Очнувшись от сладкого сна, Рейлин какое-то время лежала неподвижно, пытаясь понять, что разбудило ее посреди ночи. Сквозь стекла высоких окон струился лунный свет. Она точно помнила, что когда они ложились, портьеры были задернуты. Тучи неслись по ночному небу, то на миг затемняя желтый серп месяца, то вновь открывая его. Под ветром шелестели листья в кроне дубов, но ветви у могучих деревьев оставались неподвижными. Зато липы, склоняясь, касаясь ветвями кирпичных стен дома, издавали печальный шум. Кроме ветра, ничто не нарушало тишины, отчего-то казавшейся зловещей.

Рейлин, не поворачивая головы, потянулась к мужу, но рука ее обняла пустоту.

— Джеффри! — шепотом позвала она, но никто не откликнулся. — Джеффри, где ты?

И вновь ответом ей была тишина.

Откинув одеяло, Рейлин свесила ноги с кровати, торопливо натянула ночную рубашку, на нее набросила шаль, висевшую на стуле возле кровати. В темноте на прикроватном столике она нащупала трутницу и с ее помощью разожгла керосиновую лампу. Теперь, когда в комнате стало немного светлее, Рейлин могла разглядеть стрелки часов, стоявших на каминной полке.

Половина второго!

Она проспала самое большее сорок минут. Но куда ушел Джеффри? Зачем он встал в такую пору?

Потирая руки, зябко кутаясь в шаль, Рейлин вышла на веранду. Спросонья ей и в голову не пришло, что она слишком ненадежно защищена от ночной прохлады. Впрочем, она почему-то думала, что Джеффри просто вышел на веранду подышать. Увы, его не было и здесь тоже.

Впервые Джеффри исчез куда-то ночью, и Рейлин не на шутку встревожилась. Ей пришло в голову, что Густав объявился вновь и ее муж сейчас находится в смертельной опасности.

— Джеффри, где ты? — с отчаянием в голосе воскликнула она.

Внезапно ею овладело недоброе предчувствие. Сердце сжалось от боли, как это было, когда пришла весть о смерти отца и после, когда умерла мать. Рейлин вдруг почувствовала себя одинокой и несчастной.

— О, Джеффри, — пробормотала она и принялась тереть руками виски.

При мысли о муже щемило сердце, отчего-то хотелось плакать, и страшно было даже представить, что она будет делать без него.

Тут краем глаза Рейлин заметила огонек вдалеке, но он погас так же внезапно, как и появился; лишь лунный свет пробивался сквозь зеленую крону деревьев. Она продолжала вглядываться в темноту, и, когда одна из веток отклонилась под ветром, там, за дубовой аллеей, Рейлин действительно увидела слабый свет, казалось, исходивший из конюшен.

Как правило, в это время и лошади, и конюхи спят, но, возможно, что-то случилось с животными, и люди вынуждены оказывать экстренную помощь, а Джеффри пошел проверить, что происходит.

Рейлин вернулась в спальню и, надев туфельки, спустилась вниз, перескакивая через ступеньки. Ежась от холода, она побежала по мокрой траве через лужайку к конюшням.

По мере приближения свет становился ярче. Дверь в конюшню оказалась не заперта. Теперь Рейлин заметила, что в стойле Ариадны горит масляный фонарь, однако саму кобылу она не увидела, из чего можно было предположить, что Ариадна легла на пол. Это само по себе уже было недобрым знаком.

Рейлин быстрым шагом направилась к стойлу, но вдруг остановилась, услышав звук, по меньшей мере странный в конюшне.

Где-то поблизости плакал ребенок.

Распахнув калитку, Рейлин влетела в стойло; то, что она увидела там, повергло бы в шок любого. Лошадь пропала, но все вокруг было забрызгано кровью, в том числе и деревянный настил над земляным полом. Кровь на лифе и юбке желтого платья, на тонких пальчиках, сведенных в предсмертной судороге, на одеяле, в которое был завернут надрывно кричащий младенец.

Рейлин зажала рот рукой и заставила себя взглянуть на распластавшуюся на опилках женщину. Несмотря на то что вся юбка ее вымокла в крови, рана находилась где-то в подреберье. Она медленно перевела взгляд выше. Золотистые волосы, юное симпатичное лицо.

Нелл!

