Выпад прошёл мимо цели. Не то, что недовольства не уловил, наоборот, почувствовал снисходительную иронию по отношению к себе. Будто я говорил не о нём, а о ком-то постороннем, чья козлоногость для Гримура была в равной степени непонятной, как и мой неполноценный вестибулярный аппарат.

– М-да… – протянул он и обратился к Ктесию, словно меня здесь не было: – Не персонал, а какой-то паноптикум. И кто только его подбирал? Неужели не могли найти квалифицированных специалистов без изъянов?

Ктесий сочувственно кивнул и отхлебнул из стакана.

Я перевёл взгляд с одного на другого.

– Для того чтобы иметь высококлассных специалистов, им надо хорошо платить. Отнюдь не гроши. А так, как говорится в анекдоте: «умных к умным, а мине до тебе».

Но опять моё резкое заявление не оказало должного эффекта, и я почувствовал, что как одному, так и другому, безразлична квалификация подчинённых. И даже вроде бы, вопреки словесному утверждению, такой контингент их гораздо больше устраивал, чем любой иной.

– До мине, так до мине, – равнодушно согласился Гримур. – Завтра в девять утра приступаем к полномасштабным исследованиям. Мы и так отстали от графика на две недели из-за задержки вашего рейса.

– К задержке рейса я не имею никакого отношения! – возмутился я.

– Я тоже, – спокойно ответил Гримур. – Вы успеете к завтрашнему утру настроить и согласовать свою аппаратуру?

Я глянул в безразличные глаза коммодора и запнулся, поняв, что меня выпроваживают. И тогда обострённое восприятие эмоционального фона сыграло со мной злую шутку: полутёмный холл представился трюмом парусного корабля, козлоногий коммодор Гримур – пиратом Сильвером, а клетка с пауком – клеткой с попугаем. Дикость какая! Я тряхнул головой и поспешно отключил обострённое восприятие эмоционального фона.

– Д-да, – запоздало ответил я. – У вас ко мне всё?

– Всё.

– В таком случае – до свиданья.

Я встал.

– До завтра, – отозвался Ктесий.

Гримур промолчал.

Резких слов для окончания неприятной аудиенции не нашлось, поэтому я молча развернулся и направился к выходу. Но, уже находясь на пороге, не смог удержаться от мальчишеской выходки – наверное, сказалась активизация повышенного эмоционального восприятия. Шагнул к клетке и, подражая стивенсовскому попугаю, прорычал в неподвижные, как и у его хозяина, глаза паука:

– Пиастр-ры!

Паук испуганно присел, и две капли мутно-зелёного яда, скользнув с хелицер, упали сквозь прутья в стоящий под клеткой чернёный металлический поддон. Поза у паука была угрожающая, но голубые «человечьи» глаза продолжали смотреть то ли скорбно, то ли дóбро. Нет у пауков ни ресниц, ни век, и зрачки неподвижны, поэтому можно жестоко поплатиться, оценивая настроение членистоногого по разрезу глаз.

Я вышел на крыльцо, но перед глазами всё ещё стояла, словно фотографически отпечатавшись на сетчатке, клетка с Аранеем. И только тогда я осознал, что поддон под клеткой наполовину наполнен ядом, и, кажется, сделан из платины. Если это действительно так, то что же это за существо такое, чей яд обладает столь агрессивной реакционной способностью?

На пронзительно-ультрамариновом небосклоне сияло громадное красное солнце, под ногами расстилался ковёр зелёной травы, и безмятежный пейзаж идиллического земного посёлка мгновенно развеял неприятный осадок после аудиенции у начальства. А вот излишняя чувствительность мне совсем ни к чему. Следует осторожнее пользоваться обострённым эмоциональным восприятием, чтобы самому не стать неврастеником. Кажется, их и без меня здесь предостаточно.

Поджидавший меня кугуар обрадовано прыгнул навстречу, но в этот раз не стал заглатывать мои конечности, а принялся, как кот, тереться о ноги. Видимо Борацци, создавая имитанта, существенно подправил психологию зверя, наделив его кошаче-собачими повадками.

Прекрасно понимая, что мне не удастся избавиться от него никаким способом, я не прогнал кугуара. Лучше дружить.

