— Я не гурман. Сейчас по-быстрому закажем что-нибудь из стандартных блюд. Голоден, как волк.

— Стандартное блюдо под красное вино? — возмутилась Ютта. — Ну уж нет! Все вы, мужчины, одинаковы. Не едите, а перехватываете, делаете все бегом, с наскока… — Она отстранила меня от кухонного агрегата. — Позволь-ка, я закажу.

Я позволил. Вопреки заявлению, что не гурман, вкусно поесть я любил, но на то, чтобы возиться у кухонного агрегата, вводя рецепты, не хватало терпения. Забудешь ввести какой-нибудь ингредиент, и можешь смело выбрасывать пищу в утилизатор.

— Все бы вам наспех… — продолжала бурчать Ютта, быстро бегая пальцами по клавиатуре кухонного агрегата. — Есть — наспех, в постели — на скорую руку…

Я подошел к ней сзади, приобнял, коснулся губами шеи.

— Так уж и на скорую руку?

— Не подлизывайся! — Она ловко вывернулась и отступила на шаг. — Ты хотел есть?

— Да.

— Тогда сядь и жди.

Я уселся на диван и пару минут слушал ее ворчание: какие мужчины ленивые, когда дело доходит до стряпни. Похоже, она собиралась взяться за меня всерьез и надолго. В такие минуты женщины наиболее откровенны — что на уме, то и на языке. Либо она была очень хорошей актрисой, либо… Меня покоробило.

— И что там любопытного у фторсиликонового моря? — спросил я, чтобы сменить тему.

Ютта оборвала нотации и с минуту молча стучала по клавишам кухонного агрегата. Все-таки актриса, почувствовала, что переигрывает. Странные мы создания, мужчины. Секунду назад я поежился от ее матримониальных поползновений, но когда понял, что это наигрыш, испытал сожаление.

— Все! — Ютта, как пианистка, вскинула руки после последнего аккорда и повернулась ко мне. — У фторсиликонового моря для ксенобиолога ничего интересного нет. Туда надо планетолога посылать — его юрисдикция.

— Баранов считать? — притворно ужаснулся я.

— Нет. — Ютта не поддержала шутливого тона. — Констатация факта. — Она села за стол. — К проявлению разумной жизни феномен не имеет никакого отношения, это чисто природное явление. А природные явления, по определению, раздел планетологии. Не так ли, господин планетолог?

Я развел руками.

— Увы, госпожа ксенолог. Но что-то меня не тянет ни баранов считать, ни волны наблюдать. Здесь мне деньги платят не за это.

— А как же естественное человеческое любопытство?

— Увы, оно в прошлом, вместе с давно ушедшей молодостью…

— Не прибедняйся! — фыркнула Ютта. — Может, еще на моей груди поплачешься?

— Приемлемый вариант, — согласился я. — Мне нравится твоя грудь. Хочу поплакаться на ней.

— А больше тебе ничего не хочется?

— Жрать мне хочется!

Словно услышав вопль моего желудка, кухонный агрегат пискнул, доводя до сведения, что обед готов.

— Все мужчины одинаковы… — повторилась Ютта, но в ее голосе не чувствовалось обиды. Нравятся женщинам комплименты по поводу их груди, и еще им нравится кормить мужчин своей стряпней.

Она встала и принялась вынимать из окошка кухонного агрегата готовые блюда. Расстаралась она на славу — блюд было много, блюд разнообразных, красиво украшенных, и у меня от голода зарябило в глазах.

— Волка бы съел… — сказал я, протягивая руку к тартинке.

— Лапы прочь! — строго осадила меня Ютта. — Каннибал какой-то — то он сам волк, то волка бы съел… Потерпи, сервирую стол.

Я промолчал. Есть хотелось так, что на пикировку не осталось сил.

Ютта разложила вилки, ложки, поставила чистые тарелки, бокалы и, наконец, села.

— Теперь можно? — мрачно поинтересовался я.

— Вино открой.

Я открыл бутылку, налил ей в бокал, себе.

— Приятного аппетита, — пожелала она, приподняв бокал.

— Взаимно…

Я залпом выпил и принялся есть. Все подряд, без разбора. Удивительно, как сказывается на мужчине присутствие женщины — не приди она, не приготовь деликатесы, я бы состряпал что-нибудь на скорую руку и ел бы спокойно, не ощущая голода, хотя с утра во рту, что называется, маковой росинки не было. Кроме кофе, естественно.