Ее крик вызвал к жизни еще одно жуткое видение. В дальнем темном углу стойла показался высокий широкоплечий мужчина. Рейлин вскрикнула и отступила к двери, ожидая нападения преступника, который только что зарезал девушку. Мужчина приближался, и, когда он оказался в кругу света, Рейлин в замешательстве узнала точеный профиль мужа. Рубашка его была вся в крови. В руке он сжимал знакомый ей нож с рукоятью в виде бараньей головы.

— Джеффри? Что ты тут делаешь?

— Рейлин…

Голос его казался чужим. Он подошел ближе и протянул к ней левую руку. Лицо его искажала гримаса гнева. Рейлин не понимала, что с ним происходит, но знала одно — таким она ни разу его не видела. Этот Джеффри был ей незнаком. И все же, без сомнения, перед ней тот самый мужчина, с которым они занимались любовью каких-то два часа назад, тот самый, которого она успела полюбить.

Взгляд ее упал на кинжал в его руке, а затем на бездыханное тело. Рейлин испытывала чувство, которое является к людям перед смертью, когда вся жизнь проносится перед глазами в одно мгновение. Сознание того, что этот мужчина стал ей дороже самой жизни, воспоминания о том счастье, которое она познала в его объятиях, мешались с разбуженными страхами и. сомнениями. Эти страхи лишь таились до поры, вытесненные на край сознания, но не исчезали совсем, ибо Рейлин всегда знала, что та сказка, в которой она жила последнее время, была слишком прекрасна, чтобы стать былью. Сердце ее помнило ту боль и обиду, когда сначала отец пал жертвой предательства и обмана, а потом не менее вероломно поступили с ее матерью. Почему она должна была стать исключением? Все ее надежды и мечты, все хорошее в браке с Джеффри «Бирмингемом оказалось перечеркнуто кровавой полосой. Горькие рыдания сотрясали хрупкое тело, с недавних пор переставшее принадлежать только ей, и на этот раз она оказалась не в силах сдержать их.

— Нет! — в отчаянии закричала Рейлин и бросилась прочь.

Сердце ее бешено колотилось. Оглянувшись, она заметила, что Джеффри идет следом. В отчаянии, не зная, куда бежать, она вначале по привычке влетела в их спальню, но, боясь остаться наедине с этим страшным человеком, выбежала в коридор и оттуда в свою бывшую спальню, где торопливо повернула ключ в замке той двери, что вела на половину мужа.

Джеффри сразу догадался о том, где искать жену. Нажав на ручку двери, разделявшей их комнаты, и обнаружив, что она на замке, он тихонько постучал. Зная, что она испугана увиденным, он старался говорить как можно ласковее.

— Рейлин, любовь моя, не бойся меня, пожалуйста. Я не убивал Нелл. Ты должна мне верить.

Рейлин лежала на кровати свернувшись клубком, ее била дрожь. Сквозь слезы, застилавшие глаза, она смотрела на дверь, представлявшую собой единственный барьер между ней и тем, кого она должна была считать своим мужем. Затем она услышала, как он, тихо выругавшись, отошел, и с облегчением вздохнула. Где-то открылась и закрылась дверь, затем раздался звук шагов по веранде. Заметив слабый свет, Рейлин вскочила с постели и бросилась закрывать на задвижку дверь на веранду, которую принято было оставлять открытой для слуг. Облитые желтоватым светом керосиновой лампы Рейлин и Джеффри стояли друг против друга, разделенные лишь тонкой прозрачной преградой из стекла, но куда больше их разделяла пропасть, рожденная чудовищными подозрениями.

Джеффри понимал, что одного удара сапогом достаточно, чтобы разбить стекло и проникнуть в спальню жены, но ему не хотелось насилия, ибо такими действиями он мог лишь укрепить уверенность Рейлин в самом страшном. Сначала ему надо было как-то успокоить ее.

— Рейлин, любовь моя, я знаю, что ты пережила ужасное потрясение, но бояться меня тебе ни к чему. Понимаешь, когда я пришел в конюшню, Нелл была уже мертва. Я только успел заснуть, как меня разбудил крик, и я отправился проверить, что все это значит. А сейчас, пожалуйста, открой дверь и давай поговорим. Я не причиню тебе вреда, ты же знаешь, я на это не способен.