Но экскурсия по Дворцу дожей уже заканчивается, позади один зал, потом второй, и вот нам уже знаменитая Лестница гигантов. Это что-то вроде Иорданской лестницы Зимнего дворца в Петербурге. Кстати, именно по этой парадной лестнице для знати, завернувшись в нарядный плащ, который узник сохранял все время своего заточения, вышел из дворца Казанова. Тогда никто из слуг и охраны и предположить не мог, кто он и откуда этот элегантный молодой венецианец – заснувший где-то в закоулках огромного помещения гуляка со вчерашнего бала, длившегося всю ночь. Сегодня охрана более зорко приглядывается к посетителям.

Собственно, официальное знакомство с Венецией на этом закончилось. Теперь я везде в светских разговорах, потупясь, буду скромно говорить: «я там был». Может быть, дабы придать себе веса, без ссылок на американца буду пересказывать еще один эпизод из романа.

«Он попал в дальнюю часть города, которая прилегала к Адриатике, – эти кварталы он любил больше всего. Шагая по узенькой улочке, он решил не считать, сколько пересек переулков и мостов, а потом сориентироваться и выйти прямо к рынку, не попав ни разув тупик.

Это была такая же игра, как для других людей пасьянс. Но она имела то преимущество, что, играя в нее, вы двигаетесь и любуетесь домами, городским пейзажем, лавками, тратториями и старыми дворцами Венеции. Если любишь Венецию, это отличная игра.

Да, это своего рода бродячий пасьянс, а выигрываешь радость для глаз и для сердца. Если доберешься в этой части города до рынка, ни разу не сбившись с пути, игра твоя. Но нельзя облегчать себе задачу и вести счет переулкам и мостам.

По другую сторону канала игра заключалась в том, чтобы, выйдя из дверей «Гритти», попасть, не заблудившись, прямо на Риальто через Fundamente Nuove. Оттуда можно было подняться на мост, перейти через него и спуститься к другому рынку. Рынки полковник любил больше всего. В каждом городе он первым делом осматривал рынки».

Из официально еще и испытанного, но в соответствии с законами отечественного туризма «за дополнительную плату» – получасовое катание на гондоле с престарелым, но поющим гондольером, возвращение к экскурсионному автобусу на специальном катере по Каналу Гранде – я тоже смогу говорить, что я об этом знаю не понаслышке, так сказать, испытал, проехал. Соленые брызги были самыми запоминающимися. А вот о том, как в каком-то узком переулочке сидел возле воды на маленьком «домашнем» причале и рассматривал зеленоватую волну и облупившуюся стену на противоположном берегу, собственно, что здесь рассказывать? О том, что в этот жаркий день здесь от воды тянуло прохладой, а тяжелое металлическое кольцо, прикрепленное к стене, было и вовсе холодным? Чего здесь рассказывать, этого уже никогда не забудешь.

Ночью снился странный сон. Первая его часть касалась дачи: будто бы на дачу приходил комендант Константин Иванович и что-то расспрашивал о Вите. Наверное, думаю о нем, впрочем, уже здесь, в Италии, он звонил, говорил, что у него все в порядке, правда, с работой плохо, а пока он ставит забор. Вторая половина сна – это Валя и мама. Будто бы выезжаю от дома на черной «Волге» и еду по асфальтированной дороге, которая внезапно превращается в грунтовую. Машина проваливается в какой-то жидкой грязи, я не пугаюсь: дескать, далеко не утону, вытащат, но машина почему-то стремительно начинает в этой жидкой, желтого цвета глине тонуть. Я пытаюсь как-то вылезти из кабины и тут просыпаюсь, оказывается, я провалился между двумя матрасами огромной двуспальной кровати. Четыре ночи, С. П. спокойно спит на соседней кровати, как всегда накрывшись подушкой.

