В тот день она возненавидела Яшку навсегда.

   Он так и не понял причины ее ухода с новогоднего вечера. Решил, что вздумала заманить его в комнату, воспользовавшись отсутствием девок. Пошел на второй этаж. Но девчонки в комнате не нашел. Она была у Лукича и вовсе не мечтала о встрече с Яшкой.

   Отгремел новогодний праздник. Полинка, остыв от любви, стала серьезной. Сменила легкомысленную одежду на обычную, будничную. А вскоре решила освоить компьютер. Устроилась на курсы и каждый день ходила на занятия. Ей мечталось стать программистом.

  Настырство давало свои плоды. У Полинки стало неплохо получаться. И руководитель курсов обещал найти для нее соответственную работу. И свое слово сдержал.

   Уже на новом месте познакомилась девчонка с таким же оператором, тихим и застенчивым Павликом, какой краснел от каждого обращения к нему, заикался, отвечая на вопросы Полины. А через два месяца решился проводить ее с работы до общежития. Он шел рядом, послушным мальчишкой, под руку не решался взять. Что-то рассказывал о себе. И присев на скамейку, словно нечаянно обронил:

  —   Поля, я наверно скучный для тебя? Никуда не приглашаю, не веду в кафе. А знаешь, почему? Потому что я сирота! Один живу, без никого!

  —   Ты, детдомовский?

  —   Нет. У меня умерла мама. Она одна была. Где и кто мой отец, я не знаю. Живу сам. В нашей квартире. В общем, все нормально. Но одному плохо.

  —   Я понимаю тебя,— ответила Полина.

   —  Если ты не против, давай встречаться,— предложил тихо.

  —   Давай.

   —  Но, только не обижайся, я не могу предложить тебе подарки, цветы. Вот, если хочешь, угощу семечками, я люблю их!—оттопырил карман, предложил залезть в него, взять сколько нужно. Но Полинка рассмеялась:

   —  Павлик! Мне ничего не надо. Ты, самый лучший подарок.

   —  Правда? — разулыбался парнишка и спросил, покраснев:

  —   Может, пойдешь ко мне в гости? Я целых два месяца о том мечтал...

   Полина согласилась не кривляясь. А вскоре дала согласие парню стать его женой.

   За пару дней до свадьбы в комнату, где жила Полина, нежданно, негаданно как всегда вошел Яшка с букетом цветов. Увидел Полину, та примеряла свадебное платье, вертелась в нем перед зеркалом.

   —  О-о! Да у тебя торжество намечается? Чего ж не приглашаешь? Или я не достоин быть в числе гостей? — спросил улыбаясь.

  —   За моим свадебным столом тебе места нет!

   —  Почему так круто? — удивился Яшка.

   —  Примета плохая! Негодяи не должны сидеть рядом, чтоб дети сиротами не росли у молодых,— ответила резко.

   —  Ну и хрен с вами! У меня свадьбы каждый день! И без вашей обойдусь. А в мою личную жизнь лезть не советую. Я сам в ней разберусь, слышь, шмакодявка? Жаль, что тебя упустил в свое время. Теперь бы не ерепенилась и не сыпала моралями. У каждого своя жизнь. Если хочешь, осчастливлю напоследок, пока девчат нет. Тебе теперь не терять, не жалеть не о чем, а и я не такой плохой, как тебе кажется. Спроси любую. Многие из них предпочтут меня своим мужикам. Может, и ты когда-нибудь поумнеешь. Поверь, теперь Яшек все больше становится. И нас любят. Повзрослеешь, поймешь почему?

   —  Уходи, пошляк! — не выдержала Полина.

   —  Да не кричи, дуреха! Я не обидел, предложил банальное. Ведь когда-то и ты наставишь рога мужику. А меня уже может не оказаться рядом. Ладно, прощай! И не поминай лихом. Ведь не обидел, не успел сделать тебе свой коронный подарок, ты о том еще пожалеешь,— вышел в дверь.

   Лукич, узнав об этом разговоре от Полины, лишь поморщился и сказал:

   —  А ведь он болен. В венерологичке потребовали, чтоб срочно явился на лечение, иначе его туда доставят принудительно. Значит, что-то серьезное у него. Намотал на руль! Может, сама судьба приловила за все разом. Вот это и есть наказание за беспутство. От него и Яшка не слинял...

   Егор Лукич с грустью смотрел на опустевшие койки девчат. Только за один месяц четверо покинули общежитие. Создали семьи, стали женами, женщинами.

   Вон в угловой комнате рядом с туалетом Глафира живет. Совсем одна осталась. Трое ее соседок замужем. Двое из них вот-вот мамками станут. И только Глашку никто не берет,— досадливо качает головой Егор Лукич.

   —  Может, переселить ее в другую комнату, где попросторнее и воздух посвежее. Ведь в свое время наказал, вселив туда Глашку и тех девок. Мало того, что курили в комнате, провоняв табаком все стены, так и выпивали стервы наравне с мужиками. Сколько с ними помучились, даже теперь не мог забыть человек.

   Комендант помнит, как впервые увиделся с девками. Вошел в комнату и онемел. Двое одетыми лежали на койках. Одна спала за столом, держала в руке стакан с недопитой водкой. Вокруг нее по всему столу раскиданы куски селедки, хлеба, вареная картошка и лук. Под столом несколько пустых водочных и пивных бутылок. Там же на полу валялась Глафира. До койки не добралась, сил не хватило.

   Будить пьяных не стал. Не имело смысла. Но, остановив их утром, когда девки шли на работу, предупредил строго.

   —  Ай, Лукич! Не грузи!

   —  Без тебя голова трещит!

   —  Лучше бы пожалел и похмелил. Знаешь, как голова болит! — пожаловалась Глашка.

   —  Зайдите после работы ко мне! Всех подлечу! — пообещал, улыбаясь недобро.

   Бабы заметили эту ухмылку и, конечно, не зашли.

   Егор Лукич сам поднялся к ним в комнату. Девки только приготовили на стол, собрались откупорить бутылку, поставили стаканы и никак не ожидали коменданта. Были уверены, что тот забыл о них. Но напрасно надеялись.

  Титов не оставил им время на опохмелку. Вошел в комнату злой.

   —  Давайте с нами к столу,— достали бабы еще один стакан, вилку.

  —   Это за кого меня приняли? — возмутился человек неподдельно.

  —   За мужчину!

  —   За знакомство давно пора выпить. Обмыть его положено. Иначе, дружбы не получится. Сухая ложка горло дерет. Так еще старики говорили. А мы не мудрее их! — подвинула Глафира Лукичу полный стакан водки. Комендант отодвинул.

   —  Так вот завтра с утра сообщу вашему руководству, чем занимаетесь в общежитии после работы. Превратили свою комнату в кабак, а сами настоящие алкашки. Поставлю вопрос ребром, уместно ли здесь ваше проживание? Потребую, чтоб заводское начальство решило этот вопрос в самый короткий срок. Я знаю, какой будет результат, и не промедлю исполнить решение!

   —  Лукич! К чему базар? Мы взрослые люди и воспитывать нас не нужно. Опоздали! Мы все уже состоялись. Заводу тоже до задницы, как мы живем после смены. К нам на работе претензий нет. А как дышим в общаге, то наша личная жизнь...

   —  Лукич! Поверь, тебя дураком назовут. А все потому, что нет желающих вкалывать на заводе, у станков. Теперь каждый трудяга на золотом счету. И, если сами захотим уйти, нас будут держать. А уж уволить и не мечтай, с такими, как мы, везде напряженка и недобор,— смеялись бабы, и Лукич знал, они не врут.

   —  Во всяком случае, без наказания не останетесь. Будьте спокойны, я постараюсь!

   —  К чему разборки? Ну, нас лишат премии, мы уйдем с завода! Думаешь, останемся без работы? Да ни в жисть! На наши шеи хомуты быстро сыщутся.

   —  Зато из общежития выселим. Оно заводское! Понятно?

   —  Лукич! А тебе от того какой навар? Иль лучше жить будешь, либо зарплату прибавят? Ведь ни хрена не получишь! Ты посмотри по другим комнатам, все так живут. Чего лезешь со своим носом всюду? Кто просит? Ты кто нам, отец родной или мужик? Почему указываешь, как жить?

   —  Да! Мы живем тихо, никому не мешаем. Не хулиганим и не шумим,— вспомнила Глафира.

   —  Себя убиваете, девчата, мне вас жаль.

   —  Да какое тебе дело до нас? Ты здесь всем чужой! И если честно сказать, совсем лишний, не нужный никому. Ну, какой от тебя толк, только нервы людям мотаешь!— не сдержалась Глафира.

   —  Я лишний? Что ты знаешь обо мне? — затрясло человека. Он невольно вспомнил свою двадцатилетнюю службу в участковых. Сколько жизней сберег, сколько бед отвел от людей! А и здесь, в общежитии, едва переступил порог, гасил драки с поножовщиной, отнимал наркоту и сдавал милиции. От скольких горестей уберег молодых. С утра до ночи на ногах, разве ради себя? — сдавило сердце и человеку нечем стало дышать.