Я начал говорить о некоторой интегрированности нации раньше, в советское время, но З. М. «как историк» мне возразила. Она сослалась на год или два нашей послевоенной истории. Этот отрезок недаром называется «умиротворением фронтовиков». Я тоже помню эту справедливую и понятную их агрессивность: «Мы кровь проливали, а вы, тыловые крысы, отсиживались». Дальше историк мне рассказала: в это время, судя по документам, чуть ли не в половине случаев на руководящие места и места секретарей партийных ячеек были выдвинуты фронтовики. Но через два года пришлось снова возвращаться к традиционным назначениям. Боюсь, что тут снова и возникли эту традиционные фразы: «Найдите мне умного еврея…»

Вечером дома читал материалы об актерах, которые мне прислали из театра. Надеюсь, что включится подсознание и что-то опять появится интересное.

Вот первая часть уже самого обзора:

«Не без чувства волнения приступаю к обзору текущего репертуара и положения дел в Московском Художественном Академическом театре им. М. Горького. Безусловно, многие годы этот театр был одним из ведущих театров России и в своей практике, и в художественной практике своих основателей являлся одним из флагманов мирового театрального искусства. Что сохранилось из нажитого, какова нынче просветительская, общественная и художественная роль этого театрального коллектива, что нынче со своих подмостков несет театр зрителю?

Общее. Надо сказать, что сразу же после своего раздела в 1987-м году МХАТа на два коллектива по принципу либерального и традиционного крыла, театр на Тверском бульваре попал в трудное положение. С одной стороны – новая, еще до конца не сложившаяся труппа, покинувшая обжитый стационар, и вполне понятные в связи с этим организационные и технические сложности. С другой стороны – определенное давление и открытая неприязнь так называемой либерально-демократической, до сих пор царствующей в постсоветском пространстве прессы, начавшей против «не своего» театра определенный террор. Пресса эта оказала в свое время сильнейшее влияние на зрителя, еще не имевшего определенной «демократической» прививки. Сейчас это давление продолжается, но все заметнее поворот зрителя, уставшего от либерального новаторства, в сторону традиционного и граждански осмысленного театрального действия.

Показательна в этом смысле театральная история одного из «столпов» текущего репертуара – спектакля по пьесе А. М. Горького «Васса Железнова», в котором центральную роль исполняла художественный руководитель театра Татьяна Васильевна Доронина. Уже при постановке премьерных спектаклей в газетах появилось несколько статей, дискредитирующих художественное значение этой выдающейся постановки. И лишь отпор сначала в «Литературной газете», а потом, спустя год, мнение такого выдающегося эксперта, как Виталий Вульф, смогли в известной мере переломить общественную негативную ситуацию. Этим крупнейшим знатоком театра и в известной мере носителем театральной памяти прямо было сказано, что здесь у актрисы – художественное достижение высочайшего уровня. Причем и у автора «Литературной газеты», и у Вульфа было с кем и с чем сравнивать – оба многое помнили. Если все же мерить этот спектакль по его вершинному достижению, надо сказать, что и все остальные составные его части, включая, как основной компонент, игру актеров, находились на высоком академическом уровне. Но в этом случае работа Т. В. Дорониной представлялась этапной, абсолютн   о не уступающей знаменитой исполнительнице этой роли в Малом театре Вере Пашенной, а кое в чем и превосходящей её.

Это лишь показательный штрих. Наши потомки вряд ли получат правильное представление о состояния театрального искусства постсоветской поры по текущей, славящейся своим так называемым «стёбом» вместо русского языка периодики».

