Алан несмело прошел в пещеру. Впрочем, почему пещера? Почему дом в скале обязательно называть пещерой? Изнутри это действительно был дом. Громадная комната с большущими окнами и широченным подоконниками, впрочем, по габаритам хозяина дома, и комната была не слишком велика, и подоконник совсем не широк. Да и окно — так, самый раз дракону выглянуть. В комнате было несколько дверей — ворот. Некоторые были закрыты, одни же — гостеприимно распахнуты. Алан с ужасом понял, что перед ним столовая. Впрочем, на столе уже стоял обед. Если его, Алана, и собирались съесть, то разве что на десерт.

     Дракон обернулся к другой двери, и она распахнулась под его тяжелым взглядом. Эта комната размерами даже превосходила приемную. На полу лежал огромный ковер, на котором резвились и кувыркались два небольших — метра два длиной дракончика.

     — Дети, дети, ведите себя прилично, видите, какие гости к нам пришли? — и, обернувшись к Лансу объяснил. — Тари отправилась на пару дней к родителям. Ее сестренка собирается завести свою семью, и Тари решила лично проверить, что за друга она себе нашла.

     — Ну что ж, значит, с малышами побудем мы, — улыбнулся Ланс.

     — Лучше поручи это своему ученику, — проворчал Требониан. — Тебе я не доверю малолетних драконов.

     — Боишься, что я их плохому научу? — засмеялся Ланс.

     — Вот именно. Алан может даже погулять с малышами, если хочет, только не долго. Они еще маленькие.

     — Я думаю, что маленьким здесь будет Алан, — усмехнулся Гветелин. — Ты как, Алан, справишься?

     Алан был уверен, что нет, но признаться в этом как-то не решился.

     — Я погуляю с малышами, Требониан, не беспокойся, — робко проговорил молодой человек.

     — Смелый мальчик, — одобрил дракон. — Сразу видно ученика Ланса.  Не волнуйся, Алан, гулять с малышами я не позволил бы даже Ланселоту.

     — Да, Бони, — усмехнулся Ланс. — Лучше не надо.

     — Вы знали Ланселота? — с любопытством спросил Алан.

     — Как это, знал? — удивился дракон.

     — Так звали одного из моих предков. Правда, он очень давно умер. Но Гветелин говорил, что вы уже довольно давно живете. Может быть, вы видели именно моего предка? Когда ему было двадцать лет, Ланселот ушел совершать подвиги и не вернулся. Все думали, что он погиб, кроме его младшего брата. Тот даже написал в завещании, что если Ланселот когда-нибудь вернется, то его считать принцем и беспрепятственно пропускать, куда он пожелает. С его легкой руки эти строки есть даже в королевской присяге на трон.

     — Вот как? — удивился Ланс. — А если бы он и в самом деле пожелал занять трон?

     — Но об этом и говорится в присяге. Мы — младшая ветвь королевского рода, и посему являемся хранителями престола в ожидании законного владыки.

     — Не думаю, что это может быть так просто, Алан. Если принц Ланселот вздумает когда-нибудь прийти во дворец, он не доживет и до вечера. Помимо всего прочего, чтобы вы там ни говорили, присягая на верность королевскому трону, никто не поверит неизвестному претенденту, даже если он будет похож на Ланселота как две капли воды одна на другую.

     — А ты-то что беспокоишься, Ланс? — хмыкнул Требониан в пышные усы. — Принц Ланселот никогда не предъявит права на Лизардгорию. Мне так кажется, что гораздо вероятнее, что в Миррен вернется король Лотес.

     — А кто такой король Лотес, Требониан?

     — Ты совсем не учишь своего ученика, Ланс, — дракон покачал головой из стороны в сторону. Молодой человек заворожено наблюдал за ним. Алану ответил Гветелин.

     — Когда-то давно, малыш, лет так триста пятьдесят назад, в Миррене не было единого королевства, было несколько враждующих княжеств. Эльфы враждовали с драконидами, дракониды — с гномами, гномы — с троллями, тролли — с эльфами, словом, все со всеми, и так до бесконечности. Но однажды на поле боя, где собрались четыре армии, прилетел могучий дракон. А на плечах дракона — заметь, Алан, драконы редко кому позволяют подобные вольности... Собственно говоря, почти никогда. Претендовать же на эту честь смертельно опасно. Строго говоря, гораздо полезнее для здоровья совершить ритуальное самоубийство в лучших традициях драконидов... Так вот, на драконе сидел молодой человек, именно человек. Все драконы — мощнейшие маги. Вот и этот остановил бой, даже не вспотев. Я прав, Бони?

