Большое красное солнце стояло в зените, кое-где на фиолетовом небосводе проступали блеклые звёзды, и после яркого освещения внутри посадочной капсулы создавалось впечатление, что я вступил в мир вечных сумерек. Впрочем, по геологическим понятиям, для Марауканы так, фактически, и было.

Вопреки ожиданию, меня никто не встречал. Скорее всего, персонал находился на нижних ярусах, рассортировывая прибывшие контейнеры с оборудованием.

Я глубоко, с нескрываемым удовольствием, вдохнул земной воздух. Конечно, он тоже был искусственным, как и на корабле, но, в отличие от унифицированного для гуманоидов Галактического Союза состава кислородно-азотной смеси, в воздухе над платформой содержались микрокомпоненты, соответствующие составу земной атмосферы.

Плоский, как стол, верхний ярус платформы покрывал плотный ковёр зелёной травы, а по периметру располагались небольшие однотипные коттеджи для персонала. Зелёные островерхие крыши, коричневые, под цвет морёного дерева стены, белые наличники окон. Прямо-таки идиллический земной посёлок на краю Вселенной, если не знать, что располагается на нижних ярусах.

За спиной чавкнуло, и посадочная капсула начала медленно погружаться сквозь ярус, чтобы направиться в ангар. Я повернулся на звук и застыл как вкопанный.

Слева от посадочной капсулы, метрах в пяти, не отрывая от меня взгляда, вжимался в траву плейширский складчатокожий кугуар. Ничего общего с земными кугуарами, кроме короткой шерсти песочного цвета, он не имел: по внешнему виду напоминал большую плюшевую игрушку с растянутой в вечной улыбке беззубой пастью, придававшей морде умильное выражение, а висящая складками кожа вызывала обманчивое впечатление, будто зверь неуклюж и медлителен. На самом деле плейширский кугуар был свирепым хищником, а с виду вислая складчатая кожа являлась туго сжатой пружиной. В прыжке кугуар был молниеносен и мог проглотить человека в одно мгновение, растягивая своё тело, как эластичный мешок.

Но откуда на платформе взяться складчатокожему кугуару? Неужели это выверты ветхозаветной аппаратуры марауканцев, перебросившей сюда зверя с Плейширы? На виртуальный мираж кугуар никак не походил…

– Не бойтесь, – сказал кто-то сбоку, – это не настоящий зверь, а биоэнергетический имитант. Ни прыгать, ни глотать вас не будет. Лежит на солнышке, насыщается энергией.

Посадочная капсула уже скрылась внутри платформы, люк зарос травой, будто его и не было, а напротив меня стоял невысокий, лысоватый мужчина в оранжевом комбинезоне. Всё-таки меня встречали. Слишком долго я приходил в себя внутри посадочной капсулы, и, видимо, человек от скуки прохаживался вокруг неё.

– Вы, как понимаю, наш новый сотрудник? – спросил он. – Вольдемар Астаханов? Здравствуйте.

– Добрый день. А вы – медиколог Рустам Борацци?

Я пожал протянутую руку.

– Он самый. Знакомились с представительскими досье контингента «Проекта «М»?

– Как водится, – пожал я плечами. – Надо же знать, с кем предстоит работать.

– Бывали на Плейшире?

Мою руку Борацци не отпускал, пытливо заглядывая в глаза.

– С чего вы взяли?

– Вы – единственный, кто отреагировал на складчатокожего кугуара как на хищника.

Я рассмеялся.

– Для этого не обязательно посещать Плейширу. Моё хобби – фауна иных планет. На досуге просматриваю видеозаписи.

– Да-а?.. – недоверчиво протянул Борацци. Мою руку он, наконец, отпустил, но по-прежнему с прищуром смотрел в глаза. – Судя по вашей бледности, я бы сказал, что столь сильная реакция не соответствует знакомству с плейширским хищником исключительно в голографическом виде. Так испугаться может только человек, встречавшийся с вислокожим кугуаром один на один в естественных условиях.

Высказывание медиколога мне не понравилось. Что это ещё за допрос с первых шагов по платформе? На что он намекает?

– А вы всех новоприбывших встречаете с кугуаром? Кстати, не вислокожим, а складчатокожим. Это что – тест? Тогда позвольте поинтересоваться на что?