Приехал к одиннадцати, думал, что надо будет вести семинар Вишневской, но оказалось, что Инна Люциановна уже сидит здесь в своих драгоценных шубах, кольцах, роскошных прическах и дремлет. Готова в бой! Впрочем, семинар у нее продолжался недолго. Студенты пока не жалуются, а я надеюсь, что она немножко приободрится и все опять пойдет по-старому. По крайней мере, хоронить она себя не разрешает, хотя некоторые мечтания о ее огромной квартире на Плющихе, о картинах, фарфоре, драгоценностях и книгах в этой квартире мелькают в разных разговорах. Речь замедленна, но ум совершенно ясен. Я спросил, она ответила: сейчас пишет мемуары. Не по главам и темам, а так, что вспоминает. Мы все-таки вербальные люди и думаем, что именно слово спасет нас от забвения. Только в слове мы видим необходимость своего существования. Но неужели все-таки пишет? В поведении 80-летней Инны я вижу некоторые черты поведения Вали в последние дни. Это та же стать и желание вести себя как дама, попытки отыскать словесные эквиваленты, если она не может вспомнить каких-то слов. И – во что бы то ни стало не показать своей слабости. Сердце у меня разрывается от жалости и воспоминаний.

Сегодня обсуждали рассказ Димы Иванова  «Янчо и Фет». Казалось бы, довольно привычный рассказ, если, конечно, исключить, что действие его разворачивается в Венгрии, но потом – это уже Димина трактовка – в нем есть дьявол, вера и прочее. Естественно, и разрешается рассказ через некую религиозную формулу. Самое главное – рассказ замечательно выписан по деталям, и я могу быть спокоен за главное. Боюсь, что в настоящей литературе важнее «как», потому что тот, кто не умеет «как», не может и «что». Но по очень большому счету, в рассказе видна конструкция. На этом железобетонном остове, где отдельные балки и сваи часто с поточных линий, развешаны дивные, прелестные украшения. Они-то и создают эффект. Дима большой мастер, но хочет сразу шедевр, однако шедевры не создаются циркулем и линейкой.

Вчера Алла Большакова принесла мне большую статью-интервью, скроенную по моим же разным статьям и книгам. Мне надо только кое-что добавить и убрать, если найду, ошибки. А сегодня, зайдя к Ашоту в отдел кадров, увидел, что он делает документы на представление Большаковой к званию заслуженного деятеля искусств. Совпадение или расчет на мое влияние на экспертном совете? Ашот сказал, что по этому вопросу со мною хочет поговорить В. Н. Ганичев.

На фоне размышлений, что все обо мне забыли, прочел интервью Димы Каралиса в «Литературке»: «А существует ли особая московская или питерская литература? И в Питере, и в Москве издается огромное количество книг, от которых веет литературным мещанством, историческим провинциализмом, «кружевами»…При этом в провинции рождаются весьма достойные произведения.

Вспомним – в конце семидесятых часто упоминалась «московская школа»: А. Ким, С. Есин, Р. Киреев, А. Курчаткин, В. Маканин…И что? Каждый пошел своим отдельным, неповторимым путем…»

2 декабря, среда. До часу дня гнал работу о театре Т. В. Дорониной. Не ожидал, что эта достаточно формальная работа станет для меня интересной и полезной. Рано утром приехала из Киева Лена, подруга Игоря, почистила перышки, оставила на несколько дней, пока они не устроятся с квартирой, вещи, и упорхнула на работу. Привезла прелестный небольшой торт и сувенирную бутылочку коньяка «Таврия». Все летят в Москву, но как трудно им здесь приходится! Среди прочего Лена рассказала, что за три месяца, которые она не была в Киеве, обстановка сильно изменилась к худшему. Цены повысились, кого-то сократили, кому-то понизили зарплату. Приехала в другую страну.

К трем поехал в министерство культуры на экспертный совет. Все закончилось за два часа, споры в основном были вокруг звания народных артистов России: из свыше тридцати претендентов с некоторой жалостью оставили только пятнадцать. Но в прошлый раз это соотношение было еще круче. На выходе встретил министра Александра Авдеева. Сказал ему, что читал его интересное интервью в «Российской газете», которое он дал Ядвиге Юферовой. Ядвига действительно показала себя и острым и точным журналистом, вопросов неудобных было много. Министр сказал, что обязательно расскажет о моем мнении жене, которая его регулярно ругает.