— Габриел! — возмущенно воскликнула Гарленд. — Как ты смеешь делать такие намеки! Мы с маркизом едва знакомы!

— Пока нам приходится делить комнату, а Гарленд так привередлива! — словно не слыша, продолжала сестра. — Вечно придирается, говорит, что я неряха. На самом деле у нас просто разные представления о чистоте и уюте.

Морис понял: если он всерьез намерен ухаживать за Гарленд, ему придется заключить союз с Габриел.

— Если вы сообщите мне дату своего возвращения, я буду счастлив нанести вам визит.

— Боже милостивый! — ошеломленно прошептала Гарленд и нервно затеребила свой кружевной воротник, жалея, что позабыла веер и ей нечем охладить пылающее лицо. Своего будущего мужа Гарленд представляла в точности таким, как маркиз, но она даже не смела рассчитывать на его благосклонность. Гарленд сконфузилась при виде возмутительной дерзости сестры и вместе с тем втайне была ей благодарна.

На веранду вышла Бесс и начала накрывать стол, вынесенный подмастерьями.

— Дорогая, хватит ли у нас посуды?

— Сейчас я покажу, где что лежит, — отозвалась Шимейн. Выйдя на веранду, она помедлила рядом с бывшим женихом и ласково коснулась его руки. — Морис, я рада, что вы совершили утомительное путешествие не зря. Надеюсь, когда-нибудь вы простите мне замужество с Гейджем.

— Рана еще не затянулась, Шимейн, — шепотом ответил он. — Какими бы ни были ваши чувства ко мне, я любил вас и мечтал увидеть своей женой. Прежде чем я соглашусь оставить вас на попечение мужа, я должен покончить с одним делом: убедиться, что вам ничто не угрожает и вы… счастливы.

— Я счастлива, Морис, поверьте.

— Пока — да, но меня тревожит ваше будущее, Шимейн, и эта тревога не исчезнет сама собой. Если Гейдж недостоин быть вашим мужем, я займу его место.

Эдит дю Мерсер поспешно покинула берега Англии через несколько дней после того, как узнала, что ее внук отплыл в колонию вместе с супругами О'Хирн на поиски Шимейн. Несмотря на то что Эдит пришлось выложить кругленькую сумму за отдельную каюту на «Лунном скакуне» и отказаться от сопровождения горничной или компаньонки, уже на борту корабля она обнаружила, что должна делить каюту с богатой путешественницей. Плавание превратилось в пытку. Гулкий, назойливый храп каждую ночь терзал нервы Эдит. В таких обстоятельствах даже самая уравновешенная, покладистая и неприхотливая дама стала бы вспыльчивой и раздражительной, а Эдит дю Мерсер привыкла к власти и роскоши. Ее суровый дед требовал от нее аристократической безукоризненной надменности, которую считал отличительной чертой высшей знати.

Если бы не боязнь возбудить подозрения, Эдит заплатила бы любые деньги, лишь бы ее соседку сбросили за борт. Но в данном случае о своих удобствах следовало забыть ради единственной цели: Эдит мечтала, чтобы ее внук женился на знатной и влиятельной женщине, связи которой возвели бы его поближе к трону. Все признавали, что Морис обладает твердым характером, обаянием, достоинством, но внуку Эдит недоставало тщеславия, побуждающего его стать доверенным лицом его величества короля Георга II и, возможно, основателем будущей династии английских монархов.

Охваченный страстью к ничтожной ирландке, Морис не понимал, что, сделав ее женой, он навсегда отрежет себе путь к престолу. Если бы он взял Шимейн в любовницы, он мог жениться на титулованной особе и иметь все шансы добиться славы и влияния. Но он слишком увлекся Шимейн: высокому положению в обществе предпочел сиюминутное счастье обладания ею. Несомненно, единственным результатом такой женитьбы стал бы выводок ирландцев-полукровок, запятнавших имя дю Мерсеров. После многочисленных споров с Морисом, во время которых он безуспешно пытался убедить бабушку в неоспоримых достоинствах Шимейн, Эдит стало ясно лишь одно: внук остается непоколебим в своем решении. Эдит поняла, что предотвратить этот брак можно лишь в том случае, если действовать незамедлительно и забыть о щепетильности. Так она и поступила, не опасаясь вызвать у Мориса подозрения. Он был благороден и вряд ли предполагал, что бабушка прибегнет к любым средствам, лишь бы обеспечить потомкам рода дю Мерсеров славу и величие..

