– А при чем тут его настроение? – переспросила Катрин.

Траншмер глупо улыбался, что привело молодую женщину в бешенство.

– Ну, если у него хорошее настроение, то, наигравшись с ней, он отдаст ее нам. Хорошенькие бабенки на дороге не валяются, да еще в такие времена. Здесь все такие худые, как драные кошки… Такие, как она, находка.

Тон, которым говорил Траншмер, привел Катрин в ярость. Кровь бросилась ей в голову.

– Приведите сюда вашего Фортеписа! – закричала она. – Идите и приведите сейчас же!

Траншмер выпучил на нее глаза:

– Эй! Потревожить его в такой момент! Никогда в жизни! Мне дорога моя шкура!

Одним прыжком Катрин оказалась у окна и, показывая на него пальцем, закричала, дрожа от ярости:

– А мне наплевать на вашу шкуру! Она недорого будет стоить, если вы сейчас доложите бандиту, что я мертва. Клянусь, что, если вы сейчас же не пойдете за ним, я выпрыгну.

– Вы что, с ума сошли? Что вам за дело, что он развлекается с вашей служанкой?

– Не суйте свой нос куда не следует и делайте, что я вам говорю. А то…

Она уже занесла ногу. Траншмер заколебался. Ему очень хотелось броситься на разбушевавшуюся женщину и тумаком унять ее. Но черт знает, что она выкинет, когда придет в себя! И вообще все это слишком сложно для его головы. Он не мог испортить или убить такую добычу. Ведь Фортепис намеревался разбогатеть на ней. Если с этой чертовой бабой что-нибудь случится, Траншмеру несдобровать. Фортепис сдерет с него шкуру по кусочкам, как он это делал с неугодными. Стоит, пожалуй, рискнуть и помешать его развлечениям.

– Успокойтесь! – проворчал он недовольно. – Пойду! Но это на вашей совести…

Катрин медленно опустила ногу на пол, и Траншмер вышел, не забыв закрыть дверь. Оставшись одна, молодая женщина вытерла пот, выступивший на лбу. Она действительно чуть не обезумела. При мысли, что ее верная Сара попадет в лапы этих мужланов, она совсем потеряла голову. Она бы бросилась без колебаний в окно, только чтобы поставить Траншмера в безвыходное положение. Но теперь надо было успокоиться, чтобы встретить Фортеписа, который – она не сомневалась – должен был вот-вот прийти.

Несколько минут спустя он действительно появился с видом собаки, у которой отняли кость. На нем были только штаны и разорванная в нескольких местах рубаха, распахнутая на груди.

– Что вам надо? – пролаял он с порога. – Вы успокоитесь или следует вас заковать?

В таком одеянии он казался гораздо моложе, чем в военных доспехах. Катрин обнаружила, что она больше ничего не боится. Она успокоилась и прекрасно владела собой.

– Оковы не помешают мне сказать то, что я думаю, – холодно сказала она. – Я позвала вас, чтобы попросить оставить Сару в покое! Ваши грязные лапы, протянутые к ней, это почти то же самое, как если бы вы напали на меня. И щедрость монсеньора Филиппа может уменьшиться…

Фортепис искоса смотрел на нее. Потом усмехнулся:

– Не слишком ли громко вы говорите для пленницы? Что касается Сары, то вы несколько опоздали… со своей просьбой. Кстати, она мне очень нравится, и у меня нет желания расставаться с ней. Я оставлю ее при себе.

– Я знаю, как вы поступаете! – закричала Катрин в гневе, который снова овладел ею. – Вы отдадите ее своим людям! Так вот, клянусь вам, что вы не получите ни одного су за меня, если ваши бандиты прикоснутся к ней хоть пальцем. Я хочу ее видеть, вы слышите? Хочу…

Внезапно главарь бандитов подскочил к ней и, прежде чем она опомнилась, обнял ее и прижал к себе, побелев от ярости.

– Ладно, хватит! Я не отдам ее своим людям, если тебе так хочется. Но советую тебе замолчать, а не то окажешься вместо нее в моей постели…

– Я слишком худая!

– Как сказать! В мужской одежде, может быть. А в платье – совсем другое дело, и я мог бы забыть, что ты дорого стоишь. Тем более что ты не девственница, я думаю, и Филипп Бургундский мало что потеряет, а я немножко позабавлюсь с тобой. Поэтому помалкивай.

