– Он явно вспомнил гораздо больше, чем сказал нам. Мы должны ему доверять. В конце концов, у нас нет иного выбора.

Они продолжали спускаться.

Прошел почти час. В ущелье дул ветер, и цокот подкованных лошадиных копыт эхом отзывался от скалистых стен. Тоба дважды порывался вернуться и поискать их подопечного, и дважды Сандок отговаривал его. Оба хмурились и сутулились несколько больше обычного.

– Если мы его потеряем, – сказал Тоба, – нас по головке не погладят.

– Мы его не потеряем, – отвечал Сандок, но в голосе его не слышалось уверенности.

Они продолжали путь по склону, когда какой-то предмет упал на тропу впереди, неподалеку от них. Он отскочил от земли и покатился, словно это был круглый камень. Потом стало заметно, что на нем есть волосы. Чуть позже сверху упало туловище. И почти тут же на тропу рухнули два нерасчлененных тела.

Тоба и Сандок натянули поводья, и тут справа над их головами раздался зычный крик. Подняв головы, они заметили Тимьин Тина на вершине скалы. Он помахал им саблей, бросил ее на землю, и начал спускаться по крутому склону.

– Я же говорю, что мы его не потеряли, – сказал Сандок.

Когда маленький монах оказался на тропе и подошел к ним, Тоба нахмурился:

– Ты подвергал себя напрасному риску. Ты ведь не знаешь, какое у нас есть оружие. Мы могли бы помочь тебе. Трое против одного – не слишком уж удобное соотношение…

Тимьин Тин чуть усмехнулся.

– Их было семеро, – ответил он, – но только трое стояли у самого края. Да я и не рисковал понапрасну, а ваше оружие могло только помешать.

Сандок тихо свистнул. Тоба покачал головой.

– Мы беспокоились. Как не велика твоя отвага, твой ум еще не вернулся в нормальное состояние.

– Для таких дел он вполне нормален, – ответил монах. – Так что, едем дальше?

Некоторое время они двигались молча. Потом Сандок спросил:

– Как ты себя чувствуешь?

Тимьин Тин кивнул:

– Нормально.

– Но ты морщился, как будто тебя что-то беспокоило. В связи с сегодняшним… конфликтом? Ну да, это можно понять. Та часть тебя, которая была монахом…

Тимьин Тин замотал головой.

– Нет! Дело не в этом! Мы можем убивать в целях самообороны. Так было сегодня. Меня тревожит нечто более глубокое, чем поступок или его оправдание с точки зрения Кармы.

– В чем же дело?

– Я не знал, что во мне таилась способность получать от этого удовольствие. Теперь я понимаю, что должен был внять предостережению снов.

– И это большое удовольствие?

– Да.

– Может, это была гордость за то, что удалась твоя вылазка?

– Гордость тоже ощущалась. Но корни удовольствия уходили еще глубже – туда, где уже нет мысли, а есть одно только чувство. Я исследовал его, поскольку научился исследовать мотивы своих поступков. Однако пришел только к подтверждению факта его существования. Это, признаться, удивило меня…

– Почему удивило?

– Потому что вызвало мысль: если со мной сделали то, что сделали, то для этого должно быть достаточно веское основание. Не могло ли быть так, что я представлял некогда большую опасность?

– Я буду с тобой откровенен, чтобы не вызывать излишней тревоги и беспокойства, – сказал Сандок. – Да, так оно и было. Но ты должен сознавать, что тебя не уничтожили полностью. Хотя могли это сделать. Благодаря некоторым твоим качествам ты был оставлен в живых.

– Что же это за качества? – спросил Тимьин Тин. – Может, была какая-то, скрытая во мне, доля добра, которую некий благородный принц решил во мне развить, дабы уравновесить совершенное мною зло? Или он просто не хотел уничтожать полезное некогда оружие?

– Скорее всего и то, и другое, – сказал Сандок. – Кроме того, он был у тебя в долгу.

– Память принцев, как правило, не блещет долговечностью. Но, если все так, как могло бы быть, я вижу единственную причину вызвать меня из небытия. Некто, пославший вас за мной, желает, чтобы я убил кого-то, не так ли?

– Думаю, что эти вопросы лучше всего обсудить позже. Когда будет полностью завершено твое лечение.

Сандок хотел было дернуть поводья своего коня, но Тимьин Тин каким-то образом перехватил его руку прежде, чем она дотянулась до кожаных ремней.

– Сейчас! – сказал маленький монах. – Я хочу узнать сейчас. Я в достаточной мере осознаю происходящее, чтобы понять простое «да» или «нет» в ответ на вопрос.

Сандок посмотрел в темные глаза Тимьин Тина и отвел взгляд в сторону.

– А если ответом будет «да»?

– Скажи, и мы посмотрим.

– Послушай, я не подхожу для этой роли. Я не могу тебе делать какие-либо предложения. Почему бы тебе не подождать, пока мы не прибудем к месту назначения? К тому времени ты уже полностью будешь контролировать свое «я», и там ты найдешь человека, который…

– Да или нет? – повторил Тимьин Тин, когда к ним приблизился Тоба.

Сандок бросил взгляд на товарища. Тот кивнул.

– Хорошо. Да, одному человеку нужно убрать другого человека. И он считает, что ты лучше всех можешь справиться с этой работой. Поэтому мы приехали за тобой.

Монах отпустил поводья.

– Пока этого достаточно, – сказал он. – Детали меня сейчас не интересуют.

– Ну, и что ты скажешь на все это? – спросил Тоба.

– Приятно, когда ты необходим кому-то. Продолжим наш путь.

– Ты слушал с завидным хладнокровием. Ты уверен, что тебе в самом деле приятно такое предложение?

– Весьма, – ответил Тимьин Тин, – поскольку дело должно быть очень сложным. Если оправдывается мое восстановление. Но меня тревожат другие вопросы.

– Какие же?

– Я силен, и с каждым днем становлюсь все сильнее. Но и монах тоже остается во мне. Будет ли так всегда?

– Да, потому что монах – одно из твоих многих лиц.

– Это хорошо. Я очень бы не хотел полностью порвать связь с этой частью моей жизни. Там было так… мирно. Только… странного рода личностью я могу стать, если сохранится такое положение.

– Будем надеяться, что это не помешает тебе в работе.

– Все целиком зависит от того, что я должен буду делать.

– Ты сказал, что детали тебя не интересуют.

– Это кто-то другой говорил.

– Очень хорошо. Значит так. Существует Дорога, она бесконечна, и человек, обладающий необходимыми свойствами натуры, которому известны соответствующие точки входа, въезды, повороты и развилки, может двигаться по ней, перемещаясь практически в любое место или время. Среди многих, путешествующих по Дороге, есть один человек, против которого была объявлена черная десятка…

– Черная десятка?

– Его враг получил разрешение сделать десять покушений на его жизнь. Любым способом. Можно использовать наемных людей.

– И ваш хозяин желает, чтобы я стал таким наемником?

– Да.

– Но зачем нужна черная десятка? Что сделал этот человек?

– Право, не знаю… Возможно, кто-то другой настигнет его раньше… Это немного успокоит твою совесть.

– Ты хочешь сказать, что вы потратили столько усилий, только чтобы получить запасного наемника?

– Да. Очевидно, это стоит таких расходов.

– Если его искусство приближается к уровню моего, навряд ли от него уйдет тот первый человек, на которого охотятся. Но что будет, если вся десятка ничего не сможет с ним сделать?

– По-моему, никому еще не удавалось ускользнуть…

– Но это особый человек?

– В высшей степени. Так говорят.

– Понимаю. Давайте скорее разобьем лагерь, потому что мне нужно погрузиться в размышление.

– Конечно. Такого рода решения не принимаются наспех.

– Решение я уже принял. Теперь же я хочу установить, был ли я оскорблен или мне оказана честь…

Они проехали мимо трупов. Из-за тучи ударило солнце. В лицо дул ветер.