— А ну, гляди веселей, дамы! — бодрым тоном приказал Харпер. — Сейчас мы всех вас освободим. Этим деревенщинам вовсе незачем видеть вас в кандалах, верно? Предупреждаю вас — это еще не конец, а начало новой жизни для всех вас.

— Да ну? — иронически протянула старая карга. Морриса фыркнула и вызывающе шагнула навстречу боцману.

— Джейми, дружок, неужто ты думаешь, что кандалы напугают этих колонистов? Я слышала, многих из них привезли сюда в цепях, как и нас, бедняжек.

Джеймс Харпер умышленно пренебрег словами блудницы, протягивая Роджеру Блейку один из ключей и указывая на ножные кандалы.

— Отоприте их, помощник, а я займусь наручниками…

На шканцах капитан Фитч вытер влажный лоб скомканным платком и шагнул к поручням. Наконец, вняв требованиям своей властной супруги, он позвал боцмана:

— Мистер Харпер, будьте любезны подняться на мостик.

Раздражение Фитча нарастало, отдавая кислым привкусом во рту, ибо ему оставалось только гадать, как осуществить свои планы, если его жена с обычной для нее решимостью взялась следить за продажей каторжников. В этот момент он был ничуть не расположен проявлять снисходительность к ее требованиям.

— Миссис Фитч желает, чтобы все заинтересованные лица узнали: сегодня она сама будет наблюдать за сделками.

— Слушаюсь, капитан, — отозвался Харпер, размышляя, когда миссис Фитч в конце концов наденет форму мужа и возьмет в свои руки всю власть на корабле. Харпер негодовал, видя, как несносная женщина всюду сует свой нос — впрочем, корабль ему не принадлежал, как и командование на нем. — Будет исполнено, сэр.

Харпер вновь повернулся к каторжницам:

— Встаньте в строй, дамы — мистер Блейк снимет с вас цепи.

Спеша проявить уважение к капитану, Харпер вручил ключи помощнику и поднялся на мостик. Молодому помощнику выпало провести осмотр женщин-заключенных, и Харпер ему не завидовал: неловко относиться к этим женщинам как к скоту, приготовленному для продажи. Некоторые из них казались Харперу такими же юными и невинными, как его родная и любимая сестра.

Приблизившись к супружеской паре, Харпер коротко кивнул капитану и смело встретил устремленный на него чванливый взгляд Гертруды.

— Добрый день, мадам.

— Мистер Харпер! — Гертруда Фитч всегда говорила громко и уверенно, в особенности теперь, когда вознамерилась добиться своего. — Меня интересует все, что происходит на этом корабле, и я желаю, чтобы меня ставили в известность о каждой сделке прежде, чем она завершится. Таким образом мне будет удобнее вести записи для моего отца. Вы поняли?

Поскольку «Гордость» принадлежала отцу Гертруды, пренебрегать ее приказами было немыслимо. Капитан Фитч, разумеется, на это не отваживался.

— Как вам будет угодно, мадам.

— Меня весьма беспокоит еще один вопрос, мистер Харпер, — резким тоном известила его тучная особа. — Я чрезвычайно недовольна тем, что вы заперли Джейкоба Поттса в трюме. Этот человек оказывал мне немало услуг, присматривая за заключенными и докладывая о случаях умышленного нарушения моих распоряжений. Вы должны немедленно отменить свой приказ и выпустить этого матроса.

Харпер сжал зубы и сумел сдержанно возразить супруге капитана:

— Прошу прощения, мадам, но этот человек намеренно нарушил субординацию, и если мне придется отменить наказание, я лишусь авторитета среди экипажа. Это недопустимо, мадам.

Капитан Фитч с трудом сдерживал ярость. То, что его жена верила нашептываниям палубного матроса, оскорбляло его вдобавок к самому ее присутствию на борту «Гордости». Опытный офицер сразу понял бы, из какого источника получает сведения матрос, и заподозрил бы его в корыстных целях.

— Гертруда, боцман прав…

— И тем не менее, мистер Харпер, — грубо перебила его жена, намеренно игнорируя слова мужа, — немедленно отмените свой приказ, или капитан Фитч вышвырнет вас с корабля!

— Гертруда! — Возмущенный этой угрозой, Фитч попытался переубедить жену, не доводя дело до извечных напоминаний о том, кому принадлежит судно. — Я не имею права уволить человека только за то, что он исполнял свой долг!

