Теперь похоронная процессия уходила от могилы, и Мэгги испугалась, что удача вот-вот ускользнет.

— Признаюсь, нам не вполне понятно, как следует понимать этот его… последний демарш.

— Да, он мог сглупить. Такой уж он был, Боб Джексон. Маршировал под свой собственный барабан.

Боб Джексон. Интересно, Вик Форбс было его настоящее имя или, наоборот, настоящее — Боб Джексон? Отложив этот вопрос на потом, она закинула удочку еще раз:

— А его смерть? Полиция утверждает, что это самоубийство.

— Знаю. Но если парень вот так угрожает президенту, не приходится удивляться его смерти, правда?

Мэгги даже бровью не повела. Она повернула к выходу, моля бога, чтобы мужчина не воспринял это как необходимость сказать «до свидания». К счастью, он продолжал идти рядом.

— Так что я этого не исключаю. Джексона всегда не очень любили. Одиночка. Одержимый. Он мог нажить себе врагов еще до этой истории с Бейкером. Но все, кто знал Боба, понимают, что он не мог не сделать того, чему нас всех учили.

Трубы и тромбоны заглушали его слова.

— Не слышу.

— «Одеяло». Защита. Информация не умерла вместе с ним, он наверняка подготовил «одеяло».

— Конечно, — сказала Мэгги, думая, что еще, черт побери, за одеяло такое?

Они уже подходили к кладбищенским воротам, и она хотела еще надавить, как вдруг почувствовала, что на плечо ей легла чья-то рука. Тим из «Телеграф». Она скорчила гримасу, означающую: «Подожди, не сейчас». Он явно обиделся, но, к ее облегчению, отошел. Но, когда она повернулась к своему собеседнику, тот исчез, затерялся в толпе.

Теперь надо срочно позвонить Стюарту. Эта информация — тот самый прорыв, который так им нужен! Она в спешке нажимала кнопки, набирая прямой номер — в кабинет. Автоответчик. Она набрала мобильный — «Простите, этот номер больше не обслуживается». Она набрала коммутатор Белого дома.

— Пожалуйста, Стюарта Гольдштейна.

— Представьтесь, пожалуйста. — Голос оператора дрогнул.

— Меня зовут Мэгги Костелло, я работала…

— Мисс Костелло, мне велели перенаправить ваш звонок мистеру Санчесу. Оставайтесь на линии.

Пауза, заполненная звуками классической музыки, и вот наконец, Мэгги слышит голос Дуга Санчеса, хоть и не такой бодрый и уверенный, как обычно.

— Привет, Мэгги. У меня плохие новости. Стюарт умер.

Дипломатическая почта. Из посольства Исламской Республики Пакистан в Вашингтоне, округ Колумбия, главе Армии гвардейцев исламской революции, Тегеран.

Новый Орлеан, четверг, 23 марта, 11 ч. 23 мин.

Прерывающимся голосом Дуг Санчес рассказал, что тело Стюарта в шесть часов утра обнаружили в парке Рок-Крик два бегуна. Первоначальное обследование показало, что он умер, проглотив тридцать таблеток декстропропоксифена — болеутоляющего, в списке противопоказаний которого значилась «депрессия со склонностью к суициду», — и разрезав себе левое запястье. Полиция собирается сделать заявление о том, что в связи с его смертью никого искать не намерена.

Мэгги была так потрясена, что не могла вымолвить ни слова. Сама мысль о том, что Стью Гольдштейн, который набрасывался на жизнь с таким же аппетитом, как на еду, может убить себя, казалась абсурдной.

Вплоть до вчерашней ночи. Их последний разговор не давал ей покоя. Она никогда не слышала, чтобы Стюарт был в таком отчаянии. Почему она не поняла, что он на грани? Что она за друг после этого?

Санчес продолжал говорить:

— Послушай, Мэгги, президент рассказал мне, над чем вы со Стюартом работали, и просил меня продолжать это дело. С этого момента ты будешь связываться со мной, если понадобится прямой контакт с президентом. Собственно, он просил переводить тебя на него, когда мы будем разговаривать. Ладно?

— Ладно.

