Темные глаза вновь остановились на ней, на сей раз с явным сочувствием.

— Поймите, мисс: я обязан отчитываться за все расходы и отдавать хозяевам корабля деньги, полученные с пассажиров. Так требует компания. Откуда мне знать, может, ваш дядя уже умер? — Он нехотя добавил: — Кто же тогда оплатит ваш билет? Ведь вам самой платить нечем.

— Понимаю, капитан Салливан, — печально пробормотала Серинис, поднимаясь со стула и чувствуя, что ноги вот-вот откажут держать ее. — Простите, что побеспокоила вас…

Извиняюсь, кэп, — вмешался Мун, вновь склоняясь над плечом Салливана. Матроса удивляло собственное стремление помочь несчастной девушке. — А как насчет «Смельчака»? Капитан Бирмингем сам себе хозяин, сэр. Может, он возьмет ее на борт?

— Пожалуй, — согласился Салливан, задумчиво поглаживая щетинистый подбородок. — Корабль принадлежит ему… но, насколько мне известно, он никогда не берет пассажиров.

Серинис приложила ладонь ко лбу, гадая, не ослышалась ли она. Возможно, от слабости слух подвел ее, язык вновь начал заплетаться.

— Вы сказали, капитан Бирмингем?

Капитан Салливан с любопытством воззрился на нее:

— А вы знакомы с ним, мисс?

— Если он из тех Бирмингемов, что живут близ Чарлстона, — тогда да, — запинаясь, объяснила Серинис.

— «Смельчаком» командует Борегар Бирмингем, — объяснил капитан. — Вы знаете его?

Серинис вдруг ощутила, как силы стремительно покидают ее.

— Когда был жив мой отец… он содержал частную школу… для детей местных плантаторов и торговцев. — Она возненавидела собственный язык за медлительность. — Одно время… Борегар Бирмингем учился у него. Мы были знакомы с его родителями и его дядей, Джеффри Бирмингемом.

— Если капитан Бирмингем вспомнит вас, то наверняка сжалится, — предположил капитан Салливан. — Доставь леди в целости и сохранности на корабль Бирмингема, Мун, и передай капитану, что он мой должник. Я согласен взять долг кружкой эля.

— Слушаюсь, кэп. — На лице старого моряка появилась довольная улыбка. — С удовольствием провожу леди и наконец-то своими глазами взгляну на этот корабль.

К тому времени как спутники покинули таверну, на землю спустилась кромешная мгла, но ветер утих. Со стороны реки надвигался туман. Длинными седыми клочьями он стлался над землей, приглушая плеск воды и прочие звуки. Мун шагал впереди, время от времени оглядываясь, чтобы проверить, не отстала ли девушка. Серинис ничего не видела в обступившей ее темноте и потому шла осторожно. Ее ноги подкашивались, она так промокла и продрогла, что с трудом тащила отяжелевшие от воды туфли по сырому булыжнику. Но несмотря ни на что, она держалась прямо Наконец впереди над стеной тумана показались горделивые мачты корабля.

Мун оглянулся через плечо, указывая на судно.

— Ручаюсь, вы еще никогда не видывали такого корабля, детка! На этот фрегат стоит поглядеть. Таких больше нигде не сыщешь, это уж точно. Верите ли, капитан заплатил за него, продав все меха, драгоценности и остальные ценные вещи, которые привез из России несколько лет назад. Я слышал, Бирмингем недавно побывал на Балтийском море и в Санкт-Петербурге и привез оттуда вдвое больше добра, чем прежде. Ходят слухи, что один капитан из Ост-Индской компании пытался выменять у него кое-что на шелк, жемчуг и нефрит. В общем, капитану Бирмингему есть чем соблазнить торговцев из Чарлстона. Потому он и не берет на борт пассажиров — к чему это, если у него такой богатый груз! Но будем надеяться, что капитан сжалится над вами, детка.

Серинис не ответила. Они приближались к трехмачтовому кораблю, который возвышался, словно великан в стране карликов. Однако из-за усталости Серинис не сумела по достоинству оценить его красоту. Ее силы были на исходе, чувства притупились, мысли путались. Каждый шаг превращался в мучительную пытку, ноги неудержимо дрожали. Ей хотелось лишь одного: лечь на кровать и провалиться в сон.

