Во главе отряда ехали двое мужчин. Один из них был одет почти так же, как и остальные бандиты, но надменное выражение его лица и золотая цепь, висевшая на груди, говорили о том, что он является их предводителем. Другой мужчина был Гарэн, по обыкновению, одетый в черное. С капюшоном, надвинутым на глаза, в черной мантии, окутывающей его от шеи до ног, он ехал, не смотря по сторонам.
Но что ужаснуло монаха-привратника, когда отряд приблизился к аббатству, так это двое пленников на двух передних лошадях. Обезображенные тела тех, кто когда-то были мужчиной и женщиной, свешивались, закованные в цепи и едва живые, с седел Гарэна и его спутника. Оба они подверглись ужасным пыткам. Длинные белокурые волосы женщины были в крови и грязи и едва прикрывали ее обнаженное тело, исполосованное кнутом. Белые волосы и борода другой жертвы свидетельствовали о том, что это старик. Из-под его длинного черного одеяния, изорванного в клочья, были видны костлявые босые ноги со следами пытки каленым железом. Длинные полосы засохшей крови создавали странные узоры на лицах мужчины и женщины. Их глаза были выколоты.
К ужасу привратника, жуткая банда остановилась у ворот аббатства. Монах со всех ног побежал предупредить аббата, который читал вечерние молитвы в часовне.
Аббат тотчас же покинул часовню, за ним последовали Эрменгарда, Катрин и Сара и несколько монахов.
Когда они подошли к зубчатой стене со стороны главных ворот, Эрменгарда резко оттолкнула Катрин назад, предоставив Жану де Блези идти вперед одному.
Было почти темно, но некоторые из бандитов держали в руках факелы, которые бросали зловещие блики на всадников и их несчастных пленников.
— Что вам нужно? — резко спросил аббат. — И что означают эти вооруженные люди и изувеченные мужчина и женщина?
— А что означают эти закрытые ворота, мой высокочтимый аббат? — раздался в ответ голос, от которого Катрин затрепетала. Но любопытство взяло верх под страхом: она вытянула шею и через щель между крупным телом Эрменгарды и зубцом стены, на который она опиралась, в свете факела увидела бледное лицо Гарэна. Ее взгляд скользнул вниз, на тела двух ослепленных пленников, которых сбросили на землю скорее мертвых, чем живых. Она узнала их, несмотря на кровь, которая заливала их лица, и издала сдавленный крик. Это были Пакеретта и Жерве! С быстротой молнии Сара зажала рукой рот Катрин и сильно потянула ее назад. Жуткая тишина воцарилась над деревней и долиной. В тишине прозвучал спокойный голос аббата:
— Мои ворота всегда закрываются на закате, — сказал он. — Разве вы стали таким еретиком, что забыли обычаи в доме Господнем?
— Я их не забыл. Я просто хочу войти.
— С какой целью? Вы ищете убежище? В это трудно поверить, когда вы окружены вооруженными людьми.
Люди должны бросить свое оружие, прежде чем переступить порог дома Господня. Если вы хотите войти, Гарэн де Брази, вы должны это сделать… один!
Затем заговорил спутник де Брази. Его голос действовал как пила на натянутые нервы Катрин.
— Почему ты отказываешься меня впустить, монах? Я — Бегю де Перуж!
— Я знаю, — ответил Жан де Блези спокойным тоном.
— Я узнал вас. Я знаю о потоках крови, которые вы оставляете на своем пути: задушенные женщины, мертвые дети, сожженные деревни взывают к небесам как свидетели ваших темных деяний за много прошедших лет.
Вы — вредоносный сброд, а такому сброду нет сюда входа. Бросьте свое оружие, посыпьте голову пеплом и просите прощения у Господа. Только после этого вы войдете сюда. Я узнаю ваш почерк, глядя на этих несчастных, которых вы привезли с собой. Если вы хотите, чтобы я выслушал вас, то прежде позвольте моим монахам позаботиться о них.
В ответ Бегю де Перуж грубо рассмеялся.
— Ты зря расходуешь свою жалость, монах. Эти двое почитатели дьявола, да к тому же предатели. Они заслуживают того, чтобы их сжечь.
Но Гарэн начал терять терпение. Он возвысил голос, приподнявшись на стременах.
— Хватит болтать, господин аббат! Я пришел потребовать свою жену Катрин де Брази, которая укрылась в вашем аббатстве. Верните ее мне, и мы уйдем своей дорогой Я даже обещаю безболезненно и быстро прикончить этих двух негодяев, которые прятали ее и доставили ее сюда.
