Серинис улыбнулась жизнерадостной девушке, но вежливость не позволила ей тут же ухватиться за это предложение.

— Пожалуй, не следует настаивать, пока ваш отец не увидит мои работы. Возможно, они ему не понравятся и он предпочтет нанять другого художника.

Чем больше будет расстояние между ней и семьей Бо, тем лучше: иначе они станут лишний раз напоминать ей о неудачном браке. В детстве Серинис любила бывать в гостеприимном доме Бирмингемов и иногда даже представляла себе, как поселится в нем, став женой Бо. Увы, ее ждет другая судьба, поэтому ни к чему воскрешать сладкие воспоминания и мечты…

— Если Бо утверждает, что вы рисуете, как Рембрандт, значит, лучшего художника нам не найти, — дружелюбно заверила ее Сюзанна. — Видите ли, наш брат ценит искусство и разбирается в нем. Но прежде чем осаждать вас просьбами, мы дадим вам время устроиться на новом месте. Вероятно, вы поселитесь у своего дяди?

— Да. Правда, он еще не знает о моем приезде.

— Кстати, я кое-что вспомнила! — вмешалась Бренна. — Бо не знает, что в нашей семье ожидаются перемены!

— Что еще за перемены? — насторожился Бо.

— Сюзанна помолвлена! — торжествующе объявила Бренна. — Майкл Иорк наконец-то купил плантацию в двух милях от нас и сразу после этого явился к папе просить руки Сюзанны, а затем на коленях умолял ее стать его женой. Было так забавно подслушивать за дверью!..

Сюзанна возмутилась:

— Бренна, неужели ты подслушивала нас?

— Конечно! Не только подслушивала, но и подглядывала! — гордо призналась Бренна и обернулась к брату: — В середине апреля мы устроим бал в честь помолвки. Ты вернулся как раз вовремя — вот увидишь, все девушки в округе начнут грезить о помолвках, свадьбах, балах…

— Видишь ли, Бренна, я… — начал Бо, но не успел договорить: подошедший мистер Оукс жестом привлек его внимание.

— Капитан, вас ищет человек, который, похоже, вознамерился купить всю привезенную вами мебель.

— Неужели? — изумленно воскликнул Бо. — Но ведь он ее еще не видел!

— Зато он видел то, что вы привезли в прошлый раз, но тогда ему не досталось ни единой вещицы. Ему не терпится побеседовать с вами, капитан.

Бренна положила ладонь на руку брата:

— Не будем задерживать тебя, Бо. Увидимся вечером. Мама будет в восторге и наверняка захочет увидеть тебя сегодня же. — Подмигнув брату, она лукаво добавила: — Ведь ты всегда был маминым любимчиком. Ее милым малышом. Если послушать, с какой гордостью она говорит о своем первенце, можно подумать, что его рождение было невиданным чудом!

— Не ревнуй, Бренна. — Бо поцеловал сестру в подставленный лоб. Поцеловав также и Сюзанну, он повернулся к Серинис. — Я скоро вернусь, — пробормотал он и направился вслед за мистером Оуксом.

Серинис попрощалась с сестрами Бо, которые вновь пригласили ее в гости. Она приняла приглашение, хотя понимала, что выполнить обещание будет нелегко. Визит к Бирмингемам наверняка причинит ей боль.

Палубу заполонили люди. Бо был занят, и Серинис решила, что пришло самое время улизнуть. Гораздо удобнее уйти не попрощавшись, оберегая сердце от лишних мук. Она знала, что прощание с любым из матросов станет для нее тяжким испытанием, и несмотря на то что ей хотелось поблагодарить за заботу мистера Оукса, Билли и остальных, Серинис решила сделать это в письмах, чтобы не разразиться слезами при расставании.

Ее не ждал экипаж, нанять его было не на что. В одиночестве она пробралась сквозь бурлящую толпу, покинула пристань и остановилась, чтобы отдышаться и переждать неожиданное головокружение. Оглянувшись на корабль, она испытала мучительное сожаление о том, что не смогла дождаться, когда муж покончит с делами и проводит ее. У Серинис защипало в глазах, и она сморгнула слезы. Несмотря на все усилия, избавиться от чувства одиночества и тоски не удалось, и с унылым вздохом она отвернулась от корабля, взяла саквояж и направилась вверх по знакомой улице, уходящей от пристани.

