– Едем, зеленый.

Мы свернули на Вахрингерштрассе, теперь до места встречи километра три, не больше. Времени же – тридцать одна минута.

– Давай припаркуемся, Серж, переждем. Мы должны прибыть ровно в шесть. Незачем нам там торчать.

Казанкини включил правый поворот, притормозил, мы приклеились к тротуару.

– Послушай, – вдруг ударил себя кулаком по лбу Серж, – вчера-то мы прозевали рекламу с твоей девицей!

– Увидим на стадионе – познакомлю, – пообещал я легковесно, сам себе удивляясь: как быстро люди забывают неприятности.

Мы торчали у бордюра, отдавшись каждый своим мыслям.

Чем ближе был момент встречи, тем неспокойнее, муторнее становилось на душе. Точно разыгралась внутри буря: колотит, швыряет тебя что щепку, голова идет кругом, а как выйти из этого препоганейшего, скажу вам, состояния – не знаешь. Не помогают ни слова успокоительные, ни ярость, что, подобно пене, заливает твое сознание.

Конечно, внешне я ничем не проявлял своего настроения, и по лицу моему не прочтешь ни строки из бурных тирад, коими я пытался осадить себя.

Серж тоже сидел безучастно, набычившись, молча, что вообще было несвойственно его беспокойной, говорливой натуре.

Мы оба напряженно ждали встречи, отдавая себе отчет, что это не легковесное рандеву, а серьезная и опасная затея.

Серж взглянул на часы.

– Еще пяток минут и поедем, – сказал я.

Пока мы торчали у обочины, мимо нас промчалась пожарная машина, а вслед за ней «скорая», разрывая уши ужасными звуками сирены.

– Вот и еще один не справился с рулевым управлением, – меланхолично высказал предположение Серж.

– А может, пожар… С чего ты взял – рулевое управление? – сказал, а у самого предчувствие сжало сердце.

– Ладно, вперед! – решительно выпалил Серж и крутанул ключ зажигания.

По Бекенбрюниг, куда Серж свернул, чтобы съехать с главной дороги, забитой автомобилями, мы двинулись вперед. Чистенькая зеленая улочка венского предместья, где жизнь напоминает деревенскую, где утопающие в садах дома, чаще одноэтажные, не отгороженные один от другого высокими заборами, где обитатели знают друг друга и где всякий чужак немедленно бросается в глаза. Наш автомобиль тоже провожали любопытные взгляды, из чего я сделал вывод, что сюда не часто заглядывают без дела иностранцы. Впрочем, Сержу виднее, как быстрее добраться до места встречи: он знал Вену лучше меня.

Но и на старуху бывает проруха.

– Кажись, влипли! – выдергивая ручку ручного тормоза, простонал Серж.

Впереди в два ряда, полностью занимая проезжую часть узкой улочки, впритык стояли автомобили.

– Что будем делать? – спросил Серж, нервничая.

Времени оставалось критически мало.

– Бросим машину – и пешком, что еще делать!

Серж скривился, но полез за картой.

– Минут пятнадцать, не меньше. Выходит, опоздаем на пяток минут. Подождет, как думаешь?

– Не будем терять времени!

Серж тщательно проверил, хорошо ли закрыты на ключ дверцы.

Когда мы приблизились к Тюркешанцплатц, пробило шесть. Мы свернули налево, убедившись, что сделали правильный выбор: площадь напоминала автомобильную ярмарку – каких только машин тут не скопилось. Движение было полностью парализовано.

– Эй, что там стряслось? – спросил Серж парня-мотоциклиста, пробиравшегося на черепашьей скорости со стороны парка, куда мы направлялись.

Тот оказался словоохотливым.

– Машина взорвалась, видно, взрывчатку подложили вовнутрь. Это как раз на перекрестке, а знаете, что тут делается, когда красный горит, – столпотворение! Ну и ударило по сторонам – несколько машин загорелось. Кровавая каша! Скоро, если так пойдет дальше, Вена станет похожей на Бейрут…

Мы направлялись именно туда, где случилась беда. Увидели не одну – целых три «скорых», две пожарных, россыпь полицейских, некоторые с короткоствольными автоматами. Толпы людей на тротуарах. Мы пробирались, работая локтями. Никто не обижался на нас. Внутреннее напряжение достигло предела, и я гадал, что должно случиться. Серж тяжело сопел – мало того, что он вообще не любил передвигаться на своих двоих, а тут еще – тарань и тарань толпу. Время стучало в висках: будет Майкл ждать или уедет. Только и надежды, что Дивер тоже знает о случившемся и понимает, что мы не можем проехать.

