Я висела с жилетом в руках возле них. Плот грузно осел в воде, и два весла не сильно его продвигали. Поболтавшись минут пять, сообразила, что таким темпом до суши мы доберемся не раньше, чем через два дня, а, скорее всего, течение вообще пронесет нас мимо острова. Нет, я так не могу. Боевики могут вернуться каждую минуту, а мы тут как сардельки на блюдечке. Им-то что, у них миллионы, а я бесполезный материал. И решилась: отдала жилет, попрощалась и поплыла вслед за американцем. Ничего, даже если не доплыву, уж сутки я спокойно продержусь на воде, авось, кто и приличный подберет.

Отчетливо помню, что записку писала при ярком свете луны. А прыгали с яхты уже в темноте. И подозрительно неспокойное море вокруг. Неужели погода портится? И пока небо не затянулось окончательно, изо всех сил плыла в указанном направлении, нарушая своё первоначальное намерение плыть не спеша, распределяя грамотно силы. Как только заалела заря, переориентировалась со звезд на солнце. Только, похоже, все зря – начинался шторм, какое теперь, к черту, направление, без солнца и звёзд, посередь воды, не утонуть бы! Как в «Айболите» – а волны все выше, а волны все круче… Не пугай себя, это не шторм, а просто море волнуется, балла три-четыре… Пора и отдохнуть, а то надорвусь: часа три непрерывно работала, где-то два километра одолела, с учётом волны и течения.

В открытом море шторм не так страшен, как вблизи берега. Лежишь себе на спинке, раскинув руки, а море тебя качает – вверх-вниз, вверх-вниз. Я даже отключилась на время – все ж ночь не спала, устала, организм требовал отдыха. И опять мне привиделись дети. Первые успехи и провалы.

Через пелену времени увидела себя на родительском собрании в конце самого первого учебного года. Накануне Янка задержалась в школе – учительница попросила ее что-то рассказать по чтению (предмет такой был в первом классе), во всяком случае, она мне так объяснила. Я не придала этому значения. И вдруг на собрании учитель говорит: – Вчера, например, оставила после уроков отстающих детей, у которых по чтению выходит между двойкой и тройкой. Дала новый рассказ, велела готовить пересказ первой части. И представляете, вскоре одна девочка блестяще пересказала мне целый рассказ! Вот что значит правильно подойти к ребенку! Исправила тройку на четверку – заслужила! – и на меня смотрит. Тут до меня доходит, что это она о Янке, о моей Янке, которая бегло читает с пяти лет, которая уже прочла сотню книг, которая любое сочинение писала одной левой за пять минут! Я впала в шок. И уже не удивилась, получив на руки табель с оценками – все четверки и одна пятерка по музыке, как раз в которой она ничего и не понимала. Отличников было много, почти четверть класса, а Яна еле выбилась в хорошисты. Так закончился первый год учебы. Эта же училка была у Яны всю начальную школу, и за все время ни одной пятерки в табеле у нее больше так и не появилось. Ничего не понимала: ребенок через пару секунд после прочтения условия любой задачи выдавал правильный ответ – и имел четыре по математике! За что же тогда ставят пятерки? Но я была слишком молода и застенчива, и решилась только раз поговорить об этом с училкой. Показала контрольную, правильно решенную, спросила: – Объясните, пожалуйста, за что вы четыре поставили?

И, наконец, получила исчерпывающий ответ, после которого больше вообще не ходила на собрания: – Вы посмотрите, здесь и здесь помарки. А какой ужасный почерк! С таким почерком пятерок у девочки не будет.

И ведь то была совсем не плохая учительница, но вот чуть не закопала в землю талант, у дочери выработалось о себе мнение как о посредственности. И слава Богу, что в пятом классе пришли новые учителя, все разные. И уже с пятого класса у Яны в табеле не было ни одной четверки, хотя почерк не изменился. Кстати, она у меня левша. А после того, как математичка при всех ее похвалила, сказав, что у нее компьютер в голове, у ребенка проснулся интерес к математике, и она увлеклась сложными задачами.

У Лехи, наоборот, в табелях начальной школы были почти все пятерки, кроме русского, конечно. Отсюда сделала вывод, что учителя начальной школы совсем не разбираются в детях. По крайней мере, в моих. И не надо родителям зацикливаться на оценках.

Когда совсем рассвело, поднялся ветер, а движение волн приняло целенаправленный характер. Я просто ощущала, как они несут меня, причем намного быстрей, чем я плыла бы сама. Течение! Вот только в каком направлении – не знала. Небо плотно затянуто, солнца не видно. Я окончательно потеряла всякую ориентацию, успокоилась и просто лежала, постоянно отплевываясь. Тут и дождик пошел – вот тебе и водичка, Наталья, как же отлично все складывается! В плохую погоду вероятность найти меня бандитами резко уменьшается! – подбадривала себя. Повернув голову набок, сложила лодочкой у рта ладонь – ловила дождевую воду. За час напилась от пуза. А когда разразился ливень – так просто рот открыла и пила – впрок. В общем, от жажды не страдала. Правда, был момент, когда я сильно испугалась – вдруг перестала соображать, где верх, а где низ. Дернулась «наверх» – и хлебнула воды, уйдя на метр под воду. Силой воли заставила себя не паниковать, не дергаться, а замереть, разбросав руки – вода сама и развернула, и вынесла к воздуху. После этого я, как йог, приказывала телу застывать в неподвижности, лежа на спине, полностью расслабившись, это помогало не терять вертикальную ориентацию. И регулярно, где-то по десять минут каждые полчаса, заставляла себя двигаться – делать упражнения из водной аэробики, чтобы кровь не застаивалась. Хотя двигаться с каждым разом становилось все труднее… Похоже, я замерзала. По сторонам не смотрела, чтобы лишний раз не пугаться. Боролась в данном локальном пространстве, решая проблемы по мере поступления, как говорится. Правда, работало одно тело, душа моя была с детьми.

Свои самые первые экзамены Янка провалила. В нашей большой школе было целых восемь пятых классов, один из них – элитный, где изучали углубленно математику, информатику, физику, литературу, два иностранных языка. Углублённо, повторю! А ещё в расписании красовались театр, ритмика, бассейн. И самые лучшие учителя. Туда стремились определить своих чад все родители, и школе пришлось провести экзамены для отбора достойных. Из Яниного класса учительница самолично отрядила на них человек десять отличников. Но пронюхали родители не удостоившихся и устроили скандал, дирекция вынуждена была допустить к экзамену всех желающих. Янка написала «нормально», по ее словам. Математику я сразу вечером прорешала и точно знала, что решила правильно она 7 задач, а в самой сложной, восьмой, где надо было подсчитать объём ванны, сделала арифметическую ошибку. Ещё был диктант, довольно сложный для их возраста. Девчонка моя была грамотной от природы, данное качество – грамотность – либо есть, либо нет. Как ни пыжься, а будешь писать с ошибками, если тебе не дано (это я про Леху). Янка же очень редко делала ошибки. И как она могла не пройти того конкурса – до сих пор не понимаю. Мне кажется сейчас, по прошествии лет, что имел место подлог, завал одних за ради других. По крайней мере, работы детей родителям не показали, просто объявили поступивших – и всё. И я корю себя до сих пор – то было как раз моим делом – выяснить точно, бороться за ребенка. Но первая училка здорово поработала не только над самооценкой дочери, но и над моей, я уже не понимала ничего в школе и спустила надзор за процессом обучения на тормозах. А зря. Так и оказалась Яна в самом обычном классе. Спасибо учителям средней школы, сумевшим оценить её по достоинству, особенно математичкам. Они буквально заставляли Янку участвовать во всех олимпиадах, а на уроках подсовывали решать интересные задачи. Им, правда, ничего больше и не оставалось делать, чтоб загрузить работой, ведь она школьные задачки решала почти в уме, и чтобы отдохнуть от болтливой непоседы, они таскали специально для нее дополнительные учебники. Со мной, кстати, было то же самое в далеком детстве.