Старичок увидел половинку глобуса с Европой и Азией на подставке и с торчащим гвоздем и пожалел себя: у него никогда не было глобуса, начиная со времен детского садика.
Старичок не поленился, потеснил старый букет и добыл из картофельных очистков эти полглобуса, а потом порылся и нашел вторую половинку, ура!
Затем старик обнаружил абсолютно целенький радиоприемничек, которого у него тоже на данный момент не было.
Старичок принес помойных жителей домой, сначала красиво заклеил глобус, незаметно, изнутри, чтобы все острова и океаны сошлись между собой.
Потом он потряс радиоприемник, приложил его к уху, и вдруг радио заговорило!
Запело, заскрежетало, задудело!
Вот была радость!
Старичок поставил обе свои находки рядом на стол, тоже недавно принесенный и совсем целый, если не считать одной ноги; ну да стол прекрасно опирался и на подоконник.
Старичок выслушал известия по радио и тут же покрутил глобус и нашел все названные диктором города!
То есть это было полное счастье для всех.
Глобус говорил, что он страшно рад, что много вертится по работе, что сотрудничает теперь с радио.
Радиоприемник в ответ в двадцать первый раз предсказывал погоду.
– Да что вы, – вежливо удивлялся глобус снова и снова. – Надо же!
Он всячески старался лишний раз похвалить радио.
Не потому что понял, как опасно ругаться и тем более драться головой: разобьешь ту же голову.
А потому, что ему очень понравилось, как разбитое радио ни словечком не упрекнуло его, лежа на помойке.
Оно тогда тихо и вежливо сказало «спасибо».
И вот в этот момент глобус понял, какого друга он потерял!
Но все кончилось прекрасно, как вы поняли.
Гирлянда птичек
У одной девочки не было новогодней елки. А она так мечтала о елке и гирлянде птичек на ней!
Она жила совсем одна, отец и мать ее сидели в тюрьме, а дедушка с бабушкой были заняты только тем, что писали жалобы в газеты. Отца с матерью у девочки посадили за то, что они подрались в своей машине и на ходу задавили очень дорогого лося со студии «Союзмультфильм». Отец с матерью работали мясниками: он – в магазине «Подарки», она – в магазине «Овощи-фрукты». И еще их посадили за то, что мама папе повредила череп, а папа маме сделал дырку пониже глаза, и они друг друга не простили, и каждый подал на другого в суд.
Таким образом, девочка осталась одна и пошла за елкой в городской парк. Там она выворотила с корнем елку и понесла домой, а когда милиционер засвистел, елка случайно задела его корнем, и милиционер долго утирался платком, потому что его засыпало землей.
Дома девочка принесла в комнату ванну с водой, поставила туда елку, а вот игрушек в доме не было ни одной, потому что на прошлый Новый год папа с мамой во время драки перебили все стеклянные игрушки, а бумажные сгорели сами собой.
Тогда девочка достала из холодильника пятнадцать кур, прошила их крепкой веревкой и повесила эту гирлянду птичек на елку. В курах у них в доме недостатка не было, потому что девочка ночью воровала свиней по огородам, бывало, схватит свинью и протащит ее под забором. Бабушка продавала свиней на рынке, а на вырученные деньги покупала что душе угодно.
Таким образом у девочки оказалась елка с гирляндой птичек, а тут и папа с мамой вернулись домой. Там, в тюрьме, они простили друг друга, и под Новый год в доме было все: и пожар, и драка, и битая посуда. Только гирлянда птичек держалась и колыхалась в воздухе как живая, как будто битые куры собрались в перелет.
Паровоз и лопата
Однажды Паровоз очнулся посреди пути.
Рядом тек ручей, шумели деревья, все двигалось, а Паровоз стоял как вкопанный.
В чем было дело, он не знал.
Вообще его разбудила Лопата Для Угля, которая громко сказала, что ржавеет, к сожалению.
Что угля достаточно, вода есть, а толку никакого, стоп машина.
Паровоз промолчал, возразить было нечего, он стоял, а Лопата все возражала, все постукивала, шебаршилась в куче угля, но сдвинуть Паровоз она была не в силах.
