В Обнинске расписание обычное: обед, баня, ребята в промежутке между обедом и баней смотрели кино, я попытался поспать, а потом немножко «поигрался» с компьютером и читал «Литературную газету». Прочел большую статью Уткина о результатах ВОВ. Это некоторое допущение: что бы произошло в мире, если бы победила гитлеровская Германия. Картина получалась безрадостная, на которой и Америка могла стать страной второго сорта.

Количество жертв катастрофы на Саяно-Шушенской ГЭС достигло 69-ти, как я и предполагал, все нашлись на нижних этажах разрушенного машинного зала. И ведь никто за это отвечать не будет. Путин сразу предложил родственникам по миллиону из особого фонда правительства, родственники хотят 5. «И сапогов еще не износив».

27 августа, четверг. Замечательное солнечное утро. Пока все спали, я насладился шарлоткой с чаем, которую привез из Москвы, принял лекарства, вымыл посуду после вчерашнего пира, сходил погулять по малому кругу, т. е. в лес и до железной дороги, вернулся обратно и, наконец-то, сел читать материалы к конкурсу «Москва-Пенне». Но до этого за завтраком дочитал новую, уже третью монографию, которую Вера Константиновна Харченко написала теперь уже по поводу моих «Дневников». Собственно, читаю верстку. Талант В. К. как исследователя крепчает. Эта, из всех трех монографий, безусловно, лучшая, но, возможно, это и самый отборный именно монографический материал. Мне также показалось, что после переделок монография стала стройнее, значит, я недаром писал письмо с замечаниями.

От чтения на конкурс тоже получил удовлетворение. Сегодня взял самые небольшие вещи, меня всегда страшит количество непрочитанного. Начал, естественно, с небольшой книжечки, изданной в Тель-Авиве. Борис Иосилевич«Голые. Ироническая проза». Это небольшие рассказы, легкое чтение, претендующее на особый смысл. Вот самое начало: «В моем присутствии голая служительница шпыняла голого зрителя за небрежное обращение с голыми экспонатами, а голый распорядитель давал интервью известной телевизионной обозревательнице». Естественно, и обозревательница оказалась голой. Почти журналистское скольжение над сознанием слова, легкое до изумления.

Потом я взялся за роман Елены Минькиной «Утро бабочки». В выходных данных нет ни издательства, ни издателя, но в аннотации: «Любовь и демоны, страдания и судьбы, люди и всякая нечисть, магические книги и пространственно-временные калитки, реальность и вымысел – все это и многое другое непостижимым образом переплелось в романе начинающей писательницы Елены Минькиной». Судя по тому, что начинающая писательница прислала свой роман на конкурс, претензии у нее большие. Переплетения и временные калитки меня не заинтересовали. Это мило, по-женски, с элементом «фэнтези», так пишут наши абитуриентки, с привкусом Донцовой. Есть магия, старуха травница, старик чародей, секс, всего понемножку.

Все перечисленное выше начинает казаться совершенно убогим после того, как возьмешь в руки «ОбЛУчение (батальонная любовь)» некой неизвестной мне Татьяны Чекасиной. Здесь даже книги нет, а 73 страницы текста, напечатанного на компьютере, но здесь же все – и любовь, и жизнь, и армия, кажется, в последние годы перестройки. Действие происходит в воинской части, а точнее, в некотором специальном отделении, где несколько женщин, жены офицеров, бывшие учительницы, правят документы, рапорты и другую отчетность не очень грамотных офицеров. Ну, естественно, любовь, но как все это написано, с какими подробностями и быта и этой самой любви. Давно я ничего подобного не читал, вот тебе и женская проза. Это, пожалуй, и лучше Улицкой, и плотнее.

Просмотрел и работу моей ученицы Кати Литвиновой, эту работу я хорошо знаю: детектив «Приключение Пенелопы» – вещь занятная. Но опять, – сколько уверенности в себе!

Вечером по радио и по телевидению – умер Сергей Владимирович Михалков. Похороны будут в субботу, надо возвращаться в Москву. Я с содроганием вижу теперь, как разграбят последнее, что осталось от Союза писателей СССР. Михалков был фигурой своеобразной, но его все же и боялись, и стеснялись.