— Надеюсь, ты помнишь, кто владелец этого корабля? — едким тоном осведомилась Гертруда.

— Как я могу забыть, если ты напоминаешь об этом каждую минуту? — выпалил в ответ ее муж.

— Ты забываешься, Эверетт, — отрезала Гертруда уверенным тоном и угрожающе нахмурилась. — Надеюсь, ты не желаешь, чтобы обо всем узнал папа?

Джеймс Харпер с негодованием выслушал этот шантаж, но понимал, что в его положении лучше не роптать. Поклявшись больше никогда не отправляться в плавание вместе с этой фурией, он вытянулся со всем достоинством моряка и заговорил, тщательно подбирая слова и вежливо понижая голос, несмотря на жгучее желание сорваться.

— Мадам, я подчиняюсь приказам капитана. Если он прикажет мне освободить Поттса, я, разумеется, сделаю это.

Понимая, что переложил весь груз ответственности на старшего, Харпер перевел взгляд на Фитча в ожидании неизбежного приказа, но Фитч почему-то медлил.

— Займитесь делом, мистер Харпер, — наконец велел капитан. — Мы обсудим это разногласие в другой раз.

— Эверетт Фитч! — Гертруда надулась, как разъяренный морж, словно желая испытать на прочность лиф платья, сдерживающий увесистую грудь. — Вы хотите сказать, что позволите мистеру Харперу пренебречь моим распоряжением? Если вы не заставите его подчиниться моему приказу, папа найдет способ напомнить вам, кому вы служите. Он прибудет в Нью-Йорк на «Черном принце» до того, как мы покинем порт, и, я уверена, ему найдется что сказать о вашей сегодняшней выходке.

Капитан Фитч ухитрился замаскировать раздражение вежливыми, но высокомерными манерами. Наученный горьким опытом, он знал, что перечить Гертруде — значит разжигать гнев ее отца, который никогда и ни к кому не проявлял сочувствия, а тем более к тем, кто нанес оскорбление ему или его дочери. Если бы Тернбулл не являлся единственным владельцем «Гордости Лондона», Фитч пресек бы вмешательства Гертруды с самого начала плавания, но, к сожалению, кошелек находился отнюдь не у него в руках. В этом и состоял недостаток женитьбы по расчету, от которой он почти ничего не выиграл. За исключением жалких крох, которые он умудрялся воровать то тут, то там, состояние Тернбулла оставалось для него недоступным, и это больно ранило Фитча, ибо Хорас Тернбулл был баснословно богат.

— Прошу простить меня, Гертруда, но, по-моему, благоразумнее будет подождать и разобраться во всем, когда команда покинет корабль — чтобы никто не узнал об освобождении Поттса.

Как громадная кошка, Гертруда заворочала головой в складках шеи и улыбнулась, довольная, что сумела настоять на своем. Джейкоб Поттс держал ее в курсе возмутительных выходок дерзкой ирландки, осмелившейся упрекать Гертруду и ее мужа, словно скверных детей. Первый взрыв упреков Шимейн вызвала порка Энни Карвер вскоре после отплытия из Англии. Энни, неказистая мышка, заслуживала наказания, попытавшись наложить на себя руки после потери ребенка, но Шимейн О'Хирн провинилась гораздо сильнее, отважившись бросить упреки в лицо супругам на виду у всего экипажа и каторжников. С тех пор Гертруда мечтала увидеть, как безжизненное тело этой девчонки погрузится в океанские глубины, и стремилась отомстить ей. Но никакими уговорами и угрозами ей не удалось заставить Эверетта наложить на ирландку более строгое наказание, чем четыре дня карцера и до предела урезанный паек. Несмотря на то что он также подвергся негодующей критике Шимейн в тот день, капитан отмахнулся от нее, заявив, что виноват только тот, с кого все началось, — человек, приказавший отнять у Энни младенца и продать его.

Вцепившись обеими руками в перила, Гертруда мрачно взирала на женщину, которую дважды отправляла в карцер. Потрепанная, грязная косынка прикрывала жгучие пряди ее волос, но каким бы грубым ни был этот клочок ткани, он не отвлекал взгляда от прелестного овального лица и больших, чуть раскосых изумрудных глаз под изящно изогнутыми бровями. Усмотрев в хрупкой красоте Шимейн и ее тонкой, гибкой фигуре сходство с русалкой или даже королевой эльфов, Гертруда не удержалась, чтобы не подпустить шпильку: