Литмир - Электронная Библиотека

Выведенный из терпения канадец не выдержал и воскликнул: «Пусть же не говорят, что я позволил этим ребятам смеяться над нами и не проучил их за это!» И, пробравшись позади своих товарищей, он незаметно присел и пополз, крадучись в высокой траве, по направлению к дундарупам.

Сначала можно было без труда проследить за его направлением по колыханию трав на его пути, но по мере того, как он удалялся, движение трав становилось сходным с их колыханием от ветра, подувшего с востока, так что его товарищи полагали, что он остается неподвижно на месте, между тем как он продолжал подвигаться вперед.

Прошло еще несколько минут. Дундарупы продолжали плясать и кривляться, сопровождая свои движения разными выкриками, и ветер время от времени доносил до слуха Виллиго самые грубые оскорбления, какими только можно было уязвить самолюбие австралийского туземца.

Доблестный вождь с величайшим трудом сдерживал свое бешенство. Ах, если бы у него только было здесь хоть пятьдесят человек его воинов, как бы он показал им! Как бы он заставил бежать этих горлопанов, которые не осмеливались даже напасть на него одного! Не будь здесь его друзей белых, жизнь которых была поручена ему, он не задумался бы кинуться в самую их гущу со своими двумя юными воинами Коануком и Нирробой и показал бы им, как умеет умирать воин нагарнуков. Он избил бы десятки этих подлых трусов прежде, чем погибнуть, а затем радостно затянул бы песнь смерти, стоя у столба пыток, гордый и надменный, как победитель.

Среди этого воя и воинственных криков дикарей почтенный Джон Джильпинг вдруг затянул своим гнусавым, монотонным голосом 17-й псалом Давидов, с полным спокойствием и благоговением, как будто он пел где-нибудь в церкви у себя на родине.

Вдруг из высокой травы поднялась, словно выросла из земли, высокая мощная фигура канадца; в тот же момент грянул выстрел, и вождь дундарупов, сраженный насмерть, упал лицом вперед на землю за то, что неосторожно выдвинулся несколько вперед, желая поддразнить своих врагов. Смерть вождя страшно поразила дундарупов, и песня торжества и издевательства разом уступила место одному общему крику ужаса и недоумения. Имя Тиданы Пробивателя Голов разом облетело всех.

Действительно, пуля канадца прошла и на этот раз между бровями вождя, пробив ему череп.

Вслед за первым моментом ужаса и недоумения последовали крики ярости и жажды мщения! Дикари подняли труп своего убитого вождя и отнесли его на небольшой пригорок, вокруг которого все собрались и стали держать совет, это было очевидно из их оживленных прений и возбужденных голосов. Более молодые настаивали на немедленном нападении, чтобы отомстить за убитого и разом уничтожить и нагарнуков, и их белых друзей. Но более старые стояли, видимо, за соблюдение необходимой осторожности и разумный образ действий. Не подлежало сомнению, что, решив пожертвовать тридцатью своими воинами, дундарупы в несколько минут могли бы уничтожить своих врагов. Но такое решение вопроса, над которым ни минуты не задумались бы европейские военачальники, было совершенно противно традициям австралийских племен, хотя их нельзя упрекнуть в трусости или недостатке мужества. Так, например, никогда не было видано, несмотря на страшные, ужасные пытки, неизбежно ожидающие воинов в несчастье или в случае неудачи, чтобы хоть один из них, когда-либо попав в плен, старался спасти свою жизнь каким-нибудь неблагородным поступком, или изменой своему племени, или отречением от него. Война в глазах туземцев — это скорее всего борьба, соревнование в хитрости, ловкости и умении провести друг друга, причем каждый старается спасти свою жизнь и жизнь своих одноплеменников, чтобы тем самым досадить врагу и уничтожить возможно больше неприятелей.

Благодаря такому взгляду на дело они прежде всего тщательно высчитывают выгоды, которые им может даровать победа, и всякий раз, когда, по их расчетам, что называется, «овчинка выделки не стоит», иначе говоря, победа обойдется дороже того, что она может дать, и им придется потерять больше людей, чем убить или захватить в плен, не было примера, чтобы при таких условиях туземцы не отказались от такой победы. Таковы, в сущности, чрезвычайно разумные традиции страны.

IX

Скальпы. — Австралийские туземцы и их войны. — Столб пыток. — Хитрости туземцев. — Отравленные источники. — Обмен крови, или кровный союз.

