— До своей смерти зятем не признаю.
— Они живы? — спросил Яшка.
— Родители? Они еще молодые. Поженились, когда обоим по восемнадцать лет исполнилось. Серебряную свадьбу справили!
— Ас Костей помирились?
— Нет, Яша! Не хотели видеть ни самого, ни родителей. Даже случайно встречаясь, не здоровались.
— А когда ушла от него, как они восприняли?
— Обрадовались. И отец, и мать!
— Костя к ним приходил, просил помирить?
— Дважды к отцу подходил. Тот пообещал ему вломить меж глаз за все. А за отцом не заржавеет. Он человек крутой. Его лучше не задевать. Единственный, кого папка уважал в той семье, это свекор. Его вся деревня почитает. И я, хоть ушла от Кости, с его отцом, когда видимся в городе, здороваемся и общаемся. Мне жаль этого человека, ему круто не повезло в своей семье. Но некуда деваться. Да и жизнь уже на закате, что-то менять в ней уже поздно. И натура его такая, терпеливая, смирная.
— Нет, я бы не хотел его судьбы!
— А и я не выдержала,— выдохнула Фаина.
— На мое счастье ты от них ушла!
— Свекор о том до сих пор жалеет.
— О чем? Что в своей семье не смог удержаться в мужиках и хозяевах? Не сумел защитить тебя и себя? Не удержал в руках сволочную, взбалмошную бабу и отморозков-сыновей? Ему до конца жизни прощение у тебя вымаливать за свою несостоятельность. Позволил сгубить в тебе доверчивого ребенка, а и своих не сумел вырастить людьми. За что такого уважать? Его человеком назвать не за что. Опозорился как мужик. Позволил взять над собой верх всякому дерьму, а значит, впустую проканителил целую жизнь!
— Ребята, помогите мне доползти до койки! — услышали внезапно то ли стон, то ли вой.
Фаина вжалась в Яшку всем телом, дрожала от ужаса, озиралась, парень, вглядевшись в темноту лестничной верхней площадки, приметил что-то черное, шевелящееся и спросил:
— Ты кто?
— Инга! Не ссы! Я тут уж сколько времени ваши брехи слушаю про всяких козлов, а вот доползти до своей койки никак не могу.
— Перебухала, что ли? — подошел Яшка.
— Ни в зуб ногой!
— А что с тобою?
— Ввалили мне придурки. Оттыздили вдвоем,— простонала баба.
— За что? — удивился Яшка.
— Да, блин, возникла к одному хахалю, а там они вдвоем оказались. Я с ними обоими была, но не знал; что они знакомы. Вот и получила пиздюлей полные трусы. Так отмудохали, что еле уползла. Удовольствия весь год получила! Мужики пошли, иху мать, одну бабу поделить не смогли. И главное, что обидно, ласкали не тем, чем надо, а кулаками! Во, лешачьи бородавки! Свяжись с таким говном, только сама измажешься,— попыталась встать на ноги, но не удержалась, плюхнулась на задницу.
— Давай обе руки!
— Не устою на ногах. Меня тыздили всем, что есть, во все углы рылом пихали. Чуть в толчок не сдернули, хорошо, что жопа толстая и не поместилась в дыру. Но наваляли от души,— жаловалась баба гундосо.
— Ладно! Давай отнесу тебя! — взял Яшка Ингу за руки и понес по коридору, попросил Фаину открыть дверь комнаты.
— Я им, этим козлиным отрыжкам не прощу. Вот только на ноги встану, отловлю обоих! Разве можно вот гак с женщиной обращаться, я ж со своим добром к ним пришла. Без претензий, а они как обошлись, уроды! Ну, попадутся, свинячьи недоноски, я им яйцы голыми руками оторву! — грозила Инга сквозь зубы, еле сдерживая стоны.
— Открывай дверь!
— Она закрыта на ключ.
— Толкни сильнее! Не оставлять же ее в коридоре. Ну, постучи, разбуди девчонок! — просил Яков Фаю, та громко забарабанила в дверь. Ее открыла девка в ночной сорочке:
— Кого приволокли? Ингу? — спросила сонным голосом.
— Помогите ей,— попросила Фаина.
— Сама приключения на свою задницу нашла, пусть сама и выкарабкивается,— пошла к своей постели.
— Валька! Ты чем лучше? Саму в парке от троих вырвал. На плечах в общагу приволок. Или уже забыла свое? А ну, шевелись, помоги человеку, стерва! Завтра самой может достаться от хахалей еще и покруче! — прикрикнул Яшка на девку. Та молча встала, подошла к Инге.
— Смотри, если нужно, вызови «неотложку»,— сказал парень.
— Яша, спасибо тебе, дружок, век твоего добра не забуду, клянусь мандолиной и всем, что уцелело. Как только встану, сыщу тебя,— обещала Инга.
Парень взял Фаину за локоть:
— Пошли! Теперь они справятся сами!
— Может, «скорую» ей вызвать? — предложила Фая.
— Не стоит...
— Почему?
— Это не первый и не последний случай. Девчата такие встряски забывают быстро и после них еще борзее становятся. Их излишне жалеть нельзя. Как к ним отнеслись, так и они потом к свои мужьям относятся, без тепла, без жалости и сочувствия. Да и откуда им взяться? Что за мужики пошли, какие на женщину с кулаками полезли. Ведь через неделю снова начнут к ней клеиться. Они забудут сегодняшнее, а вот Инга им не простит. И правильно сделает, наказав обоих. Женщина всегда права, так говорили мудрецы. И я с ними согласен! — улыбался Яшка.
Фаина поверила в искренность сказанного.
Егор Лукич, увидев Якова, удивился и обрадовался.
— Выходит, что завелся у мужика магнит в нашем общежитии, если от папаши уехал. Не смог он переломить сына и удержать возле себя, коль тот уехал и не остался дома. Выходит, и к Яшке пришла пора зрелости. Из кобелей в мужики выходит. Оно и пора. Не пацан, взрослым человеком становится,— думал человек.
И только вездесущая уборщица Анна рассказала коменданту и вахтеру, зачем Яшкин отец вызывал сына в Калининград, и как провалилась его затея.
— Глумной человек! Выходит, он вовсе не знал своего сына. Яшка не из тех, кого женят с наскоку иль по требованию. Парень он крученый, многих баб познал. Ц Этого не проведешь посулами и советами. Уж и не знаю, женится ли такой хоть когда-нибудь под старость, а может, останется в убежденных холостяках, не сыскав себе пару. Этих нынче много развелось. Не хотят мужики совать голову в семейный хомут, не торопятся повесить Щ на себя тяжкие заботы. Неспроста такое пошло. Вон у меня сосед живет в доме. Самому уже за полтинник, вся башка голая, от волос избавилась, а он одинокий, нет при нем бабы. Все имеет: просторную квартиру и машину, хорошие деньги получает. А вместо жены, обзавелся собакой и доволен. Она и подруга, и дитя, и сторож, все в одном патроне, даже спят в одной постели. Что сам ест, то и ей дает. В одной ванне моются. Собака его ни то со слова, со взгляда понимает. И человек животину любит как кровную родню. Она всех заменила. Сколько лет соседствуем, ни разу не видел, чтоб он бабу в дом привел, а вот с собакой никогда, ни на день не разлучается. И говорит, что лучше еще одну псину приведет, чем женщину в дом впустит. И знаете, что придумал чудак? Сказал, что у него на всех баб аллергия! — рассмеялась баба.
— Значит, он «голубой». И не иначе! Ну, как нормальному человеку прожить без женщины? Хочешь того или нет, сама природа потребует. А коли он один, значит, собаку пользует или с придурками-гомиками дружит,— высказался Поликарпыч.
— С собакой не сможет. У него кобель. А если был бы лидером, хоть когда-то в дом приволок бы дружка. Так нет у него ни подруг, ни друзей. Несчастным не смотрится, ни на что не жалуется, от тоски не мучается, живет в свое удовольствие.
— А может, где-то на стороне имеет бабу, к ней ездит, к себе не приглашает. Теперь всяких чудаков полно.
— Я как-то спросила его про женщин, так он сморщился, скривился, словно у него разом все зубы разболелись, да и ответил:
— Аллергия у меня на них. На всех и каждую! Не видеть, не слышать о них не хочу. Мне моя жизнь не надоела.
— Ну, я и спроси, мол, как же терпишь, как обходишься, неужели природа не допекает? Он и ответил, что она у него умная, не командует им, он сам ею управляет.
— И как ему удалось себя побороть? Тут даже в старости иной раз к бабке под бок подвалишь, чтоб погреться, да молодость вспомнить. Оно хоть и не часто, не то, что прежде, а все ж свое требуется живому человеку. Но чтоб совсем без женщины жить, это уж слишком круто. Выходит, что сосед твой вовсе несчастный, больной человек, импотент смолоду. И счастливым никогда не был. Ну, что за жизнь, если его никогда не любили, и сам не горел, не знал радости! Пробздел свое время как гнилая кочка. Уйдет на тот свет, его ни оплакать, ни обматерить некому. Единая собака на могиле взвоет, если переживет хозяина,— вздохнул вахтер.
