-Я знаю только одно, мы не можем себе позволить тратить силы на борьбу с ними, зная, что борьба будет проиграна. У нас и так мало времени и средств, чтобы спасти человека как вид. Мы не можем сейчас поддаваться жалости и сентиментальности к погибающим людям. Иначе мы можем потерять и то, что у нас осталось. Чудо уже то, что они не тронули Сомат с самого начала.

  -Они не могли, здесь не было их агентов.

   -Ну, вот видишь, ты все сама прекрасно понимаешь. Не заводи больше эти унылые разговоры, не трави душу. Ты думаешь, что одна такая правильная, что я ничего не чувствую и не способна сострадать? Это жестоко, обвинять меня в таких вещах… Ты совсем меня замучила. Я все время пытаюсь отстраниться от подобных мыслей и не думать о тех миллиардах, которые остались за барьером и которых лишили права выбирать, а ты мне не даешь. Ты ведешь себя как диверсант в тылу врага. Я должна работать, понимаешь? – Из глаз Веры вдруг брызнули слезы, она была доведена до отчаянья. Все ее спокойствие было не более чем маска, и Зонда вдруг отчетливо это поняла. Ей стало невыносимо стыдно за свою нетактичность и грубость.

   -Прости. Я просто дура, вместо поддержки я только мешаю тебе. – Зонда стремительно побежала через комнату и бросилась женщине на шею. Пышные волосы забились в нос и рот и нещадно щекотали. Зонда чихнула раз, другой… обе засмеялись.

   -Хорошо, уже поздно и я ничего не соображаю. Пожалуй, стоит немного отдохнуть. Как считаешь, может нам пойти узнать новости?

   -Все равно не могу отделаться от мысли, что мы что-то делаем не так…, может, просто не могу поверить, что так быстро можно потерять и свою планету, и свой род?

   -Опять эти мысли? Смотри вперед…, там новая планета и интересная жизнь, полная жизнь. Разве мы, так или иначе, не собирались оставить землю? Тогда и нечего горевать. Между прочим, сейчас Карбовски работает над тем, чтобы собрать здесь всех мало-мальски соображающих людей. Ты же понимаешь, это невозможно сделать за одну минуту. Это сложно. Во-первых, необходим совершенный метод отделения инков от людей и он практически готов. Во-вторых, здесь просто-напросто слишком мало места. Только после отправки большой партии на Юрико мы сможем забрать сюда группу. Молись, чтобы ребята там продержались. У нас есть идея создать подпольное сопротивление в тех городах, где процент инков не очень велик. Для этого необходимо хорошее техническое оснащение, не забывай, с кем мы имеем дело. Все движется, люди работают…, и не смей больше мне говорить, что мы не имели морального права бросать их на произвол судьбы.

   Вера сделала быструю зарядку, чтобы немного разогнать кровь. Подошла к окну. Силовой щит, прикрывающий Сомат, делал пейзаж немного мрачноватым, так как пропускал слишком мало солнечных лучей. Зелень во дворе выглядела какой-то чахлой и неживой. Так тщательно и кропотливо созданная экосистема была безжалостно разрушена. Жалкое зрелище - гордость Сомата медленно умирала у всех на глазах, и никто не пытался это изменить. Были дела поважнее. Прошло всего несколько месяцев, а от их тщательно спланированного зеленого мирка остались одни руины. Война и тут вступила в свои права.

    Тучная старая женщина медленно бродила среди серых от недостатка света растений, качала головой и… плакала. Мария за эти месяцы потеряла слишком много друзей и потеряла свои цветы. Такие преданные и красивые, такие трогательно нежные, она отдала им столько любви, сколько не давала даже детям Опекунского Совета. Когда она впервые попала на Сомат, то была безумно рада буйству растительности. Здесь не надо было ежедневно ухаживать за каждой травинкой, чтобы она выжила. Но теперь, теперь ничто не могло спасти эти умирающие кустики и деревья. Цветы и трава уже погибли. Их даже не стали убирать, они так и лежали гниющей кучей, распространяя зловоние. Кладбище растений.

   Вера еще с минуту понаблюдала за несчастной женщиной, бережно трогающей каждый доступный листочек. Комок горечи подступил к горлу. Она отвернулась. Что это? Ностальгия? Там на Юрико их ждет дикий необузданный мир, с которым непросто будет справиться и придется еще побороться! А чахлый листочек вызывает слезы и чувство скорби? Да. Человек, как всегда, нелогичен в том, что касается любви. В самом деле, ведь человек не машина и не инк. Стоит дать бедной женщине какое-нибудь важное задание, а то она так и умрет, обливаясь слезами у Веры под окном.

