Пришивается грубо, белыми нитками, но ведь пришивается. А зачем? Только из цензурных соображений? Отнюдь! Просто человек той эпохи подобным образом сшивал себя со смыслом. Смысл был уже отделен, оторван, локализован и ампутирован. И, по большому счету, было уже непонятно, зачем он нужен и что с ним делать. Но чтобы его просто не было?! Извините! Приличия не позволяли! И потому смысл брался извне и пришивался в виде заплаты. Очень грубо и нарочито. Бессмысленно – как пришиваются заплаты на трико Арлекина.

Только такая сшивка смысла и бытия позволяла в дальнейшем оторвать одно от другого. Смысл и отрывали, как заплаты от трико. И "высший кайф" был гулять в этом костюме, где вместо заплат – прорехи.

Но прореха – штука сложная. Она существует только до тех пор, пока есть память о трико и о том, что заплату оторвали и вместо нее – прореха. Когда исчезает "вместо нее" – что такое прореха? Банальная дырка! И в чем тогда комильфо? А в том, чтобы оставшуюся часть трико изгваздать новыми заплатами, а затем создать новые прорехи на месте этих заплат. Так трико превращается постепенно в "вездеразрывную" ткань квазисмысла. В "тонкодырчатую" сеть, в которую укутана Нагота.

Сеть спадает. И уже не ткань, а кожу, не метафизику, а онтологию, бытие, надо превращать в систему трикоподобных заплат. А дальше – отдирать заплаты, обнажая прорехи.

Нагота будет освежевана. И не может быть не освежевана. В этом антиметафизический антисмысл проводимой антиинициации. Данте отдыхает! В этом Падении нет и не может быть никакого очистительного смысла. Подробнее описывать эту антисмыслодинамику? Возможно, и следовало бы это сделать. Но есть ограничения на используемую лингвистику. На символический операционализм.

Привычный символический контекст здесь пасует. А новый не может создаваться в рамках самой текстуальности. Этому новому Контексту – нужен Не-текст. То есть прямая мистериальная символология. Без нее мы обречены на разрыв между прецедентностью Языка и беспрецедентностью Антиинициации.

В сущности, я и не собирался в этой работе препарировать действительность, доводя каждую деталь до "онтоконкретики". Я хотел совсем другого. Чего же?

Обращения особого внимания на феномен 60-летия Победы.

60 лет – это особая цифра. Это цикл китайского календаря. Цикл, который может и не разомкнуться. У этого 60-летия гигантское количество практических смыслов. И к ним придется сейчас перейти. Но есть еще и метафизический смысл. Пройти мимо этого смысла невозможно. И без него все остальные смыслы ничего не значат.

60-летие Победы либо покажет каждому из вас вашу полную неспособность соединиться со смыслом в той степени, в какой это необходимо для собирания и собранности, либо нечто прямо противоположное. Тут важно просто преодолеть хотя бы застенчивость и иронию. И отнестись к происходящему с настоящей серьезностью.

60-летие Победы может и должно стать для каждого хотя бы попыткой обрести точку сборки. Но это означает, что оно должно перестать быть "отбыванием номера". Что на этих символах, этом смысле, этом Эгрегоре надо попытаться сосредоточиться необходимым и достаточным образом. Даже если это не удастся – достаточно хотя бы серьезности самой этой попытки. Когда-то с чем-то необходимо разорвать. Иначе "это" будет постоянно присутствовать. Крутиться в колесе, подмигивать, дискредитировать подлинность всего. Каждого момента жизни, каждого действия, каждой мысли и каждого чувства.

Признайтесь хотя бы, что эта проблема действительно существует. Что деперсонализация – не выдумка, а угроза вашему бытию. Хотя бы признайтесь, например, что вас это не пугает. В этом будет та начальная честность, которая хоть куда-то ведет. Никуда не ведет только "отбывание номера". Все в происходящем будет отбыванием номера. Все будет тотальной неподлинностью. Все нормативное будет выморочено анормативным.

Расчистите себе альтернативное пространство альтернативного праздника. Разместитесь в этом пространстве серьезно. В соответствии со своей подлинностью, а не метафизической имитацией и суррогатами. Лучше маленькая личная церковь этого праздника, чем пустота любого "отбывающего" автоматизма.

