Глава 25. Об убиении царя Юлиана в Персии

Его безумие еще яснее доказано его смертию. Перешедши реку, отделяющую римские владения от персидских, и переправив войско, он тотчас сжег все суда и через то принудил, а не убедил воинов сражаться. Отличные полководцы обыкно–венно воодушевляют подчиненных мужеством, если же и замечают в них малодушие, то все–таки успокаивают и ободряют их надеждами; а этот, сожегши перевозные суда, с первого раза отнял у войска всякую надежду на отступление [ [187]]. При том к войскам надлежало отовсюду доставлять и подвозить необходимое содержание, а этот мудрец и из своего государства не велел ничего брать, и в изобильной неприятельской стране не старался найти добычу, но, оставив населенные места, повел войско по пустыне. Вследствие сего, терпя недостаток в пище и питье, не имея проводников и блуждая по пустынной стране, воины теперь, конечно, узнали всю нерассудительность мудрейшего царя. Они скорбели и стенали, как вдруг увидели, что беснующийся противник Божий лежит раненый. Не сдержал обещания и не помог ему могущественный в брани Арей, ложным оказалось пророчество Локсия, и молниеносец не поразил перунами убийцы. Вот хвастовство угроз простерто на земле! Кто нанес Юлиану этот праведный удар, и доселе еще никому неизвестно. Одни говорят, что поразила его невидимая сила, другие, что кто–нибудь из кочевых жителей пустыни, называемых исмаильтянами, а иные думают, что убийцею был его же воин, доведенный до отчаяния голодом и трудностию похода в пустыне. Но человек ли, ангел ли простер свой меч, кто бы это ни сделал, очевидно, он был только исполнителем воли Божией. Рассказывают, что, получив рану, он тотчас набрал в горсть крови и, бросив ее на воздух, сказал: «Ты победил, Галилеянин!» В одно и то же время признать победу над собою и дерзнуть на богохульство? Какое безумие! [ [188]]

Глава 26. Об открывшемся после смерти его волховании в городе Каррах

После убиения его открыты были обманы его волхвования; и город Карры доселе сохраняет памятники этого нечестия. Проходя через упомянутый город, а украшенную благочестием Эдессу оставив слева, он вступил в одно чтимое язычниками капище и там, совершив что–то с сообщниками своего безбожия, повесил потом на все двери замки и свои печати и, приставив к дверям избранную стражу, приказал никого не впускать в капище до своего возвращения. Но когда пришло известие о его смерти и после нечестивого царствования наступило благочестивое, в капище вошли и открыли изумительное доказательство «неустра–шимости, мудрости и благочестия» Юлианова — открыли женщину, повешенную за волосы, с распростертыми руками и рассеченным чревом: злодей, без сомнения, гадал по ее печени о победе над персами. Так это–то злодеяние открыто было в Каррах.

Глава 27. Об открытых в антиохийском дворце отрубленных головах

А в антиохийском дворце найдено было, говорят, множество ящиков, наполненных человеческими головами, многие же антиохийские колодези завалены были мертвыми телами; все это — внушения проклятых богов.

Глава 28. О всенародном торжестве в Антиохии

Узнав об убиении Юлиана, город Антиохия совершал народные праздники и делал торжественные собрания. Антиохийцы не только в церквах и храмах мучеников выражали свою радость, но проповедовали победу креста и смеялись над языческими прорицалищами в самых театрах. Прекрасные их восклицания я внесу в свою историю, чтобы память о них сохранилась и в нашем потомстве. Они все единогласно взывали: «Где твои предсказания, глупый Максим! Победил Бог и Христос его!» А упоминаемый ими Максим был современник Юлиана и, под видом философии занимаясь волшебством, славился предсказыванием будущего [ [189]]. Что антиохийцы, наставленные в божественных догматах двумя верховными апостолами, Петром и Павлом, и пламенно преданные Господу всех и Спасителю, постоянно гнушались Юлианом — да будет забвенная память его, — это сам он ясно высказал, и потому–то написал против них сочинение под заглавием: «Мисопогон» [ [190]]. Торжеством о смерти тирана я оканчиваю эту книгу, ибо считаю неприличным рассказ о нечестивом правлении поставлять в соприкосновение с историею царствования благочестивого.