Австралийские туземцы точно так же, как краснокожие Америки, снимают скальпы с убитых врагов и уносят их в родные деревни, как славный трофей войны. Но этого недостаточно: они, кроме того, должны еще принести с собой и всех своих убитых, чтобы семьи тех могли должным образом оплакать их и воздать надлежащие почести во время погребения. Если бы число убитых воинов оказалось превышающим число кровавых трофеев, взятых с неприятеля, отряд, вернувшийся с таким уроном, считался бы даже своими единоплеменниками потерпевшим страшное поражение, хотя бы в действительности они и одержали блестящую победу и обратили в бегство всех своих врагов. Такой отряд должен был бы подвергнуться поруганию и издевательствам женщин и детей при своем возвращении в родное селение. А родственники убитых стали бы преследовать их неустанными проклятиями, издевательствами и насмешками, обвиняя их в том, что они бежали, как трусы, с поля сражения, не отомстив за своих павших на поле брани братьев.

Уже из одного этого видно, что мы очень заблуждаемся, полагая, что дикари сражаются врассыпную, без всякого определенного порядка. У австралийцев война ведется согласно строго установленным правилам и традициям, укоренившимся законам и требованиям, которых не осмелится нарушить ни один вождь, не возбудив всеобщего негодования со стороны своего племени.

Если же нарушение традиций и обычаев войны было бы слишком явным и повлекло за собой неудачу или несчастье, то начальствующие, которые одни могут являться ответственными, ввиду беспрекословного повиновения им подчиненных во время войны, предаются на волю семей погибших на войне воинов. А эти женщины и дети, привязав недостойных вождей к «столбу пыток», предают их самой страшной смерти путем ужаснейших пыток, какие они только могут придумать. Прежде чем нанести им последний смертельный удар, их мучители вырывают у них куски мяса, клочья волос, жгут их тело смоляными факелами, отрезают куски тела осколками кремня, словом, относятся к ним даже хуже, чем к военнопленным-врагам.

Почти не меньшим позором считается для вождей, вернувшись с войны, не принести с собой всех своих погибших воинов. Даже самая блестящая победа не может возместить этого позора; можно даже сказать, что такая победа почти не считается победой, с точки зрения туземцев, так как принести с собой всех своих убитых — это первое доказательство победы в глазах как своих единоплеменников, так и врагов.

Так как все эти туземные племена ведут образ жизни полукочевой, то и не имеют представления о завоевательных войнах; также не имеют они понятия о возможности обложения данью или военной контрибуцией побежденного племени. Войны их возгораются по самым разнообразным мотивам, в большинстве случаев совершенно незначащим; и самым блестящим доказательством своего торжества над врагом, доказательством того, что враг был обращен в бегство, является то, что победители имели возможность подобрать с поля битвы всех своих раненых и убитых и помешать врагам сделать то же по отношению к своим.

Ввиду всего этого вожди, на которых всецело падает ответственность за всякую неудачу, обыкновенно действуют крайне осмотрительно, тогда как юные воины, которые считаются еще не получившими крещения крови до тех пор, пока не принесли по меньшей мере хоть одного скальпа врага, всегда рвутся в бой, желая добыть почетный трофей и покрыть себя славой настоящего воина, хотя бы даже это должно было стоить пожара и поругания их вождей и кровавого поражения.

Вот эти-то взгляды туземцев и могут служить объяснением, каким образом маленькие отряды хорошо вооруженных европейцев, численностью в пять человек, могут пройти из конца в конец Австралийский материк и выдержать десятки схваток и столкновений с туземцами и все же не быть уничтоженными или перебитыми ими. Как только австралийцам становилось ясно, что эти пять-шесть пришельцев держали в своих руках благодаря своему усовершенствованному оружию жизнь нескольких десятков из них, можно было быть уверенным, что ни одно туземное племя не согласится пожертвовать таким числом своих воинов, числом, превышающим в несколько раз число их врагов, ради удовольствия покончить с ними. Но это еще не значило, что с этого момента европейцы могли считать себя вне опасности. Нет, вместо открытой войны и явных нападений начинались тайные козни — засады, ловушки и предательства. Горе неосторожным, которые вздумали бы расположиться на ночлег, не расставив достаточного числа бдительных часовых: прежде чем они успели бы очнуться, всех их перерезали бы, как глупых цыплят, неслышно подкравшиеся дикари. Поэтому в австралийском буше приходится есть, спать, совершать переходы и стеречь имущество и товарищей не иначе, как с ружьем наготове и револьвером у пояса. Малейшая оплошность — и все неминуемо погибнут.

11
{"b":"30850","o":1}