– Идём, Куги. Куда от тебя теперь денешься… – вздохнул я, потрепал его за загривок и направился к своему коттеджу.

Кугуар этакой гармошкой весело запрыгал вслед, заходя то справа, то слева. Только бы бывший хозяин не вздумал себе в утешение создать ещё какого-нибудь имитанта. То-то будет, когда новый имитант столь же бесцеремонно, как и плейширский кугуар, переметнётся от Борацци ко мне…

Я представил в роли имитанта Аранея, как он трётся о мои колени, в порыве любвеобильности роняя на ботинки прожигающий их насквозь зелёно-белесый яд, и содрогнулся. Упаси, как говорится, боже от такой напасти!

В коттедж я Куги не пустил, хотя он самым наглым образом попытался проскользнуть мимо меня через порог.

– Иди, погуляй, сейчас ты будешь только мешать, – строго сказал я, отодвигая его ногой и захлопывая перед носом дверь.

Куги пару раз всем телом ударился в дверь, затем жалобно заскулил. Но я не смягчился. Стоит начать потакать имитанту, он и на голову сядет. Как в переносном, так и в прямом смыслах. Учитывая его любовь к заглатыванию, процедура будет не из приятных.

Первым делом я переоделся, как рекомендовал Ктесий, в оранжевый форменный комбинезон и только затем направился в лабораторию. Но и здесь не сразу приступил к работе. Включив дисплей секретаря, прилепил ко лбу присоски мнемоскопирования и, закрыв глаза, воссоздал в памяти образ Аранея. Скрупулёзно осмотрев полученное на экране изображение, я немножко подправил его и запустил в информотеку запрос об идентификации. И только затем занялся своими прямыми обязанностями – установкой и настройкой аппаратуры.

Провозился я часа три, всё подключил, наладил и согласовал, причём, что удивительно, обошлось без единого сбоя и перенастройки. Приятно, всё-таки, иметь дело с новейшим оборудованием, срок гарантии на которое не истёк. Если бы и платили ещё соответственно…

Закончив наладку аппаратуры, я направился в душевую и только намылился, как секретарь сообщил, что поиск идентифицируемого объекта закончен и предложил подать информацию в виде проекции прямо в душевую. Возможно, в среде высокооплачиваемых специалистов и принято рассматривать голографические проекции интересующих проблем, сидя в ванне, подобно Архимеду, но я таким комфортом в своей однокомнатной квартирке на Земле отнюдь не избалован. Поэтому категорически отказался, спокойно закончил мыться, оделся, и только тогда вернулся в лабораторию, чтобы ознакомиться с результатами поиска.

В общем-то, я заинтересовался происхождением Аранея ради праздного любопытства, ничего конкретного не подразумевая. Однако результат поиска оказался обескураживающим. Оказывается, Aranei, по латыни, просто паук, но в то же время в изученной Вселенной именно такого существа, которое сидело в клетке у коммодора Гримура, не существовало! Секретарь представил объёмные изображения нескольких внешне похожих пауков и паукообразных из различных миров, среди которых, между прочим, оказался и земной Lycosa singoriensis, но все они размерами не превосходили двадцати сантиметров, к тому же никто из них не имел яда столь высокой агрессивной способности. Похожим ядом, представляющим собой смесь соляной и азотной кислот (в несколько иных пропорциях, чем в царской водке), обладали пауки-камнееды с Абдейры, но эти пауки достигали пятиметровой высоты, были чёрными, блестящими, с тонкими длинными ногами, которых, кстати, у них было двенадцать, а не восемь, зато глаз всего два, но громадных и фасеточных, как у насекомых.

Некоторое время я тупо смотрел на экран, пытаясь осмыслить представленную информацию, пока, наконец, в голове не родились вначале одна, а затем другая версии. По первой – коммодор Гримур вывез это существо с какой-то мало изученной планеты, на которой ему довелось побывать (предпосылки к этой версии имелись в досье коммодора). Но зачем? Чем Гримуру приглянулось это чудовище, чтобы вывозить его с планеты, а затем транспортировать сюда? По второй версии Гримур сам создал эту химеру путём генетических мутаций – но, опять же, зачем? Впрочем, мало ли что может прийти в голову человеку с наследственной козлоногостью.