Глава 1. О царствовании и благочестии Иовиана

Когда Юлиан был убит, военачальники сошлись с префектами и начали рассуждать, кому следует принять царскую власть, чтобы спасти войско в военное время и вместе поправить дела римлян, доведенные до крайнего расстройства дерзостию покойника. Между тем как они рассуждали об этом, войско, собравшись в одно место, потребовало в цари Иовиана [ [191]], который не был ни военачальником, ни трибуном. Впрочем, слыл мужем отличным и знаменитым и получил известность по многим причинам. Он был очень высокого роста и имел великую душу, обыкновенно отличался в войнах и в подвигах еще более важных, ибо смело говаривал против нечестия, не боялся власти тирана и за свою ревность относим был к мученикам нашего Спасителя. Тогда военачальники, единогласие войска почитая знаком Божественного приговора, вывели того отличного мужа на середину и, когда все принесли ему царские поздравления и провозгласили его Августом и Кесарем, этот удивительный муж, по свойственной себе смелости, не боясь ни начальников, ни неблагоприятной перемены в расположении войска, сказал: «Я христианин, и потому не могу владычествовать над такими людьми, царствовать над войском Юлиана, которое воспитано в нечестивом учении, ибо эти люди, лишенные Божественной помощи, легко сделаются добычею врагов и предметом их посмеяния». Выслушав его слова, воины вскричали в один голос: «Не сомневайся, царь, и не отвергай владычества над нами, как бы над нечестивыми. Ты будешь царствовать над христианами и людьми, воспитанными в благочестии, потому что старейшие между нами пользовались наставлениями самого Константина, а те, которые моложе их, получили уроки от Констанция. Покойник же, по кратковременности своего царствования, еще не успел укоренить порчи даже и в тех, которые подверглись его обольщению».

Глава 2. О возвращении святого Афанасия

Обрадованный этими словами, царь начал теперь думать об общем спасении и о том, как бы вывести войско невредимым из неприятельской страны. Впрочем, он не нуждался в продолжительном размышлении: семена благочестия принесли ему и плоды; потому что Бог всяческих тотчас показал Свое о нем попечение и разрешил представлявшееся недоумение. Персидский царь, узнав о воцарении Иовиана, отправил к нему послов для заключения мира. Потом он послал воинам съестных припасов и повелел для них в пустыне устроить рынок. Таким образом, заключив мирные условия на тридцать лет, Иовиан из неприятельской земли вывел войско оживленным и, как только вступил в подвластное себе царство, прежде всего издал закон, которым возвещалось о возвращении епископов из ссылки и вместе повелевалось, чтобы церкви были отданы тем, которые неповрежденно сохраняли Никейскую веру. Писал он и к тому поборнику никейских догматов, Афанасию, прося его изложить ему точное учение веры. Но Афанасий, собрав ученейших епископов, в своем ответе убеждал царя хранить веру по изложению никейскому, как согласному с учением апостольским. Для пользы читателей я приведу и самое послание.

