В заключение выписываю из «Российской газеты» только криминал, потому что именно он, если вдуматься, определяет нашу жизнь. А что еще? Мудрые рассуждения Путина или бодро-умные рассуждения Медведева? Тем более что оба они талантливо эти рассуждения читают. А что, если когда-нибудь, нам выбрать в президенты его спичрайтера?

– «В Брянске вынесен приговор помощнику губернатора, экс-заместителю председателя Совета Федерации Андрею Вихареву». Взятки!

– Две женщины организовали убийство. Интеллигентные дамы – библиотекарь и главный бухгалтер решили убить свою начальницу, руководителя центра занятости в знаменитом городе Байконур. Мешала, видите ли, въедливый директор работать.

– Двум молодым людям из Подмосковья в одном из кафе не понравился не очень молодой украинец. Вот они и принялись травить его собакой.

Сроки: собачники – 9 лет, организаторы несостоявшегося убийства – 4 года, высокопоставленный взяточник – четыре года. Выгоднее брать взятки, нежели травить людей собаками.

25 июня, четверг. Витя, как всегда, неслышно поднялся часа в четыре и снес оставшиеся вещи вниз, к машине, я в половине пятого. Кроме кучи железок, в том числе и моего последнего подарка бензиновой пилы, Витя везет еще и клетку с попугайчиками и целую сумку игрушек, которые остались после зимнего пребывания Лены с дочкой. В шестом часу, присев от загрузки на задние колеса, с огромным холодильником на крыше машина отвалила. Я опять не выдержал и заплакал. Витя обещал через каждые два часа присылать мне сообщения. Что, в общем-то, и делал. Сейчас, когда я пишу эти заметки, он уже проехал Владимир и Нижний Новгород. Дай Бог ему удачи и счастья.

Заснуть я, конечно, сразу не смог, а принялся и долго читал дневники Михаила Кузмина за 19З4 год, его последний год. Книжка эта у меня уже давно, но как-то первоначально она мне показалась вычурной, с какими-то отдельными фрагментами ранних воспоминаний. Но прочел предисловие неизвестного мне Глеба Морева, написанное в Иерусалиме и Петербурге, и пошло, пошло. Сразу же надо отметить грандиозный аппарат примечаний, увлекающий меня не менее текста. Здесь же я встретился со многим для меня новым, ранее казавшимся совершенно иным. Ну, например, Вячеслав Иванов и его башня. Мне все время казалось, что на башне встречались ровесники, молодые люди и в не очень большом числе, фамилии все, впрочем, известные. Но, оказывается, людей бывало почти до ста, и хозяину и хозяйке было уже или под сорок или даже за сорок. Здесь же совершенно невероятный портрет Диотимы, хозяйки . «К тому времени, когда я познакомился с Зиновьевой, ей было года сорок два. Это была крупная, громоздкая женщина с широким (пятиугольным) лицом, скуластым и истасканным, с негритянским ртом, огромными порами на коже, выкрашенным, как доска, в нежно-розовую краску, с огромными водянисто-белыми глазами среди грубо наведенных свинцово-пепельных синяков. Волосы едва ли натурального льняного цвета, очень тонкие, вились кверху вокруг всей головы, делая ее похожей на голову медузы или, более точно, на голову св. Георгия Пизанелло. Лицо было трагическое и волшебное, Сивиллы и пророчицы». Но каков и портрет! Я ведь всегда стараюсь работать на несколько фронтов – обязательно зачитаю эту цитату своим студентам.

«Женат он был на Л. Д. Зиновьевой; Аннибал прибавлена для затейливости, едва ли не самозванка. Она была сестрой петербургского предводителя дворянства, и чтобы избежать семейного гнета, фиктивного обвенчалась с репетитором своих братьев Шварсалоном и уехала за границу, чтобы там учиться пению». Вот теперь мне много стало ясно, но опять возникают подробности, которые царствуют в литературе. Ясно, и материальное обеспечение башни, и цели, я пропускаю, личную часть, разъезд со Шварсалоном, брак, не вполне законный, с Ивановым, жизнь в Италии, возвращение в Москву. «Как бы то ни было, они не понравились москвичам, москвичи им, и Ивановы перебрались в Петербург. Воспользовавшись отсутствием Мережковских, им удалось стать одним из главных, если не единственным, литературным центром».

Но, наверное, все же не из-за своих чисто литературных достоинств привлекла меня фигура Кузмина, писателя в известной мере незаслуженно отодвинутого в сторону… Впрочем, я тоже отодвинут.

Мой телефон тоже уже много дней молчит.