Послышался щелчок и музыка. Тим из «Телеграф» и другие журналисты с любопытством смотрели на нее. Она помахала им рукой, чтобы не ждали, и отыскала тихое место. Кладбище уже опустело, если не считать двух-трех отставших. В их числе был и мужчина в темном костюме, который стоял у ворот и тоже беседовал по мобильному.

— С вами будет говорить президент, — донеслось из ее «блэкберри».

Снова щелчок.

— Мэгги, я рад, что мы тебя нашли.

— Да, господин президент.

— Это страшный удар для всех нас. Я знаю, как вы дружили со Стюартом.

— Вы тоже, сэр.

— Да. И я. — Он помолчал, стараясь справиться с чувствами. — Вчера он был сам на себя не похож, я заметил. Но Стюарт был не из тех, кто пасует перед трудностями. — Его тон вдруг изменился. — Я не могу поверить… Самоубийство и Стюарт…

— Вы хотите сказать, что его убили? — почти шепотом сказала она.

— Я хочу сказать, что президентство под угрозой. И мы должны всеми силами бороться за него. Теперь дело даже не во мне. Под угрозой конституция Соединенных Штатов. Если уж они могут сместить законно избранного президента, то они способны на все.

Мэгги постаралась сосредоточиться.

— Сэр, я еще не нашла подтверждения, но есть основания подозревать, что Вик Форбс на самом деле Боб Джексон, бывший агент ЦРУ.

— Господи боже. Откуда такие сведения?

— Я только что была на похоронах и познакомилась с его бывшим коллегой, который настойчиво повторял слово «Компания». Они вместе работали в Гондурасе, Сальвадоре и Никарагуа.

Две-три секунды молчания.

— Знаешь, что сказал бы Стюарт? «С Кеннеди они, по крайней мере, подождали пару лет. Дали ему шанс». Бывший агент ЦРУ? Вот кого они используют. Я просто-таки слышу, как Стюарт это говорит. «Уотергейт? Кто организовал утечку? Бывшие агенты ЦРУ». Боже.

— Значит, вы думаете, Форбс работал на…

Президент заговорил мягче:

— Мы же помним Стюарта, да, Мэгги? Он бы сказал: «бывшие агенты ЦРУ», но не «работают на ЦРУ».

— Что не дает ответа на главный вопрос: на кого работал Форбс?

— На него-то, Мэгги, ты и должна ответить. Повтори, пожалуйста, когда Форбс работал в Управлении?

— Тогда его звали Боб Джексон. Начал лет двадцать пять назад. Тогда ему было лет двадцать. Умер он в сорок семь.

— Я брошу на это дело Санчеса, посмотрим, что удастся узнать. И береги себя, Мэгги. Я целиком полагаюсь на тебя. Мы все на тебя полагаемся.

— Спасибо, господин президент. Я сделаю все, что смогу.

У нее дрожали руки. Ей так хотелось домой, принять горячую ванну и чтобы всего этого не было.

Как только Мэгги села в такси, она тут же вытащила «блэкберри». Не задумываясь, набрала номер, который в записной книжке фигурировал под буквой У.

Ури ответил тотчас. Не промедлив ни секунды, сказал:

— Привет. Как там мой любимый бывший чиновник Белого дома?

Она сглотнула ком в горле, чтобы не расплакаться.

— Стюарт умер.

— Ох. Соболезную. Как это случилось?

— Не знаю. Говорят — самоубийство, но я не верю.

— Мэгги, я знаю, вы были друзьями. Ты еще говорила всегда, что у него такое большое сердце.

Тут она все-таки всхлипнула. И поняла, что в последние дни была как сжатая пружина и что ей безмерно тяжело.

— Хочешь, я сейчас приеду к тебе?

Этого она хотела больше всего, но это было невозможно.

— Я хочу просто послушать твой голос.

— Ладно. Значит, я буду говорить. — Его акцент, все еще явный, несмотря на то, что он долгое время прожил в Штатах, пробудил в ней прежние чувства. — Я тебя сегодня вспоминал. Когда отсматривал материал про Бейкера, записи его предвыборных выступлений в Айове. — Он сменил тему на более безопасную, чтобы она переключилась со своих печальных размышлений. Ури всегда был очень чутким.

Она постаралась собраться и поддержать разговор: