– Они не такие дурни, Олег. Они выдумали что-то новое, – не сдавался Иван Кравец.

Так не до чего и не договорившись, мы расстались. А потом были мои английские приключения, Чернобыль, и Кравец как-то исчез с моего горизонта, мы больше не встречались, и тот давний разговор стал забываться. Сам же я, признаюсь честно, не стремился углубляться в малоприятную историю, потому что покинутый тренер – всегда лицо обиженное, оскорбленное до глубины души. Но, как говорится, насильно мил не будешь…

Между тем Федор Нестеренко стремительно прогрессировал, и от него ждали «взрыва». В интервью «Советскому спорту» Нестеренко обмолвился, что свои честолюбивые планы связывает с Олимпиадой в Сеуле, для чего вот уж второй год работает с тренером Крюковым, отличным, современным специалистом, по особому плану.

И вот новость, сообщенная Сержем – Федор Нестеренко выходит на первые роли в мире, и его имя теперь ставят вровень с Джоном Бенсоном, вознамерившимся отобрать королевский «скипетр» у самого Карла Льюиса.

Мне сразу припомнился рассказ Ивана Кравца, и на душе почему-то стало неспокойно, что-то засело в сердце и бередило, бередило его.

Конечно, когда мы устроились за столиком в ресторанчике в гостинице под названием «Дунай», что располагалась как раз напротив «Айсштадиона», знаменитого ледового ристалища, где не раз выступали наши хоккеисты и где приходилось бывать и мне, я рассказал Сержу Казанкини многое из того, что знал о Федоре Нестеренко, умолчав только о перипетиях его разрыва с Иваном Кравцом и исчезновении из Киева.

Словно сговорившись, мы даже не коснулись темы, которая, конечно же, волновала и меня, и Сержа. Мы словно бы забыли о Майкле Дивере, о несостоявшемся рандеву и о моих лондонских приключениях. Правда, кое о чем мы с Казанкини тогда еще, по горячим следам, переговорили по телефону – Серж дозванивался ко мне в Киев, да многое ли можно доверить проводам, не будучи уверенным, в какие уши попадут твои слова и что из этого может получиться? Серж, как мне показалось, до сих пор чувствовал себя виноватым, хотя объективно никто не толкал меня влазить в историю с Дивером… Но то, что рано или поздно мы обязательно обсудим некоторые так до сих пор и невыясненные детали, не сомневался…

Отобедав, мы отправились на стадион, чтобы получить аккредитационные документы.

И первым, с кем я столкнулся в проходе, что вел на беговые дорожки, оказался Крюков, новый тренер Федора Нестеренко.

В элегантном светло-сером костюме, в легких, по сезону, белых кожаных «адидасах», в голубой рубашке, сквозь распахнутый ворот которой виднелась толстая золотая цепочка, он, исторгая запах хорошего мужского одеколона, предстал предо мной преуспевающим, самоуверенным человеком, державшим жизнь в своих крепких руках. Ему было лет 38 или возле этого, но выглядел он куда моложе, и я невольно залюбовался им.

– А вот и пресса! Теперь уж точно – Кубок состоится! – воскликнул Крюков с легкой подковыркой. – Привет, Олег! Когда прибыл?

– Привет, Вадим! Только с самолета. Что нового?

– Джон Бенсон бежит как Бог. Ничего подобного я никогда не видел. Не человек – ракета.

– Допинг-контроль будет?

– А то как же, сейчас без этого – ни шагу.

– Федя как?

– Федор? В большом порядке. А что это ты о нем печешься?

– Земляк как-никак… Да и помню его, когда он еще первые шаги делал по стадиону. Спринтер от бога, тебе, наверное, с ним легко – готового рекордсмена получил.

– А, ты вот о чем, – холодно отозвался Крюков. – К твоему просвещенному сведению: мне довелось с этим спринтером от бога, как ты изволил выразиться, повозиться, исправлять врожденные, вернее – внедренные пороки провинциальной тренировочной системы. Переучивать всегда труднее, чем учить, согласись. Сейчас Федя действительно похож на того спринтера, который при соответствующем тренинге и полной самоотдаче может рассчитывать на медаль в Сеуле.

– Выходит, Иван Кравец учил его неправильно? – спросил я, с трудом сдерживая себя. – Это Кравец-то, в послужном списке которого добрый десяток чемпионов страны и Европы? Не пыли, Вадим!