Вот так Эдит и оказалась в грязном городишке под названием Ньюпорт-Ньюс и теперь пыталась найти ночлег. Ее рассердили слова владельца постоялого двора, который заявил, что у него нет ни одной свободной комнаты. Когда Эдит попыталась заплатить ему вдвое больше, он ответил, что в каждой постели у него уже спят по трое человек. Ему пришлось даже расстелить тюфяки на полу в отдельных и общих комнатах, чтобы разместить всех желающих. Владелец постоялого двора опасался, что, если он очистит одну из комнат, чтобы поселить там знатную гостью, его разорвут на куски.

— Попробуйте зайти в таверну, — предложил он. — Там есть отдельные комнаты — туда девчонки Фриды водят мужчин, а тамошняя кухарка готовит лучше, чем здешняя. А вообще выбор небогатый — разве что удастся снять комнату в частном доме. Лучше сходите в таверну.

— Спасибо, так я и сделаю, — сухо отозвалась Эдит и, положив ладонь с длинными костлявыми пальцами на серебряный набалдашник трости, зашагала по грязной улице. Выход, предложенный хозяином постоялого двора, устраивал ее — Эдит ненавидела пыль и грязь, а в заведении, где она только что побывала, ни в том, ни в другом недостатка не ощущалось.

Эдит остановилась и отерла пот со лба кружевным платком. Она заживо жарилась под палящим солнцем в черном шелковом платье. Дорогая шляпка отбрасывала тень на лицо, но не спасала от зноя. Окажись ее внук в эту минуту где-нибудь поблизости, Эдит сурово отчитала бы его за свои муки, и в первую очередь за увлечение девчонкой, от которой она пыталась отделаться.

Обещание щедрого вознаграждения за убийство несносной ирландки не принесло Эдит ничего, кроме досады. Бесчисленные беседы с поверенным, тайные поездки в экипаже к Ньюгейту под покровом ночи, встречи на улицах у тюрьмы с пропойцей-тюремщиком оказались тщетными. Даже узнав об отплытии корабля с каторжниками, Эдит продолжала надеяться, что тюремщик успел сговориться с одной из узниц — после того как не сумел сам задушить ирландку. Затем Эдит узнала, что Морис отправился в Виргинию, и поняла, что должна сделать то же самое — не могла рисковать, зная, что внук вполне может найти возлюбленную живой, привезти ее обратно в Англию и тогда все старания пойдут прахом!

Попутный ветер всю дорогу наполнял паруса «Лунного скакуна», пригнав его в порт через день после прибытия туда корабля, на котором плыл Морис. Это пробудило в Эдит надежду: теперь она наверняка покончит со своим делом и улизнет прежде, чем внук узнает о ее приезде.

Расспросив местных жителей, встреченных на пристани, Эдит узнала, что Шимейн не только жива, но и пребывает в добром здравии, поселившись в глуши у колониста, который щедро заплатил за нее. Женщину, сообщившую Эдит эти ценные сведения, раздирали желание поболтать и опасения — она все время настороженно оглядывалась и в конце концов замолчала. Миссис Петтикомб была самым странным существом из всех, с кем Эдит доводилось встречаться. В целом ее болтовня оказалась бесполезной, но Эдит узнала, что город населен каторжниками и, следовательно, ожидать многого от его обитателей не следует. Она не одобряла попытки Мориса прекратить вывоз преступников в колонии — по ее мнению, эта глушь была самым подходящим местом для отбросов общества.

Из последних сил ковыляя по улице, Эдит чуть не застонала: почему эта негодяйка не умрет и не избавит ее, Эдит, от волнений за будущее Мориса? Ни одна настоящая леди не вынесла бы тягот тюремного заключения и плавания на борту корабля для каторжников. Наверняка причина такой невероятной выносливости — проклятая ирландская кровь!

Гнев Эдит постепенно усиливался. Морис понятия не имел, какие последствия будет иметь его женитьба на этой твари для потомков древнего рода, и непререкаемым тоном заявил, что Шимейн станет его женой. Одних рыжих волос этой ведьмы хватило бы, чтобы предостеречь любого здравомыслящего человека, но нет! Внук уже доказал свое безрассудство — чуть не вынудил родную бабушку запятнать руки кровью!