– И вы не станете больше волноваться?

– Нет, если кот окажется черным. – Джосс через силу улыбнулась.

Джанет отрицательно покачала головой.

– Нет, они все пятнистые, но очень милые.

Она встала, бережно держа на руках спящего Тома.

– Что мне с ним делать?

– Вы можете положить его в кроватку? Там, за дверью, налево.

Джосс вздохнула, когда Джанет с Томом вышли. Было ли все так, как сказала Джанет? Это плод больного воображения? Суеверный мужчина и истеричная женщина в душном доме: оторванные от мира, скучающие, одинокие.

Она вскинула голову, услышав сверху внезапный шум. Мыши, играющие в аттике… или дети?

Мертвые дети.

Поколения маленьких мальчиков. Их крики и смех до сих пор отдаются эхом под стропилами дома.

– Лин! – Джосс раскинула руки и крепко обняла сестру. – Я так виновата перед тобой. Прости меня за машину.

Лин улыбнулась.

– Все забыто. Ты была просто в жутком стрессе. – Оглядевшись, она поставила чемодан на пол. – Так где этот новенький маленький Грант?

– Наверху. Они оба спят. О, Лин, я не знаю, как бы мы справились тут без тебя!

– Ты и не справишься. Это просто, как правда. – Лин посмотрела на Джосс, прежде чем выйти. – Так ты собираешься показать мне племянника?

Они несколько минут постояли у колыбели, глядя на спящего малыша. Лин протянула ладонь и осторожно коснулась маленьких ручек. Лицо ее смягчилось.

– Он – чудо. Ты не спросила меня о маме. – Она продолжала внимательно рассматривать младенца.

– Люк все мне рассказал. Злокачественной опухоли нет.

– Ты могла бы позвонить ей сама! – Лин наконец подняла голову. – Могла бы сказать ей о ребенке!

– Лин, я не могла этого сделать! – уязвленная Джосс повысила голос, и дитя в колыбели зашевелилось. – Из-за грозы вышел из строя телефон. Люк должен был сказать тебе об этом. Именно поэтому мы и остались здесь одни, милостивый Господь!

Джосс замолчала, потому что Нэд издал недовольный вопль, и она, наклонившись, достала его из колыбели.

– Ладно, я прошу меня простить. Конечно, ты не могла позвонить. Дай, я тоже с ним поговорю. – Лин протянула руки. – Но позвони, как только сможешь, Джосс. Это будет так много для нее значить. Помни, ведь это ее внук. – В голосе Лин прозвучал вызов.

Джосс нахмурилась. Внук Лауры. Сын Белхеддона.

– Конечно, я позвоню.

Не успел Нэд захныкать, как Джосс мгновенно проснулась. Мгновение она полежала в темноте, глядя в окно. В небе серебристо сияла полная луна, и в саду было светло, как днем. В тишине она услышала, как ухает филин, потом снова тихо пискнул Нэд. Осторожно, стараясь не разбудить Люка, Джосс села, свесила ноги с кровати и потянулась за теплым халатом. В спальне было холодно. Очень холодно. Дрожа, она огляделась. Здесь ли он, не прячется ли в тени железный человек Тома? Человек без сердца. Чуждый пришелец. Дьявол Белхеддона.

Джосс тихо прокралась к колыбельке, залитой лунным светом, и склонилась над ней. Личико Нэда, повернутое в сторону от яркого света, выражало полную готовность приступить к трапезе. Он сразу заметил мать, и она увидела, как из-под пеленок появился маленький кулачок, которым малыш принялся беспомощно махать в воздухе. Она стояла и смотрела на младенца, охваченная такой любовью и нежностью, что некоторое время не могла пошевелиться. Потом, взяв себя в руки, достала ребенка из колыбели, поцеловала его и подошла к креслу у окна. Прежде чем сесть, Джосс немного постояла, поглядывая в сад. Средняя створка окна была приоткрыта. Она тихонько толкнула створку и, ощутив дуновение ветерка, с удивлением почувствовала, что уличный воздух был гораздо теплее воздуха в спальне. На короткую секунду благотворная прелесть ночи очаровала ее. Но требовательный крик младенца вернул Джосс к действительности. Сдвинув с плеча ночную рубашку, она дала сыну грудь, продолжая вглядываться вдаль, туда, где было озеро. По траве пробежала тень облака. Джосс нахмурилась. Как тиха ночь. Она постояла еще некоторое время, убаюканная ритмичными сосательными движениями сына и тихим посапыванием мужа на кровати за ее спиной. Устав, она, наконец, села. Джосс приготовилась дать мальчику вторую грудь, когда в саду запел соловей. Словно в каком-то трансе, она снова выглянула в окно. Чарующие своей чистотой ноты лились, как ей показалось, из леса за церковью. Трели заполнили комнату. На берегу озера в лунном свете играли двое детей. Она оцепенела.

– Джорджи? Сэмми?

Сразу почувствовав перемену в настроении матери, Нэд скривил личико, готовый расплакаться. Ротик его высох.

– Сэмми? – снова выдохнула Джосс. – Сэмми?

– Джосс! – Люк зашевелился и повернулся лицом к жене. – Что-то случилось?

– Нет, все хорошо. – Она принялась качать ребенка у груди, внезапно поняв, что соловей замолчал. Исчезли и фигуры в лунной тени на берегу озера.

– Иди в постель.

– Я приду. Приду, как только он уснет.

Положив Нэда в колыбельку, Джосс устало выпрямилась и потянулась. Она снова услышала соловья, правда, на этот раз тот пел откуда-то издалека, и его трели эхом отдавались в тишине сада.

– Ты слышишь? – прошептала она Люку. – Разве это не прекрасно?

Ответа не было.

Обернувшись, она посмотрела на кровать. Лицо Люка пряталось в тени тяжелой драпировкой занавесей, которая словно защищала его от лунного света. Улыбаясь, Джосс вернулась к окну. На подоконнике, серебристая в лунном свете, лежала белая роза.

Она смотрела на цветок несколько томительно долгих секунд, чувствуя, как из ее горла начинает рваться отчаянный крик. Нет. Должно быть, это снова разыгралось ее воображение. Здесь не может быть розы. Это не может быть реальным! Глубоко вдохнув, она закрыла глаза, сжала кулаки и медленно посчитала до десяти, слыша, как в ее мозгу все громче звучат пленительные ноты соловьиной песни. Потом она снова открыла глаза и посмотрела на каменный подоконник.

Роза исчезла.

Войдя в залитый солнечным светом кабинет, Джосс поставила на стол поднос с кофе и бисквитами. Акушерка ушла, когда приехали Гоуэры. Сейчас они продолжали стоять в дверях, оглядывая комнату.

– О, кабинет совсем не изменился с тех пор, когда здесь жила ваша мать, – произнесла Дот, не скрывая восторга. – Джосс, дорогая, какая милая комната. А это малютка? Можно я посмотрю?

Нэд спал в колыбели у открытого окна. Дот, склонившись над малышом, несколько секунд разглядывала его, потом повернулась к мужу и улыбнулась.

– Эдгар, подойди, посмотри на него. Мне кажется, что Господь благословил этот дом. Думаю, все несчастья позади.

Эдгар заглянул в колыбельку, постоял, как и его жена, возле нее несколько мгновений, и лицо его расплылось в улыбке. Он взглянул на Джосс.

– Моя дорогая, в прошлый раз я был здесь по просьбе вашей матери для того, чтобы благословить дом и изгнать из него нечистую силу. Думаю, это подействовало. Дот права. Атмосфера в доме полностью изменилась. Я никогда не забуду ощущения муки, страха и ненависти, которыми, казалось, были тогда пропитаны сами стены этого дома. Я чувствовал, что борюсь с самим дьяволом. Но теперь… – Он изумленно покачал головой. – Теперь дом полон радости и света.

Подойдя к камину, он немного постоял спиной к нему, прежде чем опуститься в кресло.

– Могу я кое-что предложить?

Джосс жестом предложила Дот сесть в кресло и принялась разливать кофе.

– Конечно, – ответила она Эдгару.

– Думаю, что было бы прекрасно окрестить малютку как можно скорее. Вы позволите сделать это мне? Если, конечно, у вас нет каких-то определенных планов по этому поводу.

– Нет, у нас нет никаких планов. – Джосс подала Эдгару чашку. – Мне надо обсудить это с Люком, но я считаю, что это было бы чудесно. Том-Тома мы крестили в Лондоне.

– Надо сделать это быстро. – Голубые глаза Эдгара в упор смотрели в лицо Джосс.