     Требониан передернул крыльями. Алан подумал, что для дракона это, вероятно, соответствует человеческому пожиманию плеч.

     — Так вот, дракон остановил сражение. Армии оцепенели, никто не мог двинуться с места. Но все могли слушать, — Гветелин ностальгически улыбнулся. — Юноша спросил нас, что мы надеемся завоевать, за что деремся. Князь драконидов, сказал: «Мы хотим очистить землю от тех, кто не может от нее оторваться, кто топчет ее и оскверняет своими ногами». На что этот молодой человек спросил: «Это так мешает вам, что вы готовы умереть и упасть на эту же землю?» Тогда заговорил князь гномов: «Мы хотим избавить землю от тех, кто не умеет ценить ее богатства». «Но вы-то умеете, — возразил юноша. — Отчего же вы сами не цените их? Пусть даже другим это недоступно». Князь троллей сказал: «Мы рождены, чтобы воевать, а эти существа слишком изящны и малы, они хрупки и уязвимы, они даже воевать не могут». «Но ведь воюют», — возразил человек. Только князь эльфов не смог найти, что сказать. И тогда человек спросил его: «А за что воюют эльфы, князь?» И князь сказал: «И эльфы, и дракониды, и гномы, и тролли воюют потому, что никогда не думали, зачем им это надо. Ответь нам, человек, зачем мы это делаем?» «Ты сам ответил на свой вопрос, князь» — сказал человек. Он сел на спину дракона и добавил: «Можете убивать друг друга, если хотите, но все-таки подумайте, зачем вам это». И тогда князь эльфов сказал ему: «Я понял, человек. Мы воюем, потому, что боимся друг друга. Нет в Миррене силы, которая уравновесила бы наш мир, и защитила бы нас от самих себя. Останься с нами, человек, и будь королем Миррена. Мы, князья, признаем тебя королем над нами. А наши войска и наши народы признают тебя вслед за нами». Три других князя повторили слова князя эльфов, и человек сошел с дракона и остался, чтобы помочь народам Миррена научиться жить в мире. Жить для счастья, а не только для боли и смерти. Его называли королем Лотесом. Он правил Мирреном пятьдесят лет. Войны прекратились, и хотя все не стали вдруг счастливыми, но народы Миррена поняли главное — счастье нельзя дать. Счастливым можно стать, если живешь для жизни, а не для смерти. Король Лотес тоже понял это. И однажды он ушел из дворца. Куда? — никто не знал. Никто больше не видел ни его, ни его друга-дракона. И с тех пор в Миррене верят, что однажды король Лотес вернется на своем драконе, и тогда мирренцы смогут жить не только под землей, но и наверху, под звездами.

     — Ты ошибаешься, Лин, — тихо сказал Ланс. — В это никто не верит, этого никто не хочет. Так, только присказка осталась: когда вернется король Лотес, в смысле хорошо, но не возможно. И хорошо, что невозможно. И знаешь, Лин, тебе бы только романы писать. А еще лучше — налоговые декларации.

     — Ну, без романов я как-нибудь переживу, а декларации и так регулярно заполняю.

     — Причем каждый раз получается, что не ты казне должен, а она тебе, — хмыкнул Ланс.

     — А то!

     — Лин, — вмешался Алан, — а кто такие гномы, дракониды и тролли?

     Лин, Ланс и Бони переглянулись и засмеялись.

     Они пробыли у дракона почти целый день, а когда уже совсем собрались уходить и даже уже успели попрощаться, Ланс вдруг спросил:

     -  Бони, эльф может пройти через временной тоннель?

     — Только если его проведут. Но кто на это способен?

     — Разве что дракон,  — Ланс тихо вздохнул и чуть улыбнулся. — Или если там король Лотес вернется... — кивнул дракону и обнял Гветелина и Алана за плечи. Они оказались в прихожей дома Ланса.

Глава 7