Мы вынуждены были остановиться, потому что впереди полицейские полностью перегородили дорогу, давая возможность красному грузовичку без кузова на широких шинах вытащить на тротуар пострадавший автомобиль, вернее, остатки «раскрывшегося», как цветок, изорванного металла на колесах. Взрывчатку, видать, упрятали под сидение водителя. Не хотел бы я оказаться на его месте…

Грузовичок споро делал свое дело, и через минуту полицейские разрешили проход. На ходу я чисто механически – шоферская привычка – взглянул на задний номер машины и – словно в стену уперся. Я замер на месте, кто-то с ходу врезался в мою спину – кулаки больно уперлись под лопатки. Без извинений человек обогнул меня, бормоча что-то под нос.

Номер был «RS 2479 Н»… Это был «мерседес» Майкла Дивера.

– Эй, где ты застрял? – издали закричал Серж.

– Постой!

– Мы уже опоздали, Олег. Хоть беги!

– Нам не нужно никуда спешить…

– Что это значит? – Серж крутил головой по сторонам, точно на лицах прохожих должно быть написано – перед вами сумасшедший. Но никому не было дела до нас.

– Нас уже не ждут…

– Да чего ты – нам еще с полкилометра, не меньше!

– Пойдем к машине, я там все объясню.

Мне не хотелось начинать разговор на улице, реакция Сержа могла броситься в глаза, а тут, я был уверен, немало людей в штатском, ощупывающих глазами и прослушивающих ушами всех и каждого. Ведь известно, что убийцу тянет на место преступления…

Когда взмыленные, как скаковые лошади на финише, мы плюхнулись в автомобиль, Серж закурил, что с ним случалось крайне редко – лишь в минуты чрезвычайного волнения.

– Дай и мне, – попросил я и вытащил из пачки «данхилл» длинную сигарету. Пальцы дрожали мелкой, противной дрожью. Горький дым прочищал мозги. Но еще некоторое время я сидел, сцепив зубы. Я боялся, что из моего нутра вырвется звериный вой ужаса.

Я живо представил, как выбрасывало из растерзанной машины изуродованное тело Майкла Дивера.

– Что, это была его машина? – поворачиваясь ко мне и почти теряя сознание от собственной догадливости, прошептал Серж.

Я утвердительно кивнул головой.

Серж откинулся на спинку и застыл, как мумия. Лицо его враз стало белым…

– Ведь ты… мы… должны были сесть в тот автомобиль…

– Не исключено, – подтвердил я.

– О, святая парижская божья матерь… Нет, нет, и ты меня не проси, никогда! Никогда, я лучше петлю на шею накину, но больше… никогда не… не впутывай меня, Олег, нет, нет… никогда… это безрассудно… ведь это… это звери… не люди… его разорвало на куски…

Сержа била истерика, и наше счастье, что стекла были подняты и речитатив Казанкини не долетал до ушей зевак.

– Успокойся, никто тебя не собирается заставлять. Да и надобность в этом отпала – Майкла больше нет, значит, концы обрублены. Они добились своего…

Я, пожалуй, только теперь осознал глубину опасности, которая подстерегала меня. «Тебе что, больше других нужно?» Больше других, больше других, больше других…

Минуло, наверное, никак не меньше часа, прежде чем пробка стала потихоньку рассасываться. Серж внешне уже успокоился, но со мной он больше не разговаривал. Да и я не лез со словами – чего? Утешения? Критики? Обиды? Мне нечего было сказать Казанкини, и между нами пролегла невидимая стена отчуждения.

Когда мы добрались до Европлатц, это было в двух шагах от отеля, я сказал:

– Высади меня, пешком пройдусь.

Серж послушно притормозил, я выбрался из салона, мягко прикрыл дверцу. Мы не сказали друг другу «прощай»…

Я брел по Ньюбаугюртель, останавливался зачем-то у витрин магазинов, что-то шептал, иногда громко заговаривал сам с собой. У «Красного домика» замедлил шаг, и девица в кожаной юбке, едва закрывавшей ягодицы, игриво наклонилась ко мне, что-то сказала заигрывающе-ласково. Но я стоял, как истукан, и она отклеилась от меня, приняв за наркомана, пребывавшего в кайфе.