И только когда чувство голода притупилось, я поднял глаза от тарелки.

В очередной раз Ютта мне соврала — перед приходом сюда она явно обедала. К еде она практически не притронулась, задумчиво вертела в руках бокал с вином и смотрела на меня матримониальным взглядом. Как любящая жена на мужа.

Меня опять покоробило. К чему бы это? В спонтанную любовь с первого взгляда я не верил — не тот у нас возраст.

— Так что там все-таки с феноменом фторсиликонового моря? — спросил я, твердо решив, что сегодня мы ограничимся совместным обедом и до постели дело не дойдет.

Ютта отвела взгляд и передернула плечами.

— Ничего интересного. Есть необъяснимый феномен волн, одинаковых по амплитуде при полном безветрии. И нет никаких доказательств того, что кто-то на дне моря мутит воду. В данном случае, конечно, не воду, а фторсиликон.

— А амплитуда волн не совпадает с амплитудой шороха марауканского прибоя?

Ютта улыбнулась и покачала головой.

— Это первое, что приходит в голову любому, услышавшему о феномене. Нет, не совпадает. Поверхностное натяжение фторсиликона меньше, чем у воды, а плотность выше, поэтому волны на море частые, набегают на берег бесшумно. Что же касается их частоты, то она чаще шороха марауканского прибоя на дробную иррациональную величину.

Я не донес вилку до рта.

— То есть их частоты не совпадают ни при каких соотношениях? Большая редкость. Ты веришь в случайность такого соотношения?

Ютта рассмеялась.

— Конечно, верю. Иначе задачу о квадратуре круга следует приписать проискам иного разума. Там тоже присутствует иррациональное число.

Я неопределенно развел руками.

— Есть многое на свете, друг Горацио…

Хотел в точности повторить вольный перевод коммодора и посмотреть, как Ютта на него отреагирует, но она меня оборвала.

— Слышали мы эту песенку, — махнула рукой, — будто одинаковые явления в разных топологических пространствах иррациональны по отношению друг к другу. Только этого никто не доказал. Тебе интересно, ты и расследуй. А мне налей вина.

Я налил, мы выпили. Интересное она слово употребила: «расследуй». Не «исследуй», а именно «расследуй». К чему бы это — или я стал чересчур мнительным? И тогда я решился.

— Тебе что-нибудь известно о «зеркале мрака»? — спросил я.

— Это имеет какое-то отношение к феномену фторсиликонового моря? — в свою очередь поинтересовалась она, но по мимолетному замешательству я понял, что термин ей знаком. Хорошо знаком, но замешательство и встречный вопрос красноречиво показывали, что она не определилась, насколько откровенно со мной можно разговаривать.

— К фторсиликоновому морю вряд ли, но к Мараукане, похоже, имеет, — помедлив, ответил я.

— Каким это образом?

В глазах Ютты промелькнула тень недоумения, но почему-то подумалось, не по поводу связи «зеркал мрака» с Марауканой, а по поводу того, что мне это неизвестно. Странные вещи стали происходить со мной после отключения биочипов — все представлялось в немного искаженном свете, со смещенными акцентами. Функционирующим биочипам я бы поверил, но сейчас к своей оценке окружающего следовало относиться с осторожностью. Ложное чувство, наподобие того, как инвалид ощущает некогда потерянную ногу.

Я снова помедлил, взвешивая все «за» и «против», и только тогда принялся обстоятельно излагать торбуцинианскую историю поисков «зеркала мрака». Естественно, без имен действующих лиц, настолько же ложных, как и мои нынешние аналитические способности.

Ютта слушала внимательно, но у меня сложилось впечатление, что о событиях на Торбуцинии она хорошо осведомлена. От этого в голове постоянно крутился дурацкий вопрос — были ли наши с ней отношения на Торбуцинии столь же близкими, как здесь? Это в выдуманной-то истории! Но, странное дело, к концу моего рассказа у меня появилась уверенность, что таки да, были мы близки. Бред полный! При травматической потере биочипа может произойти психологический стресс, но он обусловливается неправильными командами поврежденного биочипа. Похоже, мои биочипы не полностью отключились и продолжали воздействовать на подсознание, посылая искаженные сигналы. Это уже серьезно, и если дело обстоит именно так, то без психотерапевтического лечения не обойтись.