— Адмирал? — наугад спросил я.

Он не обратил на мой вопрос внимания. — Костелло, датчики у нас на корме что-нибудь показывают?

— Вспышка и на этот раз была с правого борта…

— Я не знаю, где она была, — сдерживая ярость, ответил Фрейтаг. — Я спрашиваю, не было ли чего-нибудь на корме? В девяноста градусах от вспышки?

— Ах, да, сэр. — Пальцы Костелло заплясали по клавиатуре. — Да нет, ничего особенного, сэр, понимаю, система Солитэра вон там, конечно, да ещё пара комет в отдалении… минутку.

— Что там такое? — спросил Айзенштадт.

— Сейчас узнаем, — заверил Фрейтаг.

Я почувствовал в Костелло необъяснимый страх, а когда он оторвал взор от дисплея, в его глазах словно метались призраки.

— Регистраторы на корме показывают что-то, по форме напоминающее трубу с большой плотностью частиц, адмирал, — с трудом проговорил он. — Оно растягивается по длине и ширине и превращается в еще большую трубу… с чрезвычайно высоким вакуумом. Включение материала большой плотности оказалось сверхвозбуждённым гелием.

На скулах Фрейтага отчетливо проступили желваки.

— Что говорят оптические сканеры?

Костелло чуть успокоился.

— Еще пару секунд — компьютер производит компенсацию, сейчас…

— Что вы там нашли? Гремучников? — нетерпеливо спросил Айзенштадт.

— Не думаю, доктор, — мрачно ответил Фрейтаг. — Эта вспышка света и радиация… это мог быть лишь инверсионный след от корабля.

Айзенштадт часто-часто заморгал.

— От корабля! — переспросил он, охваченный самым настоящим ужасом. — Вы имеете в виду, что этот корабль перемещается в нормальном пространстве?

Фрейтаг угрюмо кивнул.

— К тому же, в девяти световых годах от края Облака. — Адмирал пригляделся к дисплею. — Они летят со скоростью приблизительно десяти процентов от световой, так что им еще долгонько придется сюда добираться. Костелло, где ваши скомпенсированные данные?

— На подходе. Адмирал! О Боже!

Последнюю фразу Костелло произнес уже шепотом. Фрейтаг долго всматривался в дисплей, и чувство явного недоверия постепенно сменилось страхом.

Он медленно повернулся к Айзенштадту.

— Я ошибся, доктор, — ледяным голосом сообщил он. — В действительности, это не просто корабль, направляющийся к Солитэру. Это примерно две сотни кораблей.

Айзенштадт уставился на него.

— Это что же, война? Захватчики?

— Не вижу другого варианта, — согласился Фрейтаг.

— А не могут быть просто какие-нибудь корабли из колоний? — Я задал этот явно дурацкий вопрос в надежде, что они попытаются хотя бы усомниться в происходящем.

Фрейтаг посмотрел на меня.

— Что, это играет какую-нибудь роль? — спросил он. Если они желают заполучить территорию или сражаться, конечный результат будет таким же. Это нападение на Солитэр.

— Размер этих кораблей, к счастью, оказался примерно в два раза меньше предполагаемого, — заключил Фрейтаг, демонстрируя на дисплее их компьютерное изображение. — Приблизительно сорок процентов от их массы занимает зонтикообразное устройство, которое служит для магнитного улавливания находящегося в космическом пространстве водорода, используемого в качестве топлива. А основной корпус корабля здесь, позади, — адмирал показал на цветную модель, застывшую на экране компьютера, — примерно в километре от приводного узла, он как бы подвешен снизу.

— На чём же он подвешен? — холодно поинтересовалась губернатор Рыбакова. Несмотря ни на что, она воспринимала происходящее с удивительным хладнокровием.

— Мне кажется, это нечто вроде кабеля, — пояснил Фрейтаг. — К сожалению, камеры «Карга» не обладают достаточной разрешающей способностью, чтобы мы могли сделать окончательные выводы.

— Какая же мощность должна быть у этого корабля? — продолжала расспросы Рыбакова. — Мы располагаем чем-нибудь подобным?

— Она примерно равна мощности самых крупных наших кораблей, — пришел на помощь Фрейтагу Айзенштадт.

