Массивная фигура, которая сейчас возвышалась над калекой, навсегда отчетливо запечатлелась в памяти Шимейн. Узнав Джейкоба Поттса, она сорвалась с места и, подобрав юбки, бросилась к таверне. От ярости за спиной у нее словно выросли крылья.

— Шимейн! — перепугано вскрикнула Мэри-Маргарет. — Осторожнее, детка!

Гнев Шимейн достиг пика, когда дождь ударов вновь обрушился на беспомощного, дрожащего горбуна.

— Оставь его, грязный ублюдок! — закричала она во всю мощь легких.

Несмотря на то что пронзительный женский голос показался Джейкобу Поттсу незнакомым, он сразу заметил отсутствие в нем акцента, присущего колонистам. Наконец-то представился случай отомстить болотной жабе за все, припомнить, как она выставляла его на посмешище! Ни одному ирландцу не позволено задирать перед ним нос! И все-таки мысль перерезать ненавистной девчонке глотку принадлежала Моррисе, а не Джейкобу. Этот приказ Морриса отдала ему еще три месяца назад, но способ убийства показался Поттсу слишком быстрым и простым, он не утолял жажду мести. Смерть Шимейн О'Хирн должна быть медленной и мучительной.

Отшвырнув палку, Поттс подбоченился, оглядев девушку. Его губы расплылись в усмешке, поросячьи глазки вспыхнули злобным удовольствием: добыча сама шла к нему в руки.

— Никак болотная жаба снова сует нос в мои дела?

— Немедленно извинись перед этим человеком! — процедила Шимейн сквозь стиснутые зубы. — Я и без того слишком много терпела, видя, как ты издеваешься над ни в чем не повинными людьми!

Проходя мимо стола, выставленного возле лавки, Шимейн схватила длинное топорище и изо всех сил ударила Поттса по уху. Услышав оглушительный вопль, мужчины и принаряженные женщины, выходящие из таверны, в изумлении разинули рты. Хотя здоровяк матрос прижимал ладонь к окровавленному уху и выл, это не остановило Шимейн. Зажав топорище в обеих руках, она замахнулась и вновь нанесла удар, на этот раз разбив в кровь руку, которой Поттс держался за ухо. Будь у Шимейн нож, она не задумываясь сняла бы с мерзавца скальп. С яростным ревом Поттс поймал дубинку Шимейн мясистыми пальцами, выхватил ее и отбросил прочь. Бешено сверкая глазами, он схватил Шимейн за горло, приподнял над землей и наклонился к ней, обдавая мерзким перегаром. Его толстые вывороченные губы изогнулись в злорадной ухмылке, когда Шимейн беспомощно забилась в его руках.

— На этот раз ты умрешь! — прошипел Поттс, медленно сжимая пальцы на тонкой шее Шимейн. — Мистера Харпера тут нет, никто тебе не поможет!

Шимейн вцепилась в лапищи Поттса, пытаясь оторвать их от горла, но вскоре поняла, что сил у нее слишком мало. Она с трудом хватала ртом воздух, отчаянно боролась, но силы быстро покидали ее. Изумленные лица людей, стоящих вокруг, расплывались перед ее глазами, даже солнце в небе стало похоже на размытую кляксу. Смутно Шимейн сознавала, что кто-то проталкивается через толпу зевак, но не надеялась, что спасение придет вовремя. Ее руки безвольно повисли вдоль тела, она задыхалась. Все кончено.

Услышав доносящийся с улицы шум, Гейдж вышел из лавки, приподнялся на цыпочки и взглянул поверх толпы горожан. Увидев, что Шимейн душит какой-то плечистый мужлан, Гейдж рассвирепел. Выругавшись, он отшвырнул в сторону ближайшего из зрителей, и расталкивая толпу, пробился в центр круга. Выхватив у Поттса топорище, Гейдж ткнул тупым концом дубинки в оплывшее жиром тело матроса — так, что тот взвыл от боли, разжал пальцы на шее девушки и зашатался.

Шимейн обмякла на руках Гейджа. Испуганно вглядываясь в лицо Шимейн, он прижал ее голову к своему плечу. Проталкиваясь сквозь толпу, он бегом бросился к лавке, из дверей которой боязливо выглядывал Эндрю.

