В то же время «…Командир 244-й сд генерал-майор Щербачев в течение последних двух дней все время пьянствовал, боевыми действиями не руководил, мешал в работе начальнику штаба и комиссару дивизии. В результате дивизия попала в тяжелое положение, два полка попали в окружение. Никто выходом частей из окружения не руководит…»
4 октября под давлением большого количества танков и пехоты противника части 107-й мед и 250-й сд (эти части получили пополнение 30 сентября) с большими потерями отошли (в полках осталось по 100–160 человек)…
Целый батальон 811-го полка 229-й дивизии из 20-й армии сдался в плен. «Командиры и политработники разбежались, и что произошло с людьми, никто из них не видел и не знает»{441}.
Вот так воевал Западный фронт 2–4 октября 1941 г., по словам очевидцев тех событий и архивным документам.
Выступая 4 октября на митинге в берлинском Спортпаласе фюрер заявил: «В эти дни на Восточном фронте происходят грандиозные события.
Уже 48 часов ведется операция гигантских масштабов. Она приведет к окончательному уничтожению врага на Востоке. Я говорю об этом только сегодня потому, что могу совершенно определенно сказать: этот противник разгромлен и больше никогда не поднимется»{442}.
Генерал Гальдер 5 октября записал в свой дневник: «Сражения на фронте группы армий «Центр» принимают все более классический характер. Танковая группа Гудериана вышла на шоссе Орёл-Брянск. Части противника, контролировавшие левый фланг танковой группы Гудериана, отброшены и будут в дальнейшем окружены.
2-я армия быстро продвигается своим северным флангом, почти не встречая сопротивления противника. Танковая группа Гёпнера, обходя с востока и запада большой болотистый район, наступает в направлении Вязьмы. Перед войсками правого фланга танковой группы Гёпнера, за которой следует 57-й моторизованный корпус из резерва, до сих пор не участвовавший в боях, противника больше нет».
И в записи от 6 октября: «В целом можно сказать, что операция, которую ведет группа армий «Центр», приближается к своему апогею — полному завершению окружения противника».
В ночь на 5 октября Государственный Комитет Обороны принял решение о защите Москвы, а для помощи командованию Западного и Резервного фронтов и для выработки вместе с ними конкретных и действенных мер по защите Москвы ГКО направил в район Гжатска и Можайска своих представителей — Молотова, Ворошилова и в качестве представителя Ставки — Василевского с группой офицеров Генштаба. 5 октября группа прибыла в штаб Западного фронта. Поняв, что ликвидировать немецкий прорыв не удалось (контрудар группы генерала Болдина оказался неудачным), Конев принимает решение отвести войска. Вспоминает генерал Лукин: «Только 5 октября было приказано отвести войска. К исходу этого дня 19-я армия получила приказ отойти на рубеж р. Днепр. Отход предстояло согласовать с 20-й армией, находившейся слева, и с группой Болдина.
В ночь на 6 октября армия начала отход, прикрываясь арьергардами. Часть войск отводилась и занимала новый рубеж, остальные перекатом переходили его, оставляя первых в арьергарде… С высоты восточного берега Днепра местность просматривалась на 15–20 км.