Вечером, после внезапного звонка Лени Колпакова, я пошел в театр Российской Армии на премьеру новой пьесы Юры Полякова. Премьера в Малом зале. Название чрезвычайно удачное и кассовое – «Одноклассники». Зал был переполнен, публика встретила спектакль, поставленный Борисом Морозовым, с энтузиазмом. Овация была могучая, но не продолжительная. Содержание, встреча одноклассников через двадцать лет в день рождения одного из ровесников, изувеченного в Афганистане. Работа очень значительная, но иногда из-за предсказуемости и просчитанности ходов становилось неловко. Я бы подобное писать не стал, но восхищаюсь, особенно на фоне сегодняшней драматургии. Пьесу, наверняка превратят в сериал, и пойдет он очень успешно. Юра большой специалист по вкусам публики. Здесь в героях учительница, почти порнозвезда, олигарх, священник, бомж-поэт, еврей-эмигрант. Полный, социально сбалансированный набор, есть даже характеры, но очень одномерные. Много разговоров о некоем в школьные годы изнасиловании или просто легкомысленном поведении героини, вокруг этого много разговоров. Самый интересный и прописанный образ – олигарх.

26 июня, пятница. Утром шла аттестация первого курса. БНТ не было, он уехал на какую-то конференцию в Грузию. Вел аттестацию Мих. Юр. Общее впечатление довольно грустное. Это на фоне недостатка абитуриентов. В институте все успокаивают себя «демографической ямой», но я говорю, что и ГИТИС, и ВГИК, и все театральные институты, несмотря на эту виртуальную яму, абитуриентами переполнены. Мы проигрываем в средствах массовой информации, в популярности, на телевидении, об институте почти забыли.

В какое-то временное окно успел сбегать в «Российский колокол», отдать вычитанную верстку шестой главы и статью о театре Гоголя. Хорошо, что в статье есть ранее не вошедший фрагмент о «Портрете» у Бородина.

Хорошо бы завтра, коли сегодня закрыл все долги с дневником, посидеть хоть чуть-чуть над романом.

В 16. 10 Ашот – он вечно сидит в Интернете – прислал сообщение: «Ушла Зыкина. Вот это горе». Вот это действительно для меня горе, несравнимое ни со смертью Майкла Джексона, по поводу которой три дня не умолкая говорит телевидение, ни даже со смертью Янковского. «Опустела без тебя земля». Много за ней было слабостей, в том числе, она когда-то сняла свое имя из обращения «Слово к народу», и власть любила, но всю широту и исконность нашей земли она умела выражать и выражала. Вот это горе. А так бодра совсем недавно была на своем юбилее, казалось, жить будет еще долго.

С раннего утра сидел над предисловием к книге А. Ф. Киселева, кажется, вошел в ритм, написал первую часть, теперь надо перечитать монографию о Федотове, мою старую рецензию и попробовать все это облагородить. Для предисловия к книге материал этот очень многомерный и серьезный – с этим не поиграешь. Все время, пока писал, думал, что за жизнь мне удалось все же, как и В. С., создать свой стиль – только это и позволяет вмоём возрасте довольно свободно писать, стиль, который всегда говорит еще и о себе самом, об авторе. Может быть, такая субъективность и не так хороша, но мне подходит. Чтобы не выписывать отдельных цитат, наверное, впишу сюда начало этого предисловия. Сегодня, кстати, по телефону разговаривал с Верой Константиновной и объяснял ей, что, выписывая что-то или что-то вставляя в тексты, я в первую очередь веду какой-то свой сегодняшний бой. Но что поделать, если я часто веду его чужими руками. Письмо мое, кажется, Вера Константиновна еще не получала.

2 июля, четверг. Три раза возвращался домой за недостающими документами, но все же добил – сдал заявление в БТИ района на улице Кржижановского, чтобы мне оформили необходимые бумаги для введения меня в права наследства. Теперь, когда я на боевом отрезке, все чаще раздумываю, кому оставить все довольно большое имущество. Ясно уже одно – библиотеку, архив, дачу в Обнинске и, наверное, авторские права, С. П., а вот квартиру - это семейное достояние – младшему сыну Валеры Алексею, дачу в Сопово племяннику Валерию, машину Вите и кому-нибудь из них мой гараж на Белорусской. Но к заявлению в БТИ. Вчера с Леной долго говорили о советской и немецкой бюрократии. Она рассказывала, как у них дело обстоит с тем, что мы называем лечащим врачом. Там пациентов быстро разбрасывают по кабинетам, и с каждым занимается сначала сестра: жалобы, анализы, история болезни, а потом на пять-десять минут заходит, переходя из одного кабинета в другой, врач и немедленно все решает. Анализы у больных берут и уже потом пересылают в лабораторию. В смысле медицины человек не чувствует себя оторванным от человеческого ухода и внимания. Дома престарелых и инвалидов в Германии тоже не такие страшные заведения, как у нас, по крайней мере, там не привяжут старика полотенцами к постели. Я высказал мысль, что у нас человек, еще только готовясь соприкоснуться с какой-нибудь чиновничьей иерархией, уже поджимается и готовится быть оскорбленным и виноватым.