В 9. 30 освободили, как предписано гостиничными правилами, номер. Сразу же подумалось, как хорошо: никаких экскурсий! Замечательно два с половиной часа провели на море, на пляже отеля. Я по советской привычке все время чего-то боялся, но хотя мы уже не жили в гостинице, формально наш багаж еще стоял в конференц-зале, на втором этаже. Зал используется как камера хранения. Море на восточном побережье Италии мутное, мелкое, слишком теплое. Купаешься, как в тарелке супа. Этот вывод сделал я еще несколько лет назад, когда ездил на чтения Флаяно. Это восточное побережье Италии. Правда, пляж в нашем отеле «Коломбо» превосходно оборудован: лежаки, зонтики. Опять продолжал прерванное поездкой чтение «Memoryreturn». Если уж Патриарх Тихон проявил такое страстное попечение о церковных богатствах, то почему же он молчал тогда, когда эти богатства действительно грабили и расхищали? Белогвардейский генерал Мамонтов, например, во время своего кавалерийского рейда захватил дорогую «добычу» – драгоценные ризы, иконы, кресты и т. п. – общим числом до 10 тысяч вещей. Генерал Богаевский – атаман Войска Донского при Деникине – забрал золото, серебро, бриллианты новочеркасских и старочеркасских православных храмов. Никаких описей и расписок он, разумеется, не оставил. Когда остатки деникинских войск под ударами Красной Армии покатились к Новороссийску, часть этих ценностей была похищена. За перевозку в Стамбул через Черное море оставшихся сокровищ (1778 пудов одного лишь серебра) белогвардейцы, по их словам, уплатили 145 пудов серебром».

«Пройдитесь по парижским бульварам, – писал в «Известиях"(10 мая 1922 года) князь В. Львов, бывший обер-прокурор Святейшего Синода (!!!) при Временном правительстве (даже он не выдержал и из махрового белогвардейца стал просто гражданином. – А. К. ), – и вы увидите выставленные в витринах магазинов золотую утварь, золотые ризы и драгоценности, снятые с икон. И неужели русская эмиграция имеет право продавать свои религиозные драгоценности для своей нужды, а русский народ не имеет права для утоления своего голода снять церковные драгоценности и купить на них хлеба? Да кто же, наконец, хозяин в Русской Церкви? – Русский народ».

Историческое напоминание. Колчак, который захватил золотой запас республики, в обеспечение поставок оружия передал США 2118 пудов золота, Англии – 2883 пудов, Франции – 1225, косоглазым – 2672. Ущерб от иностранной интервенции только на Дальнем Востоке составил свыше 300 млн золотых рублей. Только в 1920 году интервенты Антанты, действовавшие на юге, вывезли 13 млл. пудов зерна, 830 тыс. пудов соли, 120 тыс. пудов льна, 120 тыс. пудов табака и т. д. Был уведен весь военно-торговый флот.

И последнее, чтобы и к этому не возвращаться, и к книге Купцова. Нет, как известно, правды на земле, но правды нет, как становится известно, и выше.

«Далее И. Лунченков описывает, как поступили белые с награбленными ценностями. «В середине 1922 года в Катарро под видом туристов прибыла на специальном пароходе группа американских миллионеров. Осмотрев ценности, они заявили, что в таким виде они, боясь огласки и скандала, их не купят: необходимо ценности «обратить в лом». Заключили договор и назначено было время присылки специального парохода из Америки. И вот началась вакханалия вандализма. Для работы, т. е. «обращения в лом», были приглашены свои верные люди – офицерская кавалерийская молодежь, около 40 человек. Работали тихо, без шума. Ломались совершенно новые часы (около 3000 экземпляров), ложки, ножи, гнулись подносы, кофейники, портсигары, траурные венки с гробниц исторических лиц, модели памятников, предметы церковной утвари, ризы с икон, вынимались камни, слоновая кость, серебро сбрасывалось ссыпом в ящики по 15 пудов каждый, а все остальное шло ретивым рабочим. Обнаглевшие, они ходили по маленькому городку и торговали слоновой костью, хрусталем, камнями. Вмешалась югославская прокурорская власть, были произведены обыски и найдена часть ценностей на квартире «рабочих». Дело пошло в суд. Офицер Богачев сел на восемь месяцев в тюрьму. «Работа» продолжалась 2 месяца. Уложено было 700 ящиков по 15 пудов каждый, всего больше 10 000 пудов.

Под руководством вандалов погибли единственные в своем роде уникумы исторической и художественной ценности, В октябре 1922 г. пришел пароход из Америки, и началась приемка ценностей. Сдавали Сахаров и Гензель. От американцев было получено 50 000 000 франков. Деньги были переданы лично Врангелю» («За чужие грехи»).