Глава 3. Соборное послание о вере, написанное святым Афанасием к царю Иовиану

«Благочестивейшему и человеколюбивейшему победителю Августу Иовиану, Афанасий и прочие епископы, пришедшие от лица всех епископов Египта, Фиваиды и Ливии. Твои жажда знания и желание небесного приличны боголюбивому царю; так–то и сердце твое поистине в руке Божией, и царствовать будешь ты мирно в продолжение многих лет [ [192]]. Удовлетворяя желанию твоего благочестия узнать от нас веру кафолической Церкви, мы, по принесении Господу благодарения за это, определили напомнить твоему благочестию более всего о той вере, которую исповедали Отцы в Никее. Некоторые, отвергнув ее, взносили на нас различные клеветы за то, что мы не принимали арианства, а сами же они сделались виновниками ереси и расколов в кафолической церкви, между тем как истинная и благочестивая вера в Господа нашего Иисуса Христа очевидна для всех, поскольку и узнается и почерпается она из Божественных Писаний. Ею–то запечатленные святые приняли мученичество и ныне почивают в Господе. Вера эта всегда пребывала бы неповрежденною, если бы злонравие некоторых еретиков не дерзнуло переиначить ее. А внести в нее порчу и нечестие решил некто Арий со своими единомышленниками, говоря, что Сын Божий — из не сущих, что Он создание и тварь, подверженная изменению. Этим учением они прельстили многих, так что даже люди значительные [ [193]] увлечены были их богохульством. После сего святые отцы наши поспешили, как сказано выше, собравшись в Никее на соборе, арианскую ересь анафематствовать, а веру кафолической Церкви исповедать письменно, так что когда она повсюду была объявлена, то возбужденное еретиками учение умолкло, а та вера признавалась и прововедывалась везде во всей церкви, Но так как некоторые, с намерением возобновить арианство, решились исповеданную отцами в Никее веру опять отвергнуть, иные же только притворно исповедуют ее, а на деле чуждаются ее, перетолковывая слово единосущный, и вместе с тем, богохульствуя о Святом Духе, будто Он есть произведенное через Сына творение, то мы, видя, что от такого богохульства необходимо должен происходить вред для народа, постарались представить твоему благочестию исповеданную в Никее веру, дабы твое преданное Богу чувство уразумело, с какою точностию она написана и как заблуждаются те, которые учат вопреки ей. Знай, боголюбивейший Август, что эта вера проповедуется от века. Ее исповедали сошедшиеся в Никее отцы, и с нею согласны все поместные церкви в Испании, Британии, Галлии, во всей Италии и Кампании, в Далмации, Дакии, Мизии, Македонии и во всей Элладе, все церкви Африки, Сардинии, Кипра, Крита, Памфилии, Ликии, Исаврии, во всем Египте и Ливии, Понте, Каппадокии и странах окрестных, все Церкви восточные, исключая немногие единомысленные с Арием. Мы собственным опытом узнали мнение всех упомянутых Церквей и имеем от них грамоты. И хотя некоторые противоречат этой вере, но нам известно, боголюбивейший Август, что они не могут судить всей вселенной, потому что будучи долгое время заражены арианской ересью, тем упорнее противятся теперь благочестию! Итак, чтобы твое благочестие знало (хотя оно и знает) веру, исповеданную в Никее 318–ю епископами, мы вознамерились изложить ее. Она такова: Веруем во единого Бога Отца, Вседержителя, Творца видимым же всем и невидимым; и во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, единородного, рожденного от Отца, то есть из сущности Отца, Бога от Бога, света от света, Бога истинного от Бога истинного, рожденного несотворенного, единосущного Отцу, через которого произошло все, как на небе, так и на земле, который для нас, человеков, и для нашего спасения сошел, воплотился, вочеловечился, страдал и воскрес в третий день, взошел на небеса, и придет судить живых и мертвых; и в Духа Святого. А говорящих, что было время, когда (Сына) не было, что Его не было до рождения, и что Он родился из не сущего, либо утверждающих, что Сын Божий существует из иной ипостаси или сущности, что он или творим, или превращаем, или изменяем, — святая кафолическая и апостольская церковь анафематствует. В этой вере, боголюбивейший Август, необходимо пребывать как в вере Божественной и апостольской. И никто не должен изменять ее правдоподобными объяснениями или словопрениями, как сначала делали приверженцы Ария, говоря, что Сын Божий — из не сущего и что было время, когда его не было, что Он тварен, производим и превращаем. Поэтому–то Никейский собор, как выше упомянуто, анафематствовал эту ересь и исповедал веру истинную: Отцы не сказали, что Сын просто подобен Отцу, чтобы (христиане) веровали в Него не как в подобного только Отцу, но как в истинного Бога от Бога. Они написали даже, что Он единосущен, каким и свойственно быть настоящему и истинному Сыну от Отца истинного и по естеству. Они и Святого Духа не отделили от Отца и Сына, но прославили Его вместе с Отцом и Сыном в единой вере во святую Троицу, потому что во святой Троице [ [194]] одно Божество».