Дом дяди Стерлинга стоял в той части города, которая некогда была обнесена стеной, и хотя стену давно снесли, о ее существовании напоминали мощенные булыжником улицы, проложенные во времена основания города. На одной из таких улочек вдали от оживленных кварталов и находился дом дяди, причем выходил на нее глухой стеной. Три другие стены окружал сад с оградой: помимо обожаемых книг, сад был гордостью дяди. Стерлинга. В памяти Серинис сохранилось немало приятных воспоминаний о том, как она бывала в этом скромном доме вместе с родителями.

Разыскав нужную улицу, Серинис помедлила на тротуаре, пропуская повозку, а затем медленно перешла улицу. Теперь, когда долгожданная минута наконец наступила, ее охватила неуверенность. Как воспримет дядя ее неожиданный приезд? Что будет, когда ей придется объяснить обстоятельства, при которых она вернулась на родину? Проявит ли Стерлинг Кендолл снисходительность и понимание, на которые она так надеялась?

Не зная, какой прием ее ждет, она невольно замедлила шаг и с тяжелым сердцем открыла чугунную калитку. Посыпанная ракушками дорожка была обсажена жасмином. Сейчас, в разгар зимы, он выглядел не лучшим образом, но Серинис помнила, какой сладкий аромат источал жасмин в теплое время года. Положив ладонь на медный дверной молоток, Серинис вновь помедлила, собираясь с духом.

По булыжной мостовой раздалось цоканье копыт. Она обернулась и широко раскрыла глаза от удивления: Бо осадил перед калиткой взмыленного жеребца. Спешившись, он обмотал поводья вокруг чугунного столбика и направился к Серинис. Он кипел от гнева, его глаза метали молнии. Серинис впервые видела мужа в таком состоянии.

— Объяснитесь, сделайте милость! — рявкнул он, поднявшись на ступеньку, на которой стояла Серинис. — Неужели было так трудно дождаться меня и позволить проводить вас? Или вам так не терпится поскорее добиться развода, что вы не сочли нужным ждать меня?

Бо и сам не понимал, что с ним. Три месяца назад они решили, что их брак перестанет существовать сразу после прибытия в Чарлстон. По условиям этой сделки Серинис имела право поступать, как ей заблагорассудится. Так она и сделала, однако это больно ранило Бо, показалось ему предательством. Он испытывал те же чувства, какие может испытывать муж, уличивший жену в неверности. Бо понимал, что ведет себя неразумно, но ничего не мог с собой поделать. Он привык к мысли, что Серинис — его жена, и хотя их брак был видимостью, ему не хотелось отпускать ее.

— Вы всерьез вознамерились превратить меня в чудовище? Этого вы добивались?

Оторопев от гневной тирады Бо, Серинис выпалила первое, что пришло в голову:

— Я хотела только постучать в дверь.

Усмешка, промелькнувшая на лице Бо, свидетельствовала о том, что он всерьез сомневается в ее здравомыслии.

— Вы покинули корабль, никого не предупредив, — упрекнул он. — Ни с кем не попрощались, ни словом не намекнули, что хотите уйти, не дожидаясь меня.

— Вы были заняты, и мне не хотелось мешать вам, — пробормотала Серинис еле слышным, срывающимся голосом. — Мне казалось, я выбрала удобное время…

— Удобное?-Черта с два! Более неподходящего момента нельзя и представить. Мне пришлось все бросить и последовать за вами.

— Простите, если я рассердила вас, Бо. Мне казалось, мое исчезновение ничего не значит…

— Напротив, значит, и очень многое! Вы исчезли неожиданно, словно растаяли в воздухе. Я обыскал весь корабль, не в силах поверить, что вы ушли, никому не сказав ни слова, а затем один из матросов сообщил, что видел, как вы пробирались сквозь толпу. Мне пришлось поверить ему, ведь вы уже доказали свое умение мгновенно исчезать. В сущности, мадам, если бы я не был хорошо знаком с вами, то решил бы, что у вас сердце трусливого зайца.

Оскорбившись, Серинис надменно приподняла подбородок:

— Я не трусиха, сэр! Бо фыркнул:

— Верно, мадам. Я бы сказал, мое предположение не совсем соответствует истине. Вы спешите улизнуть при первой возможности, вызывая во мне такую ярость, что у меня возникает желание отшлепать вас по весьма соблазнительному мягкому месту.