Напряжённость в голосе Рыбаковой немного спала.

— Выходит, их технологии сравнимы с теми, что имеются на Патри, — пробормотала она. — Что же, и на том спасибо.

Фрейтаг и Айзенштадт переглянулись.

— Вероятно, это, действительно, так, губернатор, — осторожно согласился адмирал. — Но прошу вас не забывать о том, что эти суденышки могут лет по восемьдесят без дозаправки находиться в пространстве. А это говорит о том, что их технологии, хоть и сравнимы с нашими, но все жё более развиты.

— К тому же мы не знаем, есть ли на борту этих кораблей люди, — продолжала Рыбакова. — По моему мнению, это вполне могут быть и роботы, из чего следует заключить, что они не очень-то надеются на свою высокую технологию. Откуда нам знать, сколько их сюда долетело? Вполне вероятно, что эти сто девяносто кораблей — лишь мизерная часть тысячной армады, стартовавшей когда-то.

— Непохоже, — ворчливо возразил Фрейтаг. — Впрочем, это нетрудно проверить. Всё, что требуется, — это как следует прочесать пространство в поисках обломков.

— Вероятно, вы надеетесь, что гремучники помогут вам в этом? — ехидно спросила Рыбакова, впервые за все время удостоив меня взглядом. — Именно поэтому я и пожелала видеть на нашем совещании Бенедара.

— Посодействую, как смогу, — не обращая внимания на иронию, ответил я.

В ответ она состроила гримасу, которую мне уже приходилось видеть в то утро, когда Рыбакова пыталась забрать фальшивые идентификаторы двух горе-таможенников.

— Я понимаю, что вы глаз не спускаете с тех двух халлоа, которых доктор Айзенштадт держит здесь для переговоров с гремучниками, — добавила она.

— Да, это так, — кивнул я. — Хотя сейчас здесь всего лишь одна из тех Искателей, с которой мне приходится не спускать глаз.

— Ну и?..

Я пожал плечами.

— Насколько мне известно, пока всё в порядке. Пастырь Загора хоть и обнаруживает какие-то перемены, но они настолько незначительны, что скорее их можно истолковать как результат её адаптации к гремучникам. Нет никаких данных о том, что они пытаются перестроить её психику или нанести вред здоровью.

Краем глаза я заметил, что Рыбакова вопросительно посмотрела на Айзенштадта, который утвердительно кивнул.

— Хорошо, предположим на минуту, что вы правы, — сказала она. — И, коль они, по-вашему, такие дружелюбные и готовые нам помочь, объясните, почему они заранее не предупредили о начавшемся вторжении?

Я вздрогнул от неожиданности.

— Ведь нам до сих пор неизвестно, действительно ли это вторжение…

— Вот что, Бенедар, осуществляйте где-нибудь в другом месте практическое исследование последствий подставления другой щеки, — оборвала меня она. — От вас ожидают ответа на поставленный вопрос, а религиозные морализирования оставьте своим единомышленникам.

— Губернатор, я как раз собирался ответить на ваш вопрос. — Мне с трудом удавалось побороть раздражение. — Можно предположить, что гремучники ничего о них не сообщили, потому что сами не усматривают в этом признаков агрессии.

Она хмыкнула.

— Очень занятно. Они что же, думают, что те отправились сюда на пикник?

Айзенштадт откашлялся.

— Вполне возможно, что они, заметив корабли, направляющиеся сюда, пришли к выводу, что Споллу опасность не угрожает, — сказал он. — Как в свое время пришли к выводу о нашей безвредности, решившись препроводить нас через Облако.

— Факт остается фактом — в отличие от кораблей захватчиков, нас они все же допустили, — не соглашалась Рыбакова. — Или вы хотите сказать, что захватчикам предложили тот же классический вариант с «Пультом Мертвеца»?

— Захватчики могут и не находиться на траектории Мьолнира, — пояснил Айзенштадт. Подобно мне, он не делал никаких окончательных выводов о якобы имевшей место агрессивности гремучников. — Мы не можем ничего утверждать определенно до тех пор, пока не будут готовы снимки кораблей. Я имею в виду, пока не получим изображение лучшего качества, тогда мы сможем судить о наличии на них вооружения.