22 августа, суббота. Я догладываю мослы своего романа. С. П. утром поехал провожать сестру, – один на дачу я уже давно старюсь в целях безопасности не ездить, – я ждал его и Володю с Машей и поэтому утром опять сидел за компьютером, вытягивая финал. Одновременно досматривал мемуары Челлини, эпизоды из которого я задумал вставить в текст об Италии и отчеркивал сцену «побега» в книге Казановы. Книгу Челлини я взял в библиотеке, когда последний раз был в институте, а Казанова отыскался на моих полках. Любопытно, что и Челлини есть у меня где-то дома, но его надо было отыскать, а он куда-то скрылся в развалах. Делал я это специально заранее, потому что знал, что когда вернусь в воскресенье, то наверняка замотаюсь. Я хотел, чтобы Ксюша, наша новая лаборантка, это все мне выпечатала.
Из Москвы выехали часа в три. Уже на даче, куда мы приехали поздно, после всех заездов за продуктами в «Перекресток», я еще раз подумал, что, в известной мере, дача меня спасает. Два дня в неделю, когда я дышу другим, чем в Москве, воздухом, хорошо благодаря стараниям С. П. ем, сижу в бане, а главное, это единственное место, где я высыпаюсь, – дача меня спасает.
За рулем от начала, от моего дома, с заездом к С. П., за рулем все время был Володя. Это очень облегчает мне жизнь, позволяя мне всю дорогу грызть тыквенные семечки. Участвовать в отгадывании кроссворда, которое кипит на заднем сиденье и даже прикладываться к «медовухе», которую С. П. купил в предчувствии своего скорого дня рождения. Естественно, параллельно со всем этим я обдумывал и то, как закончу роман.
Довольно долго сидели в бане, о чем-то разговаривали, до бани смотрели по НТВ любимую программу простого народа «Максимум». Прелесть этой передачи – в ее какой-то восхищенно-мстительном характере и в том, что ее содержание при всем обилии в ней знаменитых лиц немедленно забывается. Что касается телевизионных споров, то Маша большой специалист по «Дому-2», который она смотрит страстно и с подробностями много лет. В известной мере Володя тоже воспитанник телевидения. Схватились, естественно, по поводу Ленина, о котором, так же как и о былом, никто ничего не знает, но судят.
23 августа, воскресенье. Поднялся несколько позже, чем обычно, чуть ли не в девять. Иногда я рад, что молодежь засиживается почти до утра за пивом, а потом чуть ли не до трех часов спит. Это мое время, я спокойно читаю, принимаю лекарства, медленно встаю, разминаюсь в спортивном зале, поливаю огород, смотрю на цветы, обрываю последние ягоды с кустов черной или красной смородины, снова ложусь или открываю компьютер на террасе возле открытого окна. В общем, если говорить сразу, то уже под вечер, близко к отъезду, часам к пяти я с облегчением написал последнюю фразу в седьмой главе. Роман окончен.
Сразу скажу о новом чувстве, которого раньше я не испытывал, хотя не первый раз заканчивал роман и ставил последнюю точку. Но это был особый роман, во-первых, он писался под топором «поспеть в номер» – каждые два месяца, хочешь или не хочешь, пишется или не пишется, но положи на стол Ирочки в «Российском колоколе» главу. Здесь никто не станет считаться, есть у тебя «вдохновенье», успел ты что-нибудь придумать или не успел – вынь да положь. Сроки висели, как срок к расстрелу. Во-вторых, роман очень трудный потому, что ты зависишь не только от собственной фантазии и работоспособности, но еще и от того, соберешь ты материал или не соберешь – роман, где свирепствовала подлинная документальная основа, которую надо было умело заворачивать в придуманный сюжет. Так вот, это было чувство немыслимого освобождения. Будто бы изменился свет, и я уже по-другому, более открыто и свободно, смотрю на мир. Кстати, когда я сказал об этом С. П., он поделился со мною и своим наблюдением: два последних месяца на моем лице все время полыхала какая-то «лирическая смурь».
Маша встала, как обычно, первой. Самым талантливейшим образом она умеет организовать Володю на работу по даче. На этот раз на нем были запланированные ремонты водосливов. По крайней мере, после обеда он кое-что сделал на крыше.
