— Вскрытие?! Смерть? А… умерли они оттого, что тварь уничтожала материнское древо.

— А?

— Это не просто людское равнодушие… тварь не рубила все деревья подряд. Нет! Она безошибочно определяла материнское древо и приступала к злодеянию в тот момент, когда девы пребывали в лоне дерева. Ты только представь себе страх, который испытывает дева, когда убийца начинает методично и изощренно кромсать плоть материнскую… Боль достигает предела, и дерево исторгает из своих недр деву… Время он выбирает точно: на небе светит полная луна и нет спасения деве, ибо под светом этим она лишается своих чар. Наслаждаясь триумфом, убийца повергает беззащитную жертву к своим ногам. Он терзает ее хрупкую плоть, предаваясь акту любви, но неутолима его жестокость и нет в его действиях ни капли любви или жалости — лишь звериная похоть…

— Сексуальный маньяк, — констатировал я, размышляя, как вычислить местного Джека Потрошителя.

— Но и этого мало злобному рассудку палача. Он оставляет едва живую деву и обкладывает хворостом ствол ее материнского древа. Затем поджигает его… Как можно получать удовольствие от чужой муки? Огонь пожирает материнскую плоть, выжигая душу лесной девы.

— Сволочь! Псих конченый, — зло бросает домовой, потрясенный неслыханной жестокостью.

На меня рассказ не производит такого сильного впечатления. В моем мире подобных серийных убийц пруд пруди. Почитай в каждом большом городе пара-тройка имеемся.

— В довершение злодеяния тварь срезает с тела жертвы все участки кожи, покрытые волосами.

— Скальпирование?

— Это слово мне не знакомо, — отвечает девушка.

— Он срезает кожу с головы?

— Да. Но не только.

— На основании полученных данных уже можно поставить диагноз и назначить лечение.

— Что?! — в один голос воскликнули все присутствующие, по всей видимости решив, что у меня крыша поехала.

— Поскольку шоковую терапию еще не изобрели, значит, маньяка нужно обезвредить посредством обезглавливания.

— Как так?

— Как, как… топором по шее.

— Великолепно.

— Суд заслушал показания, — официальным тоном произнес я, — и постановил: наказание — смерть. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

Если присутствующие чего и не поняли из моей речи, то основную идею они уловили верно.

Длинноногая ведьмочка поцеловала меня в щеку, Баба Яга похлопала по плечу, а кот с домовым грянули дружное «Гип-гип… Ура!»

За всеми этими делами время прошло незаметно, и яства заняли свои места на постеленной прямо на траве скатерти.

Гостей значительно прибавилось. Несколько десятков ведьм самого разного возраста, от десятилетних учениц до вековых грандов помела и ступы, большей частью в сопровождении разных представителей сильного пола, по большему счету колдунов, заклинателей, кудесников и ведунов. А вот моих коллег — волхвов на шабаше не оказалось. Среди представителей рода людского расселись лешие, водяные, оборотни в человеческих ипостасях и куча мелюзги: листовички, шишочники и даже грибовик: крупный белый гриб с ножками, ручками и шикарными тараканьими усами.

Когда почетные гости расположились, встала одна из ведьм. Она выдержала паузу, ожидая, пока у всех в руках не окажется по изящному резному бокалу с каким-то напитком, и провозгласила тост:

— От имени обитателей этого леса хочу поприветствовать всех присутствующих и высказать пожелание видеть вас всех здесь и впредь. За добрососедские отношения, за солидарность и за шабаш!

Влив свой восторженный голос в радостный хор, я опрокинул содержимое бокала в рот.

Напиток оказался чудесным коктейлем. Малиновый с привкусом чего-то слегка кисленького.

Между тем распорядительница шабаша начала представлять гостей всему честному народу. Сия чаша не миновала и меня. И хотя скромность требует пропустить эпитеты, которыми меня награждали, но… приятно увидеть все это там, откуда уже не вырубишь топором.

— Волхв Аркадий. Доверенный советник царя Далдона, возлюбленный царевны Алены, личный враг Кощея Бессмертного. Борющийся за справедливость с мечом-кладенцом в правой руке и молнией в левой. Прошу любить и жаловать!