— Безболезненно? — повторил аббат презрительно. Вы лишились разума, господин казначей? Вы полагаете, ваш властелин простит вам то, что вы объединились с этими головорезами? И почему вы приказываете мне, как будто я ваш слуга? Вы, кажется, забыли, кто я? Во мне течет кровь более знатного рода, чем ваш, и я слуга Господа, так что идите своей дорогой. Ваша жена прибыла сюда едва живая в результате вашего с ней обращения. Она просила убежища, которое предоставляется всем несчастным, приходящим к воротам аббатства, и я дал ей это право. Она покинет это место только по своей доброй воле.
Несмотря на ужас и смятение, которые возбудила в ней ужасная участь Пакеретты и Жерве, Катрин не могла не восхищаться надменным спокойствием настоятеля. Очертания его высокой тонкой черной фигуры резко выступали на фоне ярко-красного пламени факелов. Он стоял на краю бездны, а злобные лица Гарэна, Бегю де Перужа и их воинов выглядели как исчадия ада. Он был похож на черного ангела в День Страшного Суда, встречающего грешников с распростертыми крыльями, когда он отвергает одних и приветствует других.
— Я есмь Воскресенье и Жизнь! — торжественно произнесла Сара, и Катрин поняла, что ее старый друг испытывает те же чувства, что и она. Лицо же Эрменгарды светилось восхищением и радостью. Она испытывала гордость за аббата. В его голосе звучали интонации ее древней и знатной семьи, без злобы, но и не без высокомерия.
— Слушайте внимательно, Жан де Блези, — прокричал Гарэп; в страшной ярости его голос поднялся до визга высокого фальцета. — Я даю вам срок до рассвета. Мы разобьем лагерь здесь и не причиним вреда вашей деревни, если вы решите быть благоразумным… но только до рассвета. На рассвете или вы откроете ворота и выдадите мне жену, или мы сровняем деревню с землей, подожжем дома и начнем осаду аббатства.
Это уже превзошло то, что могла вынести Эрменгарда. Она выступила вперед, в свете факелов ее вид был впечатляюще грозным.
— Подожжете деревню и начнете осаду аббатства? А кто, вы полагаете, защитит вас от гнева Филиппа Бургундского, когда он узнает о ваших великих деяниях? Не воображайте, что он оставит ваш дом и замок нетронутыми, ваши земли — неприкосновенными, а вашу грешную голову — на ваших плечах. Кто нападает на церковь с огнем и мечом, тот подписывает свой смертный приговор.
Гарэн громко рассмеялся.
— Я ожидал, что вы здесь, госпожа Эрменгарда. Действительно, вы проявляете большую заботу об амурных делах своего повелителя! Вот уж прекрасная роль для Шатовилэн — сводня!
— Не хуже чем роль мясника для де Брази! — холодно ответила Эрменгарда. — Но я забыла: вы ведь не настоящий де Брази! Вьючный мул никогда не станет боевым конем!
Даже в ярко-красном свете факелов лицо Гарэна показалось наблюдавшей за этой сценой Катрин позеленевшим. Его покрытую рубцами щеку исказила страшная судорога. Он готов был произнести ужасные проклятия, когда вмешался Бегю де Перуж:
— Хватит разговоров! Ты слышал, что сказал Брази, монах! Или вы передадите нам голубку, или завтра от вашей деревни не останется ничего, кроме горстки дымящегося пепла, а ваш монастырь превратится в груду камней. И я обещаю повесить вас своими собственными руками на кресте вашей собственной церкви. Вот вам мое слово. А теперь мы разобьем лагерь на ночь.
— Постойте! — остановил его Жан де Блези. — Я принимаю ваш вызов. Завтра на рассвете я сообщу вам о своем решении. Но сейчас я должен исполнить одно дело…
Он отступил, тихо сказал что-то монаху, стоявшему рядом с ним, сделал знак Эрменгарде оставаться на своем месте и начал спускаться по винтовой лестнице.
— Что он собирается делать? — спросила Катрин.
Эрменгарда выглядела озадаченной. Она с тревогой смотрела вниз, па угрожающего вида банду, собравшуюся на склоне у монастырской стены. Без сомнения, волнуясь за безопасность своего кузена, она обратилась к предводителю десяти солдат, которые сопровождали ее на пути в монастырь днем раньше. Офицер вскоре вернулся со своими людьми. Вооруженные большими арбалетами, они по знаку графини разместились вдоль зубчатой стены с натянутыми тетивами, готовые к стрельбе.