Собственно говоря, до станции было совсем недалеко, минут пять, а там имелось все необходимое – машинисты, смазчики, обходчики, кочегары и помощники машинистов.
Паровоз даже знал куда ехать: вперед.
Но он вяло стоял, такие дела.
И тут вдруг Паровоз захватил какой-то посторонний пассажир с двумя чемоданами и рюкзаком.
Он прямо-таки взял Паровоз на абордаж, догнал, так ему, пассажиру, показалось.
Пассажир закинул вещи в кабину машиниста на бегу (так ему показалось) и впрыгнул сам на ходу (ничего не понял в спешке).
Он сел в углу и долго приходил в себя, обтирался платком.
Потом он посмотрел в окно.
Потом на часы.
Потом пассажир высунулся в дверь, подумал, сошел с Паровоза, погулял, оценил обстановку, плюнул на Паровоз (Лопата ахнула).
Потом он пнул ногой по колесу (Лопата сильно звякнула).
Потом пассажир выругался и полез обратно на Паровоз.
Там он снял пальто, пиджак и шарф, аккуратно снял шляпу и развесил все по гвоздям.
Потом пассажир поплевал на руки, схватил Лопату (Лопата чуть не упала в обморок) и стал бросать уголь в топку.
Видимо, попался знающий пассажир.
Потому что паровозы уже давно не ходят по путям, и про наш Паровоз никто и не вспоминал.
И угольку у него осталось мало, и воды не хватало.
Пассажир рассмотрел всю механику, что надо повернул, открыл, закрыл, нажал все по очереди, дернул, двинул, потом чиркнул спичкой, затем осмотрел циферблат – а Паровоз уже почувствовал огонь в груди, задышал, крикнул во все горло. Лопата задребезжала, все поехало.
Однако Паровоз чувствовал, что дело нечисто, он едет неправильно.
Надо было ехать вперед, на станцию, к смазчикам и обходчикам, там и уголь и вода, еще пять минут – и мы дома, а пассажир тянул куда-то не туда, а именно назад, и Лопата задребезжала, что пассажир ведет себя нечестно, тащит Паровоз куда ему самому выгодно, а о будущем не думает.
«Назад – это куда же? – растерянно думал Паровоз, – это совсем не к станции, это дорога на долгий-долгий перегон, и угля добраться до следующей остановки не хватит, опять стоп машина, теперь уже навеки».
Тем не менее Паровоз как честный труженик не сопротивлялся, благодарный пассажиру хотя бы за то, что тот вообще обратил на него внимание.
И Паровоз велел молчать старой Лопате.
А бойкий пассажир перетрогал все рычаги, добиваясь именно заднего хода, ему надо было в другую сторону – и баста.
– Но ведь мне на станцию, на станцию, – гудел Паровоз, – чтобы ехать далеко, надо запастись водой и углем!
Тем более что задним ходом Паровоз никогда еще не ездил – сто метров, не больше.
Но пассажир уже тронул Паровоз и вел его на попятную, назад.
Паровоз скрипел, шатался, но ехал: он привык доверять руке машиниста, хотя на сей раз это был явно не машинист.
Паровоз пятился, пассажир хлопотал, а Лопата взяла и пожертвовала собой: сбросилась с кучи угля, звякнула на прощанье и завалилась через порог открытой двери – на рельсы.
Паровоз загудел о Лопате прощальную песню, это была его Лопата с пеленок, с первого гудка.
А дело повернулось так, как Лопата и рассчитывала – то есть пассажир, услышавши звяк, кинулся узнать в чем дело и, как дошлый человек, высунулся в дверь поглядеть: Лопата как раз валялась на рельсах и с каждым мгновением удалялась.
А без Лопаты и думать нечего управлять Паровозом, не пятью же пальчиками загребать уголек!
Тогда пассажир, делать нечего, остановил могучую машину и тихо-тихо тронул ее обратно, то есть, по разумению Паровоза, поехал в правильную сторону.
Паровоз радостно пошел вперед, развел пары и так увлекся, что промчался мимо Лопаты, Паровоз понял, что она только этого и добивалась, – и он вихрем рванул туда, вперед, где на станции его ждали смазчики, водолеи, углепогрузчики, ремонтники, обходчики и дежурный по вокзалу.