– Ни на что, – в свою очередь рассмеялся Борацци. – Случайно получилась. Что касается названия, то, насколько мне известно, допускается как то, так и иное определение. Эта искусственная тварь бродит по платформе, как кошка, сама по себе, и только на ночь приходит ко мне в коттедж.

– В таком случае для каких целей вы её создали?

– Скажу правду, смеяться будете, – поморщился Борацци.

– А вы рискните.

– Я её использую исключительно в качестве подушки. Удобно, знаете ли… Терморегуляция у неё настроена идеально.

Ответ был настолько несуразен, что я поперхнулся и с трудом удержался, чтобы не расхохотаться. Бывают, однако, причуды!

– Я же говорил… – скривился Борацци.

– Да бросьте вы! – отмахнулся я. – У каждого свои недостатки. Например, моя бледность не имеет никакого отношения к испугу. Я хронически не переношу невесомость.

Медиколог «Проекта «М», несомненно, обязан был знать о моём недостатке, но я, чтобы сгладить ситуацию, выдал это, как тайну личности.

– Да? – Борацци вновь заглянул мне в глаза, и по его лицу я понял, что в данный момент он прокручивает в голове данные из моей медицинской карты. – А почему драмамин не приняли?

– Принял, – машинально солгал я, поскольку человек с моим вестибулярным аппаратом не мог не принять лекарство. И только тогда сообразил, какую глупость сморозил.

– И не помог? – удивился Борацци. В его глазах плескалось открытое недоверие.

– Поздно принял, – вздохнул я, разведя руками. – Перед самой посадкой в капсулу. Забыл, что здесь нельзя пользоваться межпространственным лифтом.

Не ахти какое объяснение для человека с врождённым недостатком, но другого под рукой не оказалось.

– Бывает… – неопределённо протянул медиколог, и по тону чувствовалось, что в мою забывчивость он не очень-то поверил. – Идёмте, покажу ваш коттедж.

Он направился к крайнему домику, и я последовал за ним. Не по душе мне было новое место работы ещё на Земле, но что вот так, чуть ли не допросом с пристрастием, меня встретят по прибытии, никак не ожидал.

– В ушах не шумит? – профессионально поинтересовался Борацци.

– Есть немного, – кивнул я. И в этот раз сказал правду. Похоже, с моими новыми коллегами нужно быть предельно осторожным, и расслабляться не следовало ни на секунду.

– Тогда остановитесь, прислушайтесь.

Я послушно остановился.

– Это не кровь в ушах шумит, – объяснил медиколог. – Внимательно прислушайтесь.

Шум в ушах стоял необычный, он накатывался то усиливающимся, то стихающим шорохом. Будто к уху приложили морскую раковину.

– Слышите?

Чтобы вновь не попасть впросак, я не стал ничего говорить и кивнул.

– Мы называем это марауканским прибоем, – объяснил Борацци. – Акустическое свойство здешней атмосферы. В земном воздухе над платформой звук частично экранируется оболочечной мембраной и почти неслышим, но на поверхности планеты он гораздо сильнее и напоминает шорох волн по прибрежному песку.

Я снова покивал. Читал об этом свойстве, но не придал должного значения. Теперь же, когда собственными ушами услышал марауканский прибой, на душе стало тоскливо. Мало радости круглый год, изо дня в день, слышать монотонный шёпот волн несуществующего океана.

Борацци обернулся, и его брови удивлённо взлетели.

– Это ещё что? – недоумённо спросил он и снова пристально уставился на меня.

Я оглянулся. За нами не спеша, сдвигая и раздвигая тело гармошкой подобно гусенице, следовал имитант плейширского складчатокожего кугуара.

– Что – что? – излишне резко переспросил я. Подозрительный тон медиколога начинал раздражать.

– Ни к кому из людей он не проявлял такого любопытства, как к вам. Только к биокиберам из-за своего с ними подобия.

Борацци недоверчиво оглядывал меня.

– Намекаете, что я – имитант? – натянуто усмехнулся я. Наглость медиколога переходила все границы. – За такие обвинения в средние века вызывали на дуэль.

– Привык говорить то, что думаю. И выяснять отношения напрямую, – сказал Борацци, сверля меня взглядом.