– Не пылю, как ты выразился. Правду-матку режу. Посмотришь Федора в деле, сам убедишься. Бывай, межзвездный скиталец! – Крюков явно не хотел продолжать разговор.

Я невольно улыбнулся. Это выражение проскользнуло в моем интервью вскоре после возвращения из Лондона, как пушок, девушке-репортеру из «Комсомольского знамени»: живописуя мои приключения в Англии, она сравнила меня с джеклондоновским героем.

Крюков удалился – гордый, прямой торс, красиво посаженная голова, аккуратная прическа.

Хорош!

Закончив аккредитационные формальности, мы с Саней Лапченко навесили на грудь «ладанки» с нашими цветными портретами, весьма разительно отличавшимися от оригиналов.

Мы дружно расхохотались, взглянув на свои фотофизиономии.

– Э, однако никто не смотрит на фото, – успокоил Казанкини и вопросительно посмотрел на меня. – Ты не мог бы поужинать со мной?

– О'кей, Серж, – ответил я и отвел в сторону Лапченко, собравшись объяснить ситуацию.

Но Саня недаром слыл человеком деликатным и предупредительным и опередил меня:

– Не обращай на меня внимания, я понял, что вам нужно потрепаться. Мне свободный вечер тоже на руку. Ты здесь не впервые, а я поброжу по знаменитому Рингу, к Дунаю прорвусь, словом, обожаю с новым городом знакомиться не спеша.

– Хорошо. Запомни лишь одно: наш отель находится вблизи площади Фогельвайдплатц. Спросишь у любого, тебе покажут.

– Если уж я до Вены добрался, то, поверь, в отель попаду непременно!

– Только гляди, не ошибись адресом и не забреди в «Красный домик»!

– Не бойся, с моральной устойчивостью у меня порядок…

«Красный домик» мы обнаружили напротив нашей гостиницы. Он действительно был весь красный: стены, окна, фонари и даже садовая скамейка напротив на прогулочной аллее. Правда, жизнь за красными стенами днем едва теплилась: две довольно симпатичные девицы, подпирая двери, лениво переговаривались, выпуская клубы дыма, музыка, доносившаяся изнутри помещения, была вполне мелодичной, прохожие пока не задерживались у входа, а три алика, расположившиеся на красной скамье, были напрочно заняты литровыми бутылками дешевого вина. Заведение носило претенциозное название «Сад любви», но явно не тянуло даже на палисадник.

Я убедился, что наш «Интурист», который взял на себя заботу о нашем жилье, почему-то явно тяготеет к гостиницам, расположенным вблизи злачных мест. В Барселоне, на чемпионате мира по футболу, помнится, нам забронировали места в средневековом отеле, в вестибюле коего с утра до глубокой ночи околачивались разбитные девицы разных весовых категорий – от веса «пера» до супертяжелой. Их, естественно, мало интересовал чемпионат мира по футболу, но зато наши «ладанки», свидетельствовавшие о прибытии из иных стран, на первых порах привлекали пристальное внимание. Впрочем, вскоре они поняли, что «руссо туристо» – пустой номер. В Мюнхене, вот вам еще пример, на том памятном нам чемпионате мира по хоккею, когда случилось несчастье с моим другом тренером-горнолыжником Валерием Семененко, ничего плохого сказать о гостинице «Метрополь» не могу. Но опять же, расположена она была напротив ультрасовременного варианта «сада любви» – с вполне реальными девицами в стеклянном «аквариуме» с номерами на мини-бикини и цветными видеопорнофильмами…

Мы условились с Сержем, что он заедет за мной в гостиницу к семи, а пока мы с Саней решили потолкаться в пресс-центре, посидеть на трибуне, понаблюдать за тренировками, а возможно, кого-то и отловить, чтоб взять интервью, – нужно было начинать рутинную работу по сбору информации, – не гулять ведь прилетели.

В пресс-центре царила привычная, суматошная и шумная обстановка: встречались коллеги, давно не видевшие друг друга; кто-то выпытывал у девушек за стойками, когда будет пресс-релиз и не готовится ли пресс-конференция; возле стенда с информацией – людской водоворот, мы с Саней тоже двинули в тот угол, однако, кроме обычных сообщений, где что находится и где кого искать, ничего путного там не обнаружили. Мы выбрались из толпы и посмотрели друг на друга.