— Все, что ни делается, все к лучшему, — сказал он и добавил: — Но мы будем видеться. Ведь это не значит, что мы расстаемся навсегда. И в душе я сохраню память о том прекрасном чувстве, которое было между нами.

— Ты не любишь меня! — воскликнула я. — И никогда не любил, иначе ты не смог бы так легко примириться с этим!

Он мягко улыбнулся и вновь прижал меня к себе, как это сделал бы любящий отец.

— Кэтрин, милая, страстная, взбалмошная моя танцовщица, да разве есть на свете мужчина, который не любил бы тебя? И как только тебе удалось постичь искусство любви в твоей сырой и холодной комнатушке?

— Из книг, — ответила я, хотя многие уроки давала мне сама жизнь.

Его руки гладили мои волосы, губы приблизились к моим губам.

— Я никогда не забуду твой подарок на день рождения — это был самый лучший подарок в моей жизни. — Я чувствовала на щеке его дыхание. — Но отныне все будет так: вы с Джулианом поедете в Нью-Йорк, ты станешь ему образцовой женой. Вы с ним будете из кожи вон лезть, чтобы потрясти мир своим искусством, а ты больше не станешь оглядываться назад и забудешь обо мне.

— А ты? Что будет с тобой? Он потрогал усы.

— Ты даже представить себе не можешь, насколько усы делают мужчину привлекательным. Я теперь всегда буду их носить.

Мы рассмеялись, и это был искренний смех. Я сняла с пальца бриллиантовое кольцо, которое он когда-то мне подарил, и попыталась вернуть ему, но он запретил.

— Нет, пусть это кольцо останется у тебя. Храни его на черный день, если тебе вдруг понадобится немного наличных.

Мы с Джулианом улетели в Нью-Йорк. Несколько месяцев ушло у нас на то, чтобы снять подходящую квартиру. Конечно, нам хотелось что-нибудь более элегантное, но честно говоря, мы еще не заработали на пентхаус, хотя и считали, что вполне заслужили жить в таком доме.

— Рано или поздно ты получишь его, где-нибудь неподалеку от Центрального парка, и твою комнату будут украшать живые цветы.

— У нас нет времени заботиться о цветах, — я вспомнила, сколько времени отнимает настоящий уход за растениями. — К тому же, навещая Кэрри, мы сможем наслаждаться садом, который вырастил Пол.

— Не нравится мне этот твой доктор.

— Вовсе он не мой, — при этих словах я вся затрепетала и почему-то испугалась, хотя для этого не было никаких причин. — А почему тебе не нравится Пол? Все его очень любят.

— Я знаю, — коротко бросил он, и его вилка застыла на полпути от тарелки ко рту. Он тяжело на меня посмотрел И добавил: — В том-то и беда, что ты, кажется, даже слишком его любишь. Честно говоря, и к братцу твоему у меня душа не лежит. А сестрица твоя ничего. Ты можешь ее к нам приглашать, но только не забывай, что теперь в твоей жизни на первом месте я, а уж все остальное на втором. И твой Крис, и Кэрри, и этот твой доктор, с которым ты была обручена. Я ведь не слепой и не полный идиот, Кэти, я видел, как он смотрит на тебя. И что бы между вами ни было, советую тебе навсегда об этом забыть.

У меня сильно забилось сердце: ведь брат и сестра — это продолжение меня! Они — неотъемлемая часть моей жизни, а не кто-то посторонний! Что же я наделала? Господи, ведь теперь он станет моим тюремщиком, посадит меня в четырех стенах, где я буду чувствовать себя так же, как чувствовала, когда жила взаперти в Фоксворт Холле! Только теперь моя свобода будет ограничена брачными узами.

— Я безумно тебя люблю, — сказал он, подбирая остатки еды с тарелки.

— Ты — подарок судьбы! И я хочу, чтобы ты всегда была рядом со мной, в поле моего зрения. Ты должна поддерживать меня в жизни. Иногда я могу напиться и тогда становлюсь ужасно подлым, низким, а ты должна сохранять во мне того человека, каковым я являюсь на сцене, ведь я не хочу причинить тебе боль.