Свободной рукой он схватил ее за шею, приблизил пылающее гневом лицо и впился губами в рот. У него были железные пальцы, и Катрин, несмотря на ее бешеное сопротивление, пришлось выдержать поцелуй до конца. Когда он отпустил ее, она, пошатываясь, отступила к спинке кровати и схватилась за нее.

– Ну что, поняла? – проговорил Фортепис с внезапной нежностью. – Советую тебе молчать!

– Я хочу видеть Сару! – в ярости вскричала Катрин.

Они посмотрели друг другу в глаза. В фиалковых глазах молодой женщины сверкали такие молнии, что бандит почувствовал, что она готова на любое безумие. Он пожал плечами и направился к двери.

– Завтра утром я пришлю ее к тебе. А пока хватит тебе Траншмера. Он сейчас принесет тебе ужин. Спокойной ночи!

Начинающаяся мигрень стянула виски измученной Катрин, и она опустилась на колени у кровати, прижавшись лбом к старому одеялу. Во всяком случае, она одержала половину победы. Она добилась обещания, что никто, кроме главаря, не прикоснется к Саре. И к тому же она слишком устала теперь. Она хотела есть и спать. Поэтому, когда явился Траншмер, неся миску и кувшин с вином, она без капризов принялась за еду. Ужин был скудный и состоял из ужасно приготовленной похлебки, заправленной мукой, в которой плавало несколько кусочков сала.

– Вы не слишком великодушны к своим пленникам, – проворчала она.

– Нечего жаловаться! Это как всем. Вам даже положили лишний кусочек сала! Мы же говорили, что сейчас у нас плохо с харчами. Прошлой ночью Курсон украл у нас единственную корову и двух свиней. Вот сегодня и скудно. А завтра может быть получше…

– Почему? Ожидаете обоз с продовольствием?

– Откуда?.. Нет, сегодня ночью мы попытаемся увести у Курсона его коз. Жить-то надо…

Еда была отвратительной, а вино хорошее. Катрин выпила немного больше, чем следовало, и почувствовала, какой тяжелой стала ее голова. На дворе была глубокая ночь, и ничего не оставалось, как лечь спать. Она одетая легла на кровать, натянула рваное одеяло и сразу уснула.

Первое, что увидела Катрин, открыв глаза на другое утро, было лицо Сары, склоненное над ней. Было уже светло, и луч солнца, проникший в комнату, бросал тень от оконной рамы на пыльный пол. Молодая женщина бросилась на шею цыганке.

– Сара!.. Наконец-то! Я так волновалась! Как ты?

Сара слегка улыбнулась и пожала плечами. Ее загорелое лицо осунулось. Под глазами – черные круги, но других следов перенесенного страдания не было. Густые черные волосы были распущены и молодили ее. Она была одета в желтое, сильно открытое платье из парчи с такими пышными рукавами, что они доставали до пола.

– Хорошо! – ответила она. – Если ты спрашиваешь, как вел себя Фортепис, то он вел себя как любой другой мужчина: не хуже и не лучше…

Несмотря на свое озабоченное лицо, Сара выглядела веселой, и Катрин показалось, что она даже довольна своим приключением. Но она скоро упрекнула себя за подобные мысли. Сара спросила:

– Что ты собираешься теперь делать?

Катрин удивленно посмотрела на нее. Ну и вопрос!

– Что я собираюсь делать? Бог мой, я пока не знаю. Единственное мое желание – скорее уйти отсюда…

– А не думаешь ли ты, что лучше было бы спокойно дожидаться выкупа? Еще вчера вечером Фортепис отправил одного из своих людей во Фландрию с письмом, которое написал брат Этьенн. Я начинаю понимать, зачем им понадобился капеллан. Вовсе не для того, чтобы читать молитвы или отпевать их покойников, а просто потому, что в их банде никто не умеет писать.

Катрин вскочила. Лицо ее выражало недоверие.

– Ты думаешь, что говоришь? Ждать здесь выкупа? Ты считаешь, что я бросилась в это путешествие для того, чтобы сидеть в полуразрушенной башне и ждать, когда приедет Филипп и выкупит меня за золото у этого разбойника? В таком случае я уже могла бы отправиться в Брюгге. А я как раз и не хочу этого. Золота Филиппа я боюсь так же, как бандитов Фортеписа, и даже, пожалуй, больше. Ведь там тюрьма, из которой мне никогда не убежать…