Мун остановился у трапа и попросил у вахтенного матроса позволения подняться на борт. Его голос показался Серинис гулким и далеким. Она смутно сознавала, что ее ноги подкашиваются и она медленно падает навзничь. Ударившись о булыжник, девушка на миг ощутила тупую боль в затылке Затем послышался чей-то испуганный крик, а спустя вечность сильные руки прижали ее к мускулистой груди. Высокие мачты закружились перед глазами Серинис, сомкнулись над ней, словно надгробия, мешая дышать и увлекая в беспросветную бездну, где на смену оцепенению и равнодушию пришло забвение.

Блаженный сумрак перед глазами Серинис сменился ослепительным светом, настойчивым в своем блеске, разрывающим туман небытия, окружающий ее. Крепко зажмурившись, она попыталась отвернуться от слепящего сияния, наверняка предвещающего адские муки. Увы, свет проникал даже сквозь закрытые веки. Наконец, приподняв шелковистые ресницы, Серинис обнаружила, что виновниками слепящих вспышек стали лучи утреннего солнца, бьющие в окна слева от нее и отражающиеся в овальном зеркале на туалетном столике. Блестящие снопы света кололи ее мозг, словно стальные иглы.

Если не считать мерцающего зеркала, все предметы вокруг были темными и унылыми.

Постепенно приходя в себя, Серинис с облегчением поняла, что ее больше не мучают холод и сырость. Она лежала в теплой и удобной постели, на пахнущих свежестью простынях под пуховым одеялом, сухие волосы падали на лицо, ноги перестали ныть от озноба. Если бы не сияние солнца, Серинис вновь погрузилась бы в благодатную дремоту.

С легким вздохом она перевернулась на другой бок. Подушка под головой была не такой мягкой, как те, на которых она привыкла спать. Приминая ее ладонью, Серинис уловила странный мужской запах, который взволновал ее, словно нежная ласка. Серинис потерлась носом о подушку, пытаясь вновь уловить непривычный запах, и в мечтательной истоме провела языком по губам, улыбаясь своим фантазиям. Как приятно воображать, что ее увез в далекую страну красавец султан, который распустил на все четыре стороны свой гарем и теперь сгорал от любви к ней… Не менее захватывающими были мысли об отважном воине, прекрасном и смелом, который унес ее на свой корабль и пообещал положить к ее ногам весь мир…

Легкое покачивание постели и еле уловимый звук, напоминающий скрип мачт, заставили Серинис широко открыть глаза: она поняла, что оказалась отнюдь не на твердой земле Стена, в которую уперся ее взгляд, находилась слишком близко Серинис протянула руку, но едва ее пальцы скользнули по деревянной панели, все вокруг покачнулось. Серинис ахнула, зажав рукой рот. Значит, она все-таки на корабле! Только вот на каком?

Вдруг она насторожилась. Легкий звук, похожий на скрип пера по бумаге, донесся откуда-то из-за спины.

Серинис прижала руку к груди, и ее глаза изумленно раскрылись: она не почувствовала на шее твердого воротника платья! С лихорадочно бьющимся сердцем она просунула руку под пуховое одеяло. Пальцы пробежали вниз и задели обнаженную грудь. В нарастающей тревоге Серинис обнаружила что на ее теле нет ни единой нитки.

Ее охватила паника. Она подтянула одеяло поближе к подбородку и села на постели, взглядом отыскивая других обитателей каюты, ибо теперь не сомневалась, что оказалась именно в каюте. Не важно, кому она принадлежит — султану или воину, этот человек негодяй, если посмел раздеть ее донага! Только небесам известно, что еще он успел натворить!

В следующий миг Серинис увидела обитателя каюты. Он сидел за письменным столом с пером в руках, делая записи в конторской книге, лежащей перед ним. Услышав, что она пошевелилась, он вскинул голову и устремил на Серинис взгляд сапфирово-синих глаз, широко посаженных на бронзовом от загара лице. Черные волосы незнакомца слегка завивались и ниспадали на открытый ворот рубашки, которая в утреннем свете казалась белоснежной.

— Я рад, что вы живы, — заговорил он низким голосом, проникнутым теплотой и дружеской заботой. — Вы спали очень крепко, и я уже начал опасаться, что вы никогда не проснетесь. Вы проспали, всю ночь.