. Катрин встала, низко преклонила колени и пошла к выходу в сопровождении Перрины и монаха. Они вместе вышли на залитую солнцем улицу. Решив на этот раз не ходить на улицу Грифонов, Катрин поспешно направилась к себе домой. Ей не терпелось узнать, зачем Одетта послала к ней этого странного монаха и что он мог ей сообщить.

Вернувшись домой, она отослала Перрину и пригласила монаха в свою комнату.

– Садитесь сюда, – сказала она ему, указывая на кресло. – Здесь мы одни, никто не может нас услышать. Можете говорить совершенно спокойно. Чем могу быть вам полезна?

– Нам нужна ваша помощь. Но сначала я должен рассказать вам о себе. Меня зовут Этьенн Шарло, и, как вы можете судить по моей одежде, я принадлежу к ордену миноритов, основанному Франциском Ассизским. Я иду из Мон-Бевре, где обычно живу с еще несколькими братьями.

Он рассказал, что его позвали лечить несчастного короля Карла VI, зная, что он хорошо разбирается в лекарственных растениях и умеет обращаться с душевнобольными. При дворе он подружился с Одеттой де Шандивер, с таким усердием ухаживавшей за больным королем. «Маленькая королева» по достоинству оценила здравый рассудок бургундского монаха, кроткого и деятельного одновременно. Его отвары делали спокойным сон короля. После смерти короля монах вернулся в Мон-Бевре, а Одетта уехала в свою Бургундию. Катрин сразу поняла, что и у того, и у другой была тайная цель: служить королю Карлу VII так же верно, как они служили его отцу.

– Мы оба решили, – закончил монах свой рассказ, – что будем полезнее своему хозяину в стане его врагов, чем в королевском домене, коротая время в молитвах о его успехах на поле боя. Мы легко могли бы найти пристанище, мадам Одетта и я, при дворе Его Величества Карла. Но мы предпочли вернуться. Географическое положение Мон-Бевре, окруженного со всех сторон Шато-Шиноном, исключительно хорошее. Это маленький клочок земли, управляемый герцогом Жаном Бурбоном, вклинившийся в бургундские земли как раз между герцогством Бургундским и графством Невер…

– Понятно, – сказала Катрин, улыбнувшись, – великолепная возможность шпионить!

– Скорее наблюдать, – поправил ее брат Этьенн. – И очень удобное место для перехода.

Катрин внимательно разглядывала своего гостя. Освещенное ярким солнечным светом, его лицо уже не казалось ей таким молодым, как в темной церкви. Цвет лица был свежий, лицо округлое, с гладкой кожей, но в уголках глаз обозначились морщинки, а в густой шевелюре блестела седина. Как мужчина он не был красив, слишком сутулый, но лицо его, говорившее об уме, и добрые глаза понравились молодой женщине. Она с улыбкой прервала лекцию по политической географии, начатую Этьенном Шарло:

– Я все это прекрасно понимаю. Но я не понимаю, какая роль предназначена мне?

Брат Этьенн неожиданно серьезно посмотрел на нее:

– Помочь нам, как я вам уже говорил. Мадам Одетта считает, что вы симпатизируете королю Карлу VII… и приняты при бургундском дворе. Вы могли бы быть для нас хорошим источником информации… Нет, не хмурьте брови, я догадываюсь, о чем вы думаете и что хотите сказать. Вы ведь не хотите быть шпионкой, не так ли?

– Приятно слышать, что вы называете вещи своими именами.

– Однако я прошу вас подумать вот о чем: дело короля Карла VII законное и правое, потому что отвечает интересам Франции, в то время как герцог Филипп не боится протянуть руку врагу с единственной целью усилить свою власть и расширить свои владения.

Катрин были хорошо знакомы эти слова. Эрменгарда так часто высказывала подобные суждения! И потом они почти точно совпадали с теми, что Арно бросил в лицо Филиппу в Амьене. Но брат Этьенн продолжал:

– Ради справедливого дела нет ничего унизительного. Дело короля святое и благородное. Он помазанник Божий. Кто служит ему, служит самому Богу, и в час триумфа он щедро вознаградит своих верных слуг… Хотя, – добавил он с доброй улыбкой, – вы не из тех, кто ждет вознаграждения за свои дела.

– О Карле VII говорят, что он легкомыслен, забывчив, слишком увлекается женщинами и праздниками…

– В самом деле, откровенно говоря, я очень сожалею, что не могу проводить вас ко двору. Вы могли бы сделать его своим рабом. Надеюсь, вы мне простите столь грубую фразу в устах монаха. Король слаб, это правда. Но ангел витает над ним. Власть и мудрость сосредоточены в руках его тещи, величественной и благородной Иоланды Арагонской, королевы Сицилии и Иерусалима, графини Анжуйской и Прованской, самой знатной и храброй принцессы нашего времени. Я служу именно ей, и она удостоила меня своим доверием. Я могу утверждать, что она обладает крепкой памятью, у нее ясная голова и гениальный ум политика… И ей приятно служить.

– И что же?..

Начав фразу, Катрин остановилась. У нее в голове зародилась внезапная и соблазнительная мысль, и она невольно улыбнулась.

Брат Этьенн, охваченный нетерпением, наклонился к ней:

– И что же?..

– А если я, прежде чем служить вашей королеве, попрошу ее об одной милости, окажет ли она мне ее?

– Почему бы и нет, если это возможно и разумно? Иоланда не мелочна, у нее благородная душа, попробуйте ее попросить.

– В битве под Краваном граф Суффолк взял в плен несколько сеньоров, некоторые из них – мои друзья. Пусть король уплатит выкуп за Арно де Монсальви и Жана де Сентрайля, пусть их освободят… И вы можете располагать мной по своему усмотрению. Одетта вам не солгала: я считаю дело короля справедливым и достойным защиты.

Глаза монаха заблестели от радости. Он встал и низко поклонился.

– Да снизойдет на вас благодать, мадам! Этим же вечером я поеду в Бурж, повидаюсь с королевой и передам вашу просьбу. Если я не ошибаюсь, ваша просьба будет удовлетворена. Ее Величество очень высоко ценит храбрость и честность этих военачальников. Надеюсь вскоре привезти вам добрые вести…

– Вы мне их привезете в Сен-Жан-де-Лон, куда я поеду навестить свою подругу, а пока до вечера – вы мой гость. Пойдемте пообедаем, нам еще надо многое друг другу сказать…

Протянув руку своему новому другу, Катрин повела его в столовую, где уже был подан обед.

В тот же вечер брат Этьенн уехал из Дижона, а на следующий день Катрин направилась в Сен-Жан-де-Лон к Одетте. Герцогиня Маргарита милостиво предоставила ей отпуск на несколько дней. Это короткое путешествие в семь или восемь лье было для молодой женщины приятным развлечением. Оставив особняк на Пергаментной улице на попечение мажордома Тьерселена и Абу-аль-Хаира, она уехала утром в сопровождении Перрины и двух служанок, которые должны были заботиться о ее багаже. Стояла солнечная погода, зрела пшеница в полях, и, вспоминая о разоренной Шампани, Катрин находила восхитительными эту угрюмую равнину, ее леса, протянувшиеся до самой Соны.