Рубеж имел развитую систему обороны, подготовленную соединениями 32-й армии Резервного фронта. У моста, на шоссе и железнодорожной линии стояли морские орудия на бетонированных площадках. Их прикрывал отряд моряков (до 800 человек). Конечно, противник об этом знал и не пошел на них, а прорвал оборону севернее. Таким образом, уже не имело смысла останавливаться на этом прекрасном рубеже обороны, так как противник замкнул клещи восточнее Вязьмы 3-й танковой группой со стороны Духовщины и 4-й танковой группой со стороны Рославля…»{443}
Генерал Акимов А.И. (командир 73-й сд в те дни) вспоминает: «По приказу Военного совета Западного фронта в ночь на 6 октября 20-я армия начала отход в направлении г. Вязьма… 73-я сд получила указание о продолжении марша на западную окраину г. Вязьмы, где должны были поступить в подчинение командующего 16-й армии К.К. Рокоссовского. 6 октября дивизия вышла 4 км западнее Вязьмы в районе д. Казаково в лесу между дорогами Смоленск — Вязьма, Вязьма — Калуга. Начались оборонительные бои. Вязьма 6 октября занята танками врага…»{444}
Маршал Рокоссовский К.К. отмечал: «Вечером 5 октября я получил телеграмму из штаба Западного фронта. Она гласила: немедленно передать участок с войсками генералу Ф.А. Ершакову. А самому со штабом 16-й армии прибыть 6 октября в Вязьму и организовать контрудар в направлении Юхнова. Сообщалось, что в районе Вязьмы мы получим пять стрелковых дивизий со средствами усиления… Во второй половине дня 6 октября… немецкие танки вступили в Вязьму… Вечером 6 октября к нам на КП приехал начальник Оперативного управления штаба фронта генерал Г.К. Маландин и с ним наш старый добрый знакомый генерал И.П. Камера (начальник артиллерии Западного фронта). Они разыскивали штаб фронта. Обстановку на фронте товарищи не представляли…»{445}
А вот как те же события рассматривал генерал Гот: «6 октября 7-я танковая дивизия вышла на автостраду и оказалась в тылу противника, слишком поздно начавшего отход на восточный берег Днепра. 7 октября 10-я танковая дивизия 4-й танковой группы соединилась в районе Вязьмы с левофланговым полком 7-й танковой дивизии…»
8 октября Военный совет фронта направил командармам и генералу Болдину отчаянную телеграмму: «Вывести войска за Вязьму. Иначе — катастрофа. Идти день и ночь. Темп — 70 км в сутки. Вы нужны для защиты Москвы».
В этот же день штаб 19-й армии принял радиограмму Ставки за подписью Верховного главнокомандующего: «Из-за неприхода окруженных войск к Москве Москву защищать некем и нечем. Повторяю: некем и нечем». Тогда же Ставка дала командующему МВО генералу Артемьеву директиву о приведении Можайской линии в боевую готовность, выделяя для этого из своего резерва прибывающие из тыла стрелковые дивизии, танковые бригады, противотанковые артиллерийские полки и пулеметные батальоны. До подхода этих сил Сталин приказал Артемьеву выдвинуть на Можайскую линию все, что только можно собрать в Москве и Подмосковье «без оглядки назад».
Под Вязьмой во вражеское окружение попали 37 дивизий, девять танковых бригад, 31 артиллерийский полк РГК, в том числе 162, 242, 251 стрелковые дивизии 30-й армии; 220 и 247-я стрелковые дивизии 31-й армии; группа Болдина: 126 сд, 101 мед, 152, 214, 140 (13 ДНО) стрелковые дивизии, 126 и 128 тбр; 2 (2 ДНО), 89, 91, 134, 166, 244, 248-я стрелковые дивизии, 45-я кд, 143 и 127 тбр 19-й армии; 73, 129, 144, 229 и переданные из 16-й армии 38, 108, 112-я стрелковые дивизии, остатки 147-й тбр 20-й армии; 19, 103, 106, 139 (9 ДНО), 170, 303, 309, 222, 8 (8 ДНО) стрелковые дивизии, 144 и 146 тбр. 43-й армии…{446}
К этому времени 13-й армейский корпус 2-й немецкой армии вышел к Сухиничам. А 43-й корпус начал охватывать войска 50-й армии Брянского фронта с севера, стремясь соединиться у Брянска с войсками 2-й танковой группы Гудериана.
Ударом по лесной дороге Карачев — Брянск противник овладел Брянском. Таким образом, и войска Брянского фронта оказались в оперативном окружении. Попытки путем контрударов ликвидировать прорыв и восстановить фронт не удались. Танки Гудериана вышли на фронт Карачев — Мценск и перехватили коммуникации основных сил Брянского фронта. В создавшейся обстановке Ставка Верховного главнокомандования приняла решение отвести войска фронта на новый рубеж, «пробиваться на восток, за линию станции Ворошилово, Поныри, Льгов. Прорыв организовать так, чтобы ни одна дивизия не была окружена или отрезана, а матчасть армии и опергруппы должна быть сохранена»{447}.