   -О чем ты думаешь, Вера? Ты так внезапно замолчала. – Зонда обеспокоено вытягивала шею, пытаясь рассмотреть, что же так привлекло внимание Веры за окном.

   -Кажется, я знаю как раз и навсегда выбить из твоей слишком правильной головы глупые мысли о вине и каких-то там обязательствах перед человечеством. Вот ты и займешься проблемой спасения человечества. Разработаешь реальный, именно реальный, план спасения тех, кто этого желает. Тех, кто еще в состоянии сам решить свою судьбу…, тех, кто еще сможет быть человеком. Это очень ценная работа, Зонда, очень важная. – Вера внимательно посмотрела в глаза подруге, желая удостовериться, что та хорошо понимает, о чем разговор.

   -Это именно то, чем я действительно хочу заняться. Это успокоит мою совесть.

   -Не будь так наивна. Там за пределами забора, ты найдешь не так уж много желающих покинуть землю. И раньше-то их было не больше половины, ведь не каждый способен отказаться от иллюзора ради эфемерного будущего. Нам этого вполне хватало для рождения нового общества на Юрико. Теперь наши ряды еще больше поредели, нашим врагам тоже не слишком нужны маловменяемые наркоманы и они с особым вниманием относятся именно к образованным свободным людям. Тех, кто действительно способен выбирать, совсем немного, а некоторые из них, наверняка, сделают осознанный выбор в пользу инков…

   -Я этому не верю! Как можно променять человеческий облик на личину чудовищ?

   -Не забывай о тех преимуществах, которые дает эта личина. Эти преимущества дают возможность человеку остаться на Земле. По сути, они решают проблему колонизации по-своему…, к тому же дают силу власти. Думаю, вполне логично для человека, не обремененного особыми моральными принципами, сделать выбор в пользу инков. На самом деле это даже более логично, чем отправляться на опасную неизвестную планету.

   -Я все равно не верю! На Земле всегда ненавидели и боялись мутаций и любое изменение просто по определению должно отталкивать.

  -Речь ведь не идет о каком-то уродстве или дефекте. К тому же то, что предлагают инки не мутация, это полное изменение сущности.

   -Хорошо, я займусь этим вопросом с радостью. Мы увидим, кто из нас был прав. Только пообещайте мне одну вещь.

   -Попробую, но для этого я должна услышать, в чем заключается твоя просьба.

   -Вы должны мне позволить переубеждать тех, кто самостоятельно выбирает сторону врага… и вы должны мне позволить попытаться вывести из-под воздействия тех, кто мог бы быть с нами, но по принуждению находится на стороне врага.

   -Позволим, насколько это будет возможно в рамках того времени и возможностей, которые будут в твоем распоряжении. Хоть это и будет риском для всех нас, ведь в наши ряды может попасть зомби.

   -Я это понимаю не хуже вас… и, если у меня будут действенные методы для распознавания инков и мутантов, то с остальным я справлюсь.

   -Думаю, ты бросишь это бесполезное занятие после первой недели. Главное, спасти тех, кого еще не успели одурманить. Инков, конечно, много, но держать все человечество под контролем, им еще долго будет не по силам. А ведь и мы не стоим на месте и скоро заимеем мобильные способы защиты, а может быть даже и нападения. Мы ведь не сдадимся, а Зонда?

   -А как же мой сын? Я боюсь его оставлять именно среди людей…

   -Ты меня пугаешь, мы ведь не в городе, где куча ненормальных фанатиков… Я не стала бы предлагать тебе эту работу, если бы не нашла хорошую няньку. Посмотри в окно.

    Зонда вспомнила, как Вера внимательно смотрела на некогда зеленую лужайку под окнами и с интересом выглянула наружу. Мария, уставшая держать свое грузное тело на ногах, села прямо на ухоженную, но увядшую дорожку. У нее был очень печальный даже удрученный вид, казалось, она потерялась, словно маленькая девочка. Мария не могла справиться в душе с правдой нынешней жизни. Любому нелегко осознавать, что человечества больше нет, и не будет, в том смысле, в каком оно существовало тысячи лет.