— Слава истребителю Кощея! — прокричали присутствующие, выразив свои чувства к Бессмертному.

— И пока мы не приступили к трапезе, — продолжила распорядительница, — я прошу всех присутствующих оказать посильную помощь сему молодому волхву в его благородном деле. От себя лично я приношу волхву в дар клубок путеводный. Скажи куда катиться, и он укажет путь в любое место. Думаю, для столь одаренного волхва не составит труда сложить командное заклинание?

— Разумеется, нет, — уверенно заявил я, надеясь попозже у Яги узнать, что это за заклинания такие.

Вслед за распорядительницей шабаша пред светлые очи гостей вышли три молоденькие девушки в зеленых одеяниях.

— Лесные девы, — шепнула мне на ухо Яга.

А по мне так обычные девушки — личиком симпатичные, телом хрупкие и нравом озорные.

Девы создали замысловатую композицию и замерли. В отблесках костра они стали похожи на поникшие у воды ивы… Подул легкий ветерок, и они принялись колыхаться под его дуновением. Порывы ветра усилились, движения стали резче, отрывистее. В неистовом танце девушки стали неспешно раздеваться. Со стороны все выглядело так, словно это ветер разоблачал их.

Гости восторженно зааплодировали, поддерживая своеобразный стриптиз.

Воздух со свистом заметался среди хрупких тел дев, срывая остатки одежд. Последний яростный порыв — и девушки замирают словно изваяния. Холодный лунный свет окутывает блестящие от пота тела. Лесные девы поднимают свои разбросанные вещи и удаляются в чащу под бурные аплодисменты зрителей, с тем чтобы спустя мгновение вернуться к столу уже одетыми в свои зеленые одеяния.

Если я не найду маньяка, одна из этих девушек может стать его следующей жертвой.

Бокалы вновь наполняются, их содержимое следует по уже проторенному пути. По желудку разливается тепло, а по телу — сладкая нега.

Лениво жуя ломоть мяса вприкуску с пучком петрушки, я глазею на выступления коллективов ведьмовского творчества.

В перерыве между выступлениями ко мне подошли два рослых паренька и представились:

— Владигор. Волкодлак.

— Яринт. Волкодлак.

— Аркадий. Волхв.

— Мы хотим попросить вас, — с чудесным французским прононсом заговорил светловолосый. — Возьмите нас с собой в поход на Кощея. Мы выносливы, быстры, легко идем по следу… в сражении не дрогнем.

— Вы не против, если я обдумаю ваше предложение?

— Нет. Мы будем с нетерпением ожидать ответа.

— Я постараюсь не затягивать с ним.

Поклонившись, оборотни вернулись на свои места, я же попросил совета у Бабы Яги:

— Их предложение заманчиво, но…

— Что же тебя тревожит?

— Буду ли я с ними в безопасности?

— От чего? — уточнила Яга.

— Не зарежут ли они меня во время сна или с голодухи?

— И где только Аленка отыскала такого волхва?

— А что?

— Ты элементарных вещей не знаешь…

— Кого на что учили… А каких?

— Волкодлаки не едят человечины даже с «голодухи» — кому охота навечно в волчьей шкуре остаться? — а уж предавать тебя им и вовсе не с руки. Зачем, скажи на милость, им идти против своей породы? И среди них встречаются предатели и полоумные, но Владигора я знаю уже почитай годков двадцать, еще с той поры, когда он бегал по лесу пузатым карапузом, не способным обращаться в волка. Ко мне он бегал заговаривать разболевшиеся зубы и лечить поколотый нос. Нет, не сомневайся, они пригодятся.

Яга древней и ей видней…

К концу шабаша уже после приема молоденьких учениц в ряды полноправных представительниц почетной профессии ведьм, когда перед моими глазами от обилия зайчиков, пойманных во время демонстрации претендентками ведьмовского минимума, плясали все цвета радуги, мой отряд насчитывал уже два десятка бойцов. Два чародея, двенадцать волкодлаков и даже один «биотрансформер» — огромный, весь покрытый густой шерстью мужик, умеющий по своему желанию обращаться хоть в медведя, хоть в тигра или снежного барса.