Он прикоснулся ко мне рукой, и я знала, ему очень тяжело, потому что он разочаровался в отце, как я когда-то разочаровалась в матери. Я действительно нужна ему. Может быть, Пол был прав, и это сама судьба привела Аманду ко мне в гримерную, чтобы мы с Джулианом оказались на коне. Юность должна притягивать юность, а Джулиан был юный, красивый, талантливый танцовщик, в нем было море обаяния, если он этого хотел. Конечно, в его душе были и темные стороны, я это знала, испытала на себе, но мне удастся его приручить. Я не позволю ему руково— дить моими поступками, не позволю себя судить. Я сделаю так, что мы всегда будем на равных, и я не буду его служанкой. Мы будем партнерами, и когда-нибудь ясным солнечным утром я проснусь, увижу его покрытое темной щетиной лицо и пойму, что люблю его. Люблю сильнее, чем любила кого бы то ни было до него.

Мечты сбываются

Пока мы с Джулианом трудились как подневольные, продвигаясь к вершинам балетного мира, Крис стремительно преодолел колледж и на четвертом году обучения приступил к ускоренной программе для студентов-медиков, одновременно заканчивая последний курс колледжа и осваивая первый курс медицинского факультета.

Он прилетел в Нью-Йорк и все это мне объяснил, пока мы бродили, взявшись за руки, по Центральному Парку. Стояла весна, и птицы щебетали, весело собирая всякий мусор для постройки гнезд.

— Крис, Джулиан не знает, что ты здесь, и мне бы не хотелось, чтобы он узнал. Он страшно ревнует к тебе и к Полу. Ты бы очень обиделся, если бы я не пригласила тебя пообедать?

— Да, — упрямо сказал он. — Я приехал повидать свою сестру, что и намерен сделать. Причем не тайком. Можешь сказать ему, что я приехал к Иоланде. К тому же я собираюсь остаться только на выходные.

Джулиан питал ко мне всепоглощающе собственническую привязанность. Он был словно единственный ребенок в семье, которому нужно, чтобы его непрерывно тешили, и я ничего не имела против, если только он не старался удержать меня вдали от родных.

— Ладно. Он сейчас репетирует и думает, что я дома вожусь по хозяйству и присоединюсь к нему во второй половине дня. Но держись подальше от Иоланды, Крис. От нее одни неприятности. Чем бы и с кем бы она ни занималась, на следующий день это становится известно всем и вся.

Он холодно посмотрел на меня:

— Кэти, я плевать хотел на Иоланду. Она — просто предлог, чтобы увидеться с тобой: я знаю, как твой муж меня ненавидит.

— Я бы не назвала это ненавистью… тут не совсем ненависть.

— Ну хорошо, назови это ревностью, но что бы то ни было, ему меня с тобой не разлучить. — Его голос и взгляд стали серьезными. — Кэти, вы с Джулианом все время будто вот-вот должны добиться чего-то большого, но тут всегда что-нибудь происходит, и вы так и не превращаетесь в звезд, какими вам должно бы быть. В чем дело?

Я пожала плечами. Я не знала, в чем дело. По-моему, мы с Джулианом были не меньше других преданы танцу, и все же Крис был прав: выступали мы эффектно, получали восторженные отзывы, а потом отступали в тень. Может быть мадам Зольта не хотела, чтобы мы стали суперзвездами и ушли из ее труппы в другую.

— Как там Пол? — спросила я, когда мы уселись на скамейку, пеструю от пятен света и тени.

— Пол это Пол, он не меняется. Кэрри его обожает, он обожает ее. Со мной он обращается, как с младшим братом, которым очень гордится. И в самом деле, Кэти, я думаю, вряд ли у меня все так здорово вышло бы, если бы не его уроки.

. — Он пока никого себе не нашел? — спросила я натянуто.

Я не до конца верила письмам Пола, где он говорил, что ни одна женщина его не интересует.

— Кэти, — сказал Крис, ласково взяв меня за подбородок и приподнимая мое лицо к своему, — ну где Полу найти такую, как ты?

От выражения его глаз я едва не расплакалась. Освобожусь ли я когда-нибудь от своего прошлого?

Стоило Джулиану увидеть Криса, как они сцепились.

— Я не желаю, чтобы ты ночевал под моей крышей! — бушевал Джулиан. — Я тебя никогда не любил, не люблю и любить не буду, так что убирайся вон к чертям и забудь, что у тебя есть сестра!

Крис ушел в гостиницу, и мы раз или два украдкой виделись, прежде чем он вернулся в институт. Я понуро отправилась с Джулианом в класс, а затем на послеобеденную репетицию и на вечерний спектакль. Иногда у нас были ведущие партии, иногда только второстепенные, а иногда в наказание за какое-нибудь саркастическое замечание Джулиана в адрес мадам Зольты и ему, и мне приходилось танцевать в кордебалете. Крис после этого три года в Нью-Йорк не приезжал.