— Но… ну, хорошо, хорошо. Если это успокоит тебя… — Мелента встала и, обогнув кровать, взяла платье. — Исследую и то и другое в лаборатории — в моей пентаграмме. Хочешь посмотреть?

— Да. — Раваджан взглянул на Данаю и увидел, что та сжала губы. — Ступай, приготовься. Я буду через минуту.

Мелента кивнула и вышла из комнаты.

— Как самочувствие? — Раваджан сделал шаг к кровати.

— Сколько раз вы будете спрашивать меня об этом? — раздраженно спросила девушка. — Если в моем состоянии что-то изменится, я непременно дам вам знать. Нельзя ли мне получить какую-нибудь одежду?

— А не лучше ли вам пока оставаться в постели?

— Какой вы заботливый, прямо как папуля, — огрызнулась Даная. — Со мной все в порядке, и я тоже хочу понаблюдать за манипуляциями Меленты с луком и платьем. Послушайте, или дайте мне одежду, или отвернитесь, и я сама подыщу себе что-нибудь.

Раваджан хотел было сказать, что он уже видел ее обнаженной, но решил, что Даная вряд ли придет в восторг от такого напоминания, а потому молча отвернулся и отошел к окну. Мгновение спустя он услыхал, как Даная встала с кровати и прошлепала босыми ногами к нише с одеждой.

Раваджан уставился в окно. Тусклое солнце клонилось к горизонту; деревья и окружающие дом колонны отбрасывали на лужайку длинные тени. Взгляд Раваджана скользнул по арке ворот, и память его услужливо нарисовала омерзительный лик демона, будто вмороженного в камень. «Какого черта Мелента так заигрывает с демонами? — сердито подумал Проводник. — Она что, не отдает себе отчета, насколько…»

— Полагаю, вы уже обратили внимание на наружную пентаграмму? — прервала Даная его молчаливое созерцание вида за окном.

— Пентаграмму? — От неожиданно прозвучавшего вопроса Раваджан едва не обернулся, но вовремя опомнился. — Где?

— Вокруг дома, — сказала Даная. — Во всяком случае, мне показалось, что это похоже на пентаграмму — она начинается у ворот, идет вон к тем кустам, что по обеим сторонам дороги, затем к деревьям слева и справа…

— Погодите, погодите… — Раваджан нахмурился, прослеживая взглядом неуловимые линии, которые описала Даная. Не оборачиваясь, он переместился к окну, выходящему на восток, чтобы посмотреть, продолжается ли воображаемая пятиугольная фигура с той стороны… Даная оказалась права. — Чертова баба, — пробормотал Раваджан. — Эта Мелента совсем, видно, спятила. Она соображает вообще, что делает?

— Так значит, это действительно пентаграмма?

— Несомненно. Линии слишком симметричны, чтобы быть случайными. Хотя я никогда не слышал, чтобы для ее построения специально высаживали деревья и кусты.

— А могла она поймать в свою пентаграмму духов?

— Кто знает, что она могла сделать? — злобно проговорил Раваджан. — Лично меня больше интересует, зачем ей это понадобилось. На Кариксе пентаграммы служат скорее для мысленного сосредоточения, нежели для получения какой-то реальной силы. Их обычно используют только в тех случаях, когда приходится работать с очень трудными заклинаниями — при вызове пери, к примеру, или когда требуется постоянное заключение духа в том или ином предмете.

— Как того демона в арке? — предположила Даная, подходя к Раваджану и выглядывая в окно. Скосив глаза, Проводник увидел, что девушка надела бледно-голубую тогу с капюшоном и теперь завязывала пояс. — Или как саламандр и ундин в водопроводной системе.

— Ну, этих-то «работников» Мелента удерживает с помощью небольших пентаграмм в своем кабинете, — покачал Раваджан головой. — А как только она прибирает их к рукам, то для «содержания под стражей», так сказать, не требуется каких-то внешних ограничителей.

— Вы давно знакомы с Мелентой? — осторожно поинтересовалась Даная.

— Да, мы знакомы достаточно долго. И всегда ладили друг с другом… — Он осекся, не желая распространяться о своих взаимоотношениях с этой женщиной. Прошлое есть прошлое, и нечего его ворошить. — Она всегда была весьма компетентна в отношении разных странностей этого мира, — продолжал Раваджан. — И что бы ни случилось при манипуляциях с духами, она никогда не теряла какого-то подспудного чувства юмора. Однако Мелента никогда не относилась столь легкомысленно к полной опасностей работе с демонами. Вот это беспокоит меня больше всего.

Даная помолчала несколько секунд.

— Так что же с ней произошло?

— Хотел бы я это знать. Последние пару лет я практически не бывал в Бесаке — клиенты предпочитали район деревни Торралан или Цитадель. Видимо, именно в этот период в Меленте что-то изменилось.

— Я ее немного побаиваюсь, — призналась Даная, — хотя не могу понять почему. Есть в ней нечто… зловещее, что ли. А вот чувство юмора… Если оно и было у нее когда-то, то теперь от него не осталось и следа. — Девушка зябко повела плечами, словно ее вдруг охватил озноб. — Я ожидала, что обнаружу перемены в сознании у тех людей, что долго здесь живут, — но Мелента, похоже, превзошла все мои ожидания.

— Хм. — Раваджан вздохнул и отвернулся от окна. — Ну, ладно, пойдемте все же посмотрим, как она там колдует… — Он внезапно умолк, уразумев смысл сказанных Данаей слов. — Секундочку. Что вы имеете в виду, говоря о «переменах в сознании у тех людей, что долго здесь живут»?

Вопрос застал Данаю врасплох.

— Ну… понимаете… Я ведь уже говорила вам, что цель моих исследований — выяснить, какое психологическое воздействие оказывают условия Карикса на здешних людей…

— Вы говорили — на местных жителей. — Слабое подозрение у Раваджана начало быстро перерастать в полную уверенность. — Вы явились прежде всего затем, чтобы изучать нас, людей из Двадцати Миров, не так ли? Меленту, меня… Вот почему вы попросили в сопровождающие Проводника, который провел на Кариксе столь долгое время, — я для вас нечто вроде лабораторной крысы, главный объект исследований… — Теперь, когда все встало на свои места, Раваджан увидел поведение Данаи в новом свете: ее каверзные вопросы относительно его чувств и мыслей, ее склонность затевать бесполезные споры, даже ее приводящая в ярость манера подвергать сомнению квалификацию человека, которого она сама же востребовала в качестве специалиста по Тайным Мирам. — Так вот, значит, почему вы всегда оспариваете мои решения… Потому что — как вы, наверное, предполагаете — пятнадцать лет, проведенные в Тайных Мирах, притупили мои способности?

— Раваджан, выслушайте меня…

— Я не прав? — Он чуть ли не трясся от гнева, испытывая сильнейшее желание отхлестать ее по щекам. — Ну же, скажите, что я не прав!

Лицо девушки исказилось от душевной боли, глаза налились слезами.

— Раваджан, я не хотела обидеть вас… Да, да, именно поэтому я просила в сопровождающие самого опытного Проводника. Но вы не совсем правильно понимаете…

— Конечно, где уж мне… Ведь у меня, по вашему мнению, еще и центр логического мышления поврежден, верно? Проще говоря, крыша поехала, — прорычал он, наблюдая с каким-то садистским удовлетворением, как его слова причиняют девушке все больше страданий. — Ну, что же, желаю удачи вам и вашему старому доброму научному методу. Надеюсь, вы успели собрать на меня достаточно данных, потому что ими вам придется ограничиться.

Не дожидаясь ответа, он резко развернулся, едва не сбив девушку плечом, и большими шагами вышел из комнаты. Раваджан весь дрожал от едва сдерживаемой ярости, мысли его путались, лоб покрылся испариной. Ему казалось, что вокруг него плетутся нити какого-то заговора. Тяжело дыша, он протопал по коридору и поднялся на второй этаж, где располагался кабинет, он же лаборатория Меленты.

Женщина ждала его, поместив лук в центр начертанной на полу кроваво-красной пентаграммы.

— Я уже хотела начинать без тебя, — сказала Мелента.

— Извини, что задержался, — буркнул он. — Приступим?

Она бросила на него быстрый, изучающий взгляд, но ничего не сказала, а повернулась к пентаграмме и начала произносить первые заклинания. Несколько минут спустя к ним тихонько присоединилась Даная; лицо ее было бледным, но спокойным. Раваджан проигнорировал девушку, и та поняла намек. Так, в полном молчании, они наблюдали, как Мелента пробует заклинания из своего арсенала сначала на луке, а потом на ковенском платье.