несомненно, что идеи неадекватные возникают в нас лишь оттого, что мы составляем часть некоего мыслящего существа, одни мысли

которого полностью, другие лишь частично составляют наш дух.

О

днако, что еще приходится рассмотреть, о чем не стоило упоминать в

связи с фикцией, но в чем находится источник величайших ошибок, это случай, когда представляющееся в воображении оказывается

также и в разуме, т.е. воспринимается ясно и отчетливо; потому что

тогда, поскольку мы не отличаем отчетливого от смутного, достоверность, т.е. истинная идея, смешивается с неотчетливым.

Например, некоторые из стоиков 13 услыхали как-то слово душа, а

также, что она бессмертна, но лишь смутно представляли это; они

также воображали и вместе с тем ясно понимали, что тончайшие тела

проникают все остальные, будучи сами ничем не проницаемы.

Воображая все это вместе и опираясь на достоверность приведенной

аксиомы, они тотчас приходили к уверенности, что дух (mens) — это

тончайшие тела, что они неделимы и т.д. Мы, однако, освобождаемся

и от этого, если стараемся проверить все наши восприятия согласно

норме единой истинной идеи и остерегаясь, как мы сказали вначале, тех восприятий, которые получили понаслышке или из

неупорядоченного опыта.

Д

обавим, что такая ошибка возникает оттого, что воспринимают вещи

слишком отвлеченно, ибо достаточно ясно само собой, что я не могу

то, что воспринимаю в его истинном объекте, приписать другому.

Наконец, такая ошибка возникает еще и оттого, что не понимают

первых элементов природы в ее целом; и потому, подвигаясь

беспорядочно и смешивая природу с отвлеченными, хотя бы и

истинными аксиомами, запутывают самих себя и извращают порядок

природы. Нам же, если мы будем действовать наименее отвлеченно и

начнем как можно ранее, от первых элементов, т.е. от источника и

начала природы, никоим образом не нужно будет бояться такой

ошибки.

Ч

то же касается познания начала природы, то отнюдь не должно

опасаться, что мы смешаем его с абстракцией, ибо когда что-нибудь

воспринимается отвлеченно, каковы

3

45

все общие понятия (universalia), то оно всегда понимается разумом

шире, чем могут действительно существовать в природе

соответствующие ему частные вещи (particularia). Затем, так как в

природе есть многие вещи, различие между которыми столь мало, что почти ускользает от разума, то легко может случиться, что мы их

смешаем (если будем воспринимать отвлеченно). Между тем так как

начало природы, как мы увидим дальше, не может быть воспринято

абстрактно или обще и не может в разуме простираться шире, чем

оно есть в действительности, и не имеет никакого сходства с

изменчивыми вещами, то по отношению к его идее не нужно

опасаться никакого смешения, лишь бы только у нас была норма

истины (уже показанная нами), а именно, это существо

единственное *, бесконечное, т.е. это все бытие и то, помимо чего **

нет никакого бытия.

Э

того достаточно о ложной идее. Остается произвести исследование о

сомнительной идее (idea dubia), т.е. исследовать, что может вовлечь

нас в сомнение, и вместе с тем, как устранить сомнение. Я говорю об

истинном сомнении, существующем в духе, а не о том, которое мы

часто наблюдаем, когда кто-нибудь говорит о своем сомнении, хотя в

душе не сомневается. Исправлять подобные сомнения не относится к

методу; это скорее относится к исследованию упрямства и к его

исправлению.

И

так, никакое сомнение в сознании не дано самой вещью, о которой

сомневаются, т.е. если бы в сознании была только одна идея, то

будет ли она истинной или ложной, не будет никакого сомнения, а

также и уверенности, но только какое-то ощущение (sensatio).

Действительно, идея сама по себе не что иное, как некоторое

ощущение; но сомнение будет дано другой идеей, которая не

настолько ясна и отчетлива, чтобы мы могли из нее вывести что-

нибудь достоверное относительно вещи, о которой мы сомневаемся, т.е. идея, которая повергает нас в сомнение, не ясна и не отчетлива.

Например, если кто-нибудь никогда не думал об обманчивости

чувств на осно-

__________________

*

Это не атрибуты бога, показывающие его сущность, как я покажу в

Философии.

*

* Это уже доказано выше. Действительно, если бы такого существа не

было, то его никогда нельзя было бы произвести; и, таким образом, ум

мог бы понять больше, чем природа может дать; а это выше оказалось

ложным.

3

46

вании ли опыта или как бы то ни было, — тот никогда не будет

сомневаться, не больше ли или не меньше ли солнце, чем оно

кажется. Поэтому крестьяне обыкновенно удивляются, когда

слышат, что солнце гораздо больше, чем земной шар; но из

размышления об обманчивости чувств возникает сомнение *.

Е

сли, однако, кто вслед за сомнением приобретает истинное знание

чувств и того, каким образом через органы чувств вещи

представляются на расстоянии, тогда сомнение снова устраняется.

Отсюда следует, что мы не можем подвергать сомнению истинные

идеи на том основании, что, может быть, существует некий бог-

обманщик, который обманывает нас даже в наиболее достоверном; мы можем это [делать] только до тех пор, пока у нас нет никакой

ясной и отчетливой идеи бога, т.е. когда, обращаясь к знанию, которое у нас есть о начале всех вещей, мы не находим ничего, что

убеждало бы нас в том, что он не обманщик, каковое знание по

отношению к природе треугольника убеждает нас в том, что три его

угла равны двум прямым. Если же у нас есть такое знание бога, как и

о треугольнике, тогда всякое сомнение устраняется. И, так же как мы

можем прийти к такому знанию треугольника, хотя и не знаем

наверное, не обманывает ли нас некий верховный обманщик, таким

же образом мы можем прийти к такому знанию бога, хотя и не знаем

наверное, не существует ли некий верховный обманщик. Раз только у

нас будет такое знание, его будет достаточно, чтобы устранить, как я

сказал, всякое сомнение, какое может у нас быть относительно ясных

и отчетливых идей.

Д

алее, кто будет правильно подвигаться вперед, исследуя то, что

должно быть сперва исследовано, не допуская никаких разрывов

сцепления вещей и зная, как должно определять вопросы, прежде

чем мы приступим к их разрешению, у того всегда будут только

вполне достоверные, т.е. ясные и отчетливые, идеи. Действительно, сомнение есть не что иное, как нерешительность духа перед каким-

либо утверждением или отрицанием, которое он сделал, если бы не

встретилось нечто, без знания чего знание данной вещи должно

остаться несовершенным.

__________________

*

Т.е. человек знает, что чувства иногда его обманывали, но знает это

лишь смутно, ибо не знает, каким образом обманывают чувства.

3

47

О

тсюда мы заключаем, что сомнение всегда возникает оттого, что

вещи исследуются без определенного порядка.

В

от то, что я обещал дать в этой первой части метода. Однако, чтобы

не опустить ничего, что могло бы способствовать познанию разума и

его способностей, я скажу еще немного о памяти и забывчивости.

Здесь наиболее заслуживает рассмотрения то, что память

укрепляется как с помощью разума, так и без помощи разума.

Действительно, что касается первого, то, чем вещь более понятна, тем легче она удерживается в памяти, и обратно, чем менее она

понятна, тем легче мы ее забываем. Например, если я произношу