В Москве сразу принялся варить варенье по рецепту Гали Шимитовской, с остановками и продолжениями на следующий день. Сварил так, как я не люблю, густую коричневую массу. Мама умела варить варенье прозрачное, когда чувствовался аромат ягод.
24 августа, 25 августа, понедельник и вторник. Собственно, оба дня прошли совершенно одинаково. Утром я в девять уезжал на работу, а вечером около восьми возвращался. Естественно, так уставал, что ни о какой творческой работе речи уже не шло, поэтому заполняю дневник по памяти уже во вторник.
В понедельник шло собеседование с ребятами, поступающими в семинар сначала И. Л. Волгина, потом в семинар С. Ю. Куняева. Ни в том, ни в другом семинаре почти нет лидеров. Две тенденции, повторившиеся потом на следующий день и в большом семинаре А. Сегеня. Во-первых, много ребят, поучившихся два, а иногда три года в других и часто технических вузах, а потом решивших, что это не их дело. Это означало, что после десятилетки сломя головы, куда бы ни попасть, бежали в любой вуз, а потом взрослели и понимали, что всю жизнь с нелюбимой работой, как с нелюбимым человеком, прожить нельзя, и теперь пытаются перебраться к призванию. Во-вторых, чрезвычайно низкий общий уровень школьного образования. К этому я отношу и полное пренебрежение к отечественной литературе, вкус к которой, видимо, отбит со школы. Когда ребят спрашиваешь о современных отечественных писателях и писателях второй половины ХХ века, то почти всегда натыкаешься на полное незнание. Я задаю себе вопрос, зачем идти в отечественную литературу, которой не знаешь? Но ведь и литература обеднела, она, лишенная заинтересованных читателей, лениво критикует текущий строй и, лишенная идей, не знает, о чем же ей писать. Я думаю, что и любовь современных будущих писателей к так называемой фэнтези проистекает от полной опустошенности нашей идеологии. Без внутренней идеи между капитализмом и воспоминаниями о социализме. И капитализм-то без Бога тоже нехорош.
Обедал с ректором, он сказал, что в 80 государственных вузах недобор студентов. Этот недобор есть даже в МГУ. Я этому не удивился, мне казалось, что последнее время очень энергичный В. А. Садовничий больше интересовался своей судьбой, нежели результатами набора. Как я и предполагал раньше, мы набрали свой контингент полностью, несмотря на так называемую «демографическую яму».
26 августа, среда. Сегодня день рождения С. П., поздравил его утром по телефону и пошел в «Ашан» покупать ему подарок. Чуть позже подарок и купил – целую упаковку, 12 пачек кофе, 3 кг.
По дороге в «Ашан» проходил мимо здания «Газпрома». Буквально напротив моих «Красных домов» на улице Строителей еще в самом начале перестройки из двух больших девятиэтажных жилых домов выселили жителей, и один огромный жилой дом отдали под здание «Газпрома», а второй под здание «Строительного комитета». Меня всегда привлекал комитет, в который после какого-то конфликта распределили бывшего секретаря ЦК КПСС Бориса Ельцина и где он ни разу не был. Оба здания, конечно, сильно модернизировали, пристроили к ним сзади гаражи, а спереди по два вестибюля. Я всегда, как налогоплательщик, с чувством заинтересованности наблюдал за тем, как все это обустраивается, монтируются новые окна взамен старых, а наша улица наполняется самыми дорогими машинами, на которых приезжают служащие. Хорошо жить возле газа. Сегодня меня в очередной раз привлекли новые строительные экзерсисы газовиков. К своему роскошному вестибюлю они прилаживали роскошные гранитные ступеньки. Это, конечно, не Иорданская лестница в Зимнем дворце, но размах тот же. Я посмотрел на то, как при помощи гастарбайтеров и механизмов кипит работа, и порадовался, что, несмотря на кризис, наши газовики не забывают строительство и украшают свою жизнь.
Часов в двенадцать тем же коллективом выехали в Обнинск. Еще утром доваривал варенье из сливы. Чистил сливу и варил вчера вечером. Здесь и вспомнил В. С.: она любила чистить картошку или резать капусту в большой комнате перед телевизором.