Если с этим не разорвать сейчас, не разорвать хотя бы на сугубо личностном и микрогрупповом уровне, то после 60-летия достичь чего-то серьезного будет еще труднее. В этом и состоит порочный круг: на каждом этапе можно все переломить, но на каждом этапе требуется все больше воли и сосредоточения, а их становится все меньше и меньше.

Есть ли в произошедшем тогда, 60 лет назад, для вас лично живое символическое содержание теперь? Может ли это содержание стать для вас "точкой сборки"? Есть ли для вас живые символы (ибо без живых символов сборка невозможна)? Понимаете ли вы, чем эти ваши символы отличаются от взятых вами взаймы? А также от эмблем, средств организации дежурной (большой, общественной или вашей, малой, но все равно дежурной) ритуальности?

Понимаете ли вы, в конце концов, что вы этого не понимаете, но вам важно это понять? Если вы это понимаете, то вы живы. Живы как человек. И, как человек, способны решить проблему. Потому что, встретившись с проблемой, человек всегда способен ее решить. А даже если он ее не решит, но будет за это решение биться по-настоящему, то он уже в чем-то ее решил.

Альтернатива – весьма серьезна. Она всегда серьезна. Ибо не нужно мифов о неотчуждаемости человеческой сущности. Но она особо серьезна сейчас, когда эта сущность фактически отчуждена.

На 60-летие попытаются подвести черту под Войной, имеющей вечное, онтологическое значение. Понимаете ли вы, что значит подвести черту под такой Войной? Причем в условиях, когда она лишь начинается, лишь набирает мощь и обретает подлинный лик, сбрасывая все, даже самые последние, маски.

Без точки сборки вы не можете быть воином этой войны. Не становясь ее воином, вы становитесь… даже не жертвой, а… ходячим чучелом, живым питанием, служебным вспомогательным средством.

Это все проявится очень скоро. Это уже проявляется. Просто нужно все больше духовной чувствительности для того, чтобы не перестать фиксировать новые проявления Этого. А чувствительности становится все меньше.

Коллизия "Носорогов" Ионеско носит для сегодняшней России не театральный, а реально-метафизический характер. Никто не избежит встречи с этой коллизией. А исход встречи определяет личный, живой символический капитал. Жизнь этого высшего капитала поддерживается сборкой и собиранием. Праздник Победы (любой вообще, и этот в особенности) может либо поддержать эту жизнь и твое сверх-Я, либо сделать нечто обратное.

И тут каждый выбирает. И тут, действительно, третьего не дано.

Часть вторая.

От метафизики – к политической философии

Впервые термин "тоталитаризм" ввел в массовый оборот Муссолини в 1925году. Для Муссолини тоталитаризм – это позитивный термин, обозначающий сильное государство, эффективно управляющее всеми сферами жизни общества на благо его граждан. Иначе говоря, для Муссолини тоталитаризм – это благо. А воплощением тоталитаризма является власть самого Муссолини.

Трудно понять, прежде всего, то, почему этот термин не шибко прижился в рамках итальянского или любого иного фашизма. Кстати, те, кто потом будет использовать этот термин со знаком минус, сразу же выведут Муссолини из сферы действия данного "минуса". Для них режим Муссолини не тоталитарен, а авторитарен. То есть является не абсолютным злом (тоталитаризм), а злом относительным (авторитаризм).

Уже в наше время на нашей российской почве это приведет к отмыванию фашизма Муссолини в противовес нацизму Гитлера. Тут ведь главное начать! Отмыл Муссолини, используя Гитлера, – дальше можно отмывать Гитлера, используя Гиммлера, или наоборот.

В любом случае, аутентичный фашизм (или нацизм, неважно) не поднял на щит тоталитаризм в качестве своего позитивного самоописания. Но использовал в качестве такового! Узко использовал! Остается загадкой, как удалось выкопать это узкое использование и почему именно оно должно было быть заимствовано для построения одного из основных "мегажупелов" второй половины ХХ века. Ведь нельзя было просто взять это слово в качестве базового для самоопределения фашизма и поменять знак. Но и новодел, не имеющий отношения к фашизму, никто не захотел применить. Понадобилось периферийное внутрифашистское описание. Именно его раздули – и поменяли оценочный знак.