В заключительной части доклада Ворошилов сделал ряд предложений, которые необходимо было провести в жизнь. В первую очередь это касалось кадровой политики в Красной Армии. Кроме того, как отмечал Воронов, «в армии создалась такая обстановка, что командир как-то не чувствует себя уверенным в своих действиях, любой подчиненный в любой момент может поднять шум по проводимому им мероприятию по партийной или комсомольской линии, пойти пожаловаться политруку или военному комиссару, и командир никогда не может быть гарантирован, что немедленно не начнется разбор дела… Много «ловкачей» пользуются этими обходными путями, много говорят и выступают, состоят в активе, а на деле нуль. Эти болтуны особенно выявились на войне своей непригодностью к боевой работе… Каленым железом нужно выжигать карьеризм, подсиживанье, систематическую игру на нервах подчиненных командиров»{106}.
Ворошилов нарисовал очень мрачную картину состояния армии и сделал вывод, что во всем этом деле его имеется, Ворошилова, вина, и он просит Центральный Комитет партии освободить его от должности наркома, так как находится уже почти 15 лет на этой работе и что у всякого может притупиться взгляд на состояние дел, недостатки могут казаться обычным явлением.
После выступления Ворошилова взял слово Мехлис и начал поносить наркома обороны, убеждая присутствующих членов Политбюро, что Ворошилов так просто не может уйти со своего поста, его надо строжайше наказать.
Тогда из-за стола президиума вышел Сталин, прошел на трибуну, оттолкнул с нее Мехлиса и сказал:
«Товарищи! Вот тут Мехлис произнес истерическую речь. Я первый раз в жизни встречаю такого наркома, чтобы с такой откровенностью и остротой раскритиковал свою деятельность. Но, с другой стороны, если Мехлис считает это неудовлетворительным, то я вам могу начать рассказывать о Мехлисе, что он собой представляет, и тогда от него мокрого места не останется». И сошел с трибуны{107}.
Но мало кому известно о постановлении Политбюро ЦК ВКП(б) №356 от 1 апреля 1942 г., продиктованном лично Сталиным 1 апреля 1942 г., в котором Ворошилов предстает крайне бездарным военным руководителем. Убедившись в полной несостоятельности Маршала Советского Союза, И.В. Сталин продиктовал следующий документ: «Членам и кандидатам в члены ЦК ВКП(б) и членам комиссии партийного контроля сообщается следующее постановление Политбюро ЦК о работе товарища Ворошилова, принятое 1 апреля 1942 года.
Строго секретно.
1. Война с Финляндией в 1939–1940 гг. вскрыла большое неблагополучие и отсталость в руководстве НКО. В ходе этой войны выяснилась неподготовленность НКО к обеспечению успешного развития военных операций.
В Красной Армии отсутствовали минометы и автоматы, не было правильного учета самолетов и танков, не оказалось нужной зимней одежды для войск, войска не имели продовольственных концентратов. Вскрылась большая запущенность в работе таких важных управлений, как Главное Артиллерийское Управление, Управление боевой подготовки, Управление ВВС, низкий уровень организации дела в военных учебных заведениях и др.
Все это отразилось на затяжке войны и привело к излишним жертвам. Тов. Ворошилов, будучи в то время Народным комиссаром обороны, вынужден был признать на Пленуме ЦК ВКП(б) в конце марта 1940 г. обнаружившуюся несостоятельность своего руководства НКО.
Учтя положение дел в НКО и видя, что тов. Ворошилову трудно охватить такое большое дело, как НКО, ЦК ВКП(б) счел необходимым освободить тов. Ворошилова от поста Наркома обороны…{108}
На состоявшемся внеочередном пленуме ЦК ВКП(б) 28 марта 1940 г. Ворошилову было рекомендовано провести расширенное заседание Главного военного совета, на котором рассмотреть результаты боевых действий Красной Армии.
Итоги финской кампании обсуждались с 14 по 17 апреля 1940 г. на специальном совещании начальствующего состава Красной Армии при ЦК ВКП(б){109}.
На совещании по итогам «зимней войны» и обобщению ее опыта выступили 46 военачальников. В ходе развернувшейся дискуссии речь шла о недостатках в военном строительстве и путях их устранения, нередко звучали призывы возродить лучшие традиции дореволюционной армии, приводились позитивные примеры боевого опыта прошлого, подвергались критике порядки, существовавшие в Красной Армии. Говорилось о том, как важно изучать боевой опыт Первой мировой и особенно разгоравшейся в Европе Второй мировой войн.
Выступавшие на совещании говорили о необходимости восстановления былого авторитета младших командиров и офицеров, рекомендовали создать гвардейские части, которые стали бы военной элитой, как это было в царской армии.
Говоря о случаях нарушения дисциплины в период боевых действий, комдив П.И. Батов предложил создать исправительные батальоны (из зала уточнили; штрафные). Выступление комбрига С.И. Оборина Сталин перебил вопросом: «Надо ли восстановить звание генерала?». Тот ответил: «Для поддержания авторитета нашей Красной Армии и великой страны считаю, что нужно ввести генеральское звание. Чем мы хуже других?»{110}.
В выступлениях подчеркивалось, что верховное командование и Генеральный штаб РККА серьезно недооценили стойкость вооруженных сил Финляндии и решимость ее народа к сопротивлению; считалось, что население Финляндии будет встречать советские войска «букетами цветов». Советская разведка не смогла добыть полных данных об оперативных планах противника, о его мобилизационных возможностях, глубине и мощи «линии Маннергейма». Деятельность как агентурной, так и войсковой разведки характеризовалась как «отвратительная».
К серьезным просчетам советского командования относилось неумение учитывать особенности лесистой и болотистой местности и специфику боевых действий зимой. Отмечалось, что численность, вооружение, снаряжение и экипировка войск не способствовали характеру театра военных действий. Войска оказались «слишком моторизованы» для такого «некультурного» фронта, как финляндский. Техника, особенно не имевшие запасов горючего танки, нередко сковывала войска.
Вследствие скопления войск и техники на дорогах создавались заторы, между частями и соединениями не было связи, что делало невозможным организацию взаимодействия. Боевая подготовка «не соответствовала особым условиям боя на финляндском фронте». Не только бойцы, но и многие командиры не умели пользоваться картой и компасом, двигаться по азимуту.
Выступавшие говорили о неудовлетворительном управлении войсками. Из-за грубой недооценки противника в начале войны действовавшим на Карельском перешейке советским дивизиям ставилась задача наступать на фронте, растянутом до 45 км. Некоторые командиры дивизий и полков вместо того, чтобы управлять в бою вверенными им соединениями и частями, шли впереди своих бойцов, ведя их в атаку. Личная храбрость таких командиров часто оборачивалась не только их гибелью, но и неоправданно высокими потерями личного состава и техники вследствие дезорганизации управления войсками. Вместо сосредоточения сил на главном направлении командиры рассредоточивали войска, вводили их в бой по частям, что также вело к большим потерям.
Управлять войсками командирам частей и соединений мешало множество контролеров и непрошеных советников из высоких инстанций. Так, в 9-й армии 90% командного состава армии так и осталось в неведении о том, кто же на самом деле был их командующим: то ли комкор Чуйков, то ли заместитель наркома обороны Л. 3. Мехлис, который являлся членом Военного совета 9-й армии и вел себя как хозяин.
В то же время военачальники отмечали достоинства советских войск: массовый героизм красноармейцев, мастерство саперов и артиллеристов, доблесть танкистов, хорошую выучку летного и технического составов авиации.