Топот ног и предостерегающий крик миссис Макги заставили Гейджа отшатнуться как раз в тот миг, когда огромное весло обрушилось на него сзади. Не рассчитав силу удара, Поттс полетел вперед, раскинув руки, и Гейдж изо всех сил поддал сапогом в широкую задницу матроса. Пролетев несколько футов, Поттс плюхнулся ничком в громадную лужу, наполненную, кроме грязи, свежим навозом. Сплюнув вонючую жижу, Поттс попытался подняться на четвереньки. Но его ноги скользили и разъезжались по илистому дну лужи, и он снова рухнул, набрав полный рот грязи пополам с навозом. Вторая попытка тоже не увенчалась успехом, а от третьей Поттс отказался сам. Его старания выбраться из лужи сопровождал громкий, оскорбительный смех зрителей. К тому времени как Поттс выполз на сухое место, люди от хохота едва держались на ногах, хором повторяли «грязеед», пронзительно свистели и кричали.

— Шимейн больно, папа? — встревоженно спросил Эндрю, входя вслед за отцом в лавку.

Гейдж усадил Шимейн в кожаное кресло и опустился перед ней на колени. Она до сих пор не пришла в себя, но уже начала дышать, и еле слышный звук ее дыхания вселил в Гейджа надежду. Увидев, что глаза Эндрю наполнились слезами, Гейдж успокоил сына:

— С Шимейн ничего не случится, Эндрю. Не бойся.

Эндрю шмыгнул носом и утер слезы. К Гейджу подошли Мэри-Маргарет и лавочник Адам Фостер. Последний принес таз с водой и поставил его на столик возле кресла. Подойдя поближе, лавочник невольно заслонил Шимейн от Эндрю.

— Какой ужас… — прошептал мистер Фостер. Ошеломленный случившимся, он бессвязно забормотал: — Напасть на женщину! Этого мерзавца надо четвертовать!

Мэри-Маргарет печально вздохнула:

— К сожалению, такая казнь в колониях запрещена.

Отстраненный от Шимейн и отца, Эндрю обводил лавку блуждающим взглядом, пока не заметил, как у двери шевельнулась темная фигура. Вглядываясь в тени, которые отбрасывали многочисленные мотыги, грабли и лопаты, размещенные на стойке возле двери, мальчик подступил поближе, думая, что в лавку забрела собака или кошка. Постепенно его глаза привыкли к сумраку, и мальчик различил очертания человеческой фигуры, съежившейся у двери в терпеливом молчании. Его взгляду предстало подобие демона с короткими ногами, длинными руками и встрепанной копной волос над густыми бровями. Это существо показалось впечатлительному ребенку чудовищем. Взвизгнув от ужаса, Эндрю бросился к взрослым, протолкался к отцу и в отчаянии вцепился в него обеими руками.

Гейдж взял сына на руки и огляделся, не понимая, что испугало его. Внезапно калека вышел в полосу света, и Гейдж понял причину паники ребенка.

— Что случилось, Каин? — приветливо спросил Гейдж, поднимаясь на ноги. — Что тебе надо?

Появление горбуна в лавке озадачило его: обычно Каин сторонился незнакомых людей и появлялся в городке только, чтобы что-нибудь купить у Фостера или отвести мула в кузницу Хью Корбина.

Каин зашагал навстречу Гейджу, проворно перебирая кривыми от рождения ногами и качая плечами, но остановился в нерешительности, когда Эндрю расплакался. Успокоив сына ласковыми словами, Гейдж поставил его возле миссис Макги. Та взяла ребенка за руку и повела в глубь лавки, где стояли банки со сластями.

Выжидательно наклонив голову, Каин сморщил уродливое лицо и уставился на столяра. Гейдж не помнил, чтобы горбун к кому-нибудь подходил; если его окликали, он поспешно улепетывал, сознавая свое уродство и предпочитая прятаться от людей. Его огромный нос был приплюснут, глаза глубоко сидели под кустистыми бровями. Из широкого, всегда разинутого рта часто свисал язык. Несколько царапин на лице горбуна еще сочились кровью, напоминая о недавних побоях.

— Тебе что-нибудь нужно, Каин? — снова спросил Гейдж. Горбун указал громадной волосатой рукой на Шимейн, которая по-прежнему лежала не шевелясь.

— Она умерла? — коверкая слова, спросил Каин. Гейдж нахмурился, разбирая невнятную речь.

— Нет, не умерла, просто потеряла сознание. Скоро она очнется.

Каин неуклюжим движением сунул руку во вместительный карман своего обтрепанного сюртука и вытащил пару туфель, которые свалились с ног Шимейн, когда Поттс поднял ее над землей.

— Это ее туфли.

— Спасибо, — ответил Гейдж, принимая туфли. Редко случалось, чтобы Каин проявлял такую заботу о людях, возвращая им потерянные вещи, особенно если для этого ему требовалось проталкиваться через толпу. — Я скажу Шимейн, что ты принес их. Она будет рада.