27 августа, пятница. Видимо, у меня начался период чтения. Уже в постели взялся за номер «Нашего современника», который в знак примирения мне подарил Куняев. За романы и прозу я и не берусь, потому что заранее догадываюсь о ее качестве, но публицистика у них всегда отчетливая. «Гвоздем», конечно, стало интервью с Савелием Васильевичем Ямщиковым. Он недавно умер, и вопросов к нему больше нет. Вроде бы правленый текст интервью за три дня до смерти Ямщиков передал в редакцию. Весь материал посвящен М. Е. Швыдкому, бывшему министру культуры. Есть, конечно, подтексты, но основные тезисы: постоянная «всплываемость», поддержка иного лагеря, мздолюбие. По этому поводу две цитаты. Все, что сделано министерством во время Швыдкого, тоже подвергнуто критике – от вновь открытого музея Гоголя на Никитском бульваре до поддержки «Современника». Ну, с этим все понятно, там свои и своя раскрученная пьеса, недаром С. Ямщиков говорит «благодаря дружбе с Ельциным процветает Волчек, Любимов вернулся на коне». Достается всем, хотя если бы на коне были бы, как говорится, «наши», было бы не лучше. Теперь собственно ударная фраза, которую можно приравнять и к сплетне. Впрочем, после того, что я видел, ничего неожиданного для меня не существует.

«О какой демократии можно говорить после того, как в телепередаче «Постскриптум», посвященной трофеям, Николай Губенко, бывший министр культуры и председатель комитета по культуре Госдумы, а нынче депутат Московской Думы, официально заявил: «Господин Швыдкой, я чётко знаю, что за Бременскую коллекцию Вы получаете 280 миллионов долларов отката». Почему оскорбленный не подал в суд? А сколько было публикаций об антикварной торговле его жены; о том, как они для своего дачного участка отрезали кусок Рижской автострады…»

Приблизительно в том же духе и другой материал, уже рецензия Сергея Семанова на две книги женских мемуаров – последней жены композитора Никиты Богословского Аллы Богословской, – с нею я знаком по РАО, – и Валерии Новодворской, бабушки либеральной революции. Статья довольно невнятная, но название обеих книг занятное. Богословская назвала свой том «Как я оседлала Никиту Богословского», а Новодворская – «Прощание славянки». Всадница и славянка! Здесь же в рецензии есть и семановский пассаж, называющий издательство «Захаров» «либерально-еврейским». Возможно, это и так, но издательство это одно из самых интересных, почти все их книги я читаю. Обе книги в духе и характера С. Н. Семанова я перекладывать и транслировать его мысли не стану, но одну цитату из Богословской, отвечающей моим представлениям, выну.

«Бывшие «лабухи» быстренько сориентировались, враз забыли наивные мечты тщеславной юности. Они вдруг стали руководителями телевизионных каналов, радиочастот, концертных и эстрадных площадок. Стадионы и корпоративные вечеринки тоже находились под их неусыпным наблюдением. В одночасье, как чёрт из табакерки, возник институт музыкальных продюсеров, уничтоживших на корню отдел пропаганды Союза композиторов. Откуда-то высыпала целая армия клубных промоутеров, диджеев и звёзд шоу-бизнеса, изгнав такой привычный и милый сердцу эстрадно-песенный жанр. Вся эта компания запела, заиграла, заговорила и затанцевала новую музыку «поколения пепси».

Совершенно верно С. Н. Семанов сокрушается, что вдова не назвала ни одного имени из своего подразумеваемого списка.

Все это написано утром. А впереди немалый день.

С утра идет дождь, крыша в спортзале опять подтекает. Меня утешает, что желоб, по которому с основной крыши течет вода, на этот раз не протекает в середине – это проверка того ремонта и реконструкции, которые Володя провел вчера.

Еще до завтрака, который у нас переходит в обед, начал снова читать конкурсные работы. Дело это, конечно, утомительное, но зато много узнаешь, пишут, чертяки, и все считают себя большими писателями. В основном это некая ирония над текущим временем. Читаю пока «мелкие» рукописи и стараюсь, пока не забыл, что вполне естественно, сразу же заполнить дневник